В истории Киева не раз происходило так, что местные жители с сомнением и неприязнью относились к новому объекту. Но время многое расставляло по местам. Объект становился популярной достопримечательностью, оттаивали сердца киевлян, а представить облик города без этих памятников или домов было уже просто невозможно.
Еще в 1840-е годы проводилось упорядочение рельефа вдоль Владимирского (в то время Александровского) спуска. На склоне, грозившем оползнями, устроили промежуточную террасу. Тогда же было решено воздвигнуть на ней памятник князю Владимиру Великому — крестителю Руси. Проект статуи предложил известный скульптор Василий Демут-Малиновский, а после его кончины окончательный вариант подготовил барон Петр Клодт. Разработкой пьедестала занимался профессор архитектуры Александр Тон. Император Николай I дал проекту добро, согласовав бюджетное финансирование киевского монумента.
Казалось бы, вопрос успешно решился. Между тем, замысел нового сооружения в самом Киеве встретил весьма авторитетную оппозицию. Митрополит Киевский и Галицкий Филарет (Амфитеатров) считал, что «не подобает в память того князя, который сокрушал идолов, ставить своего рода идол».
Мнение мудрого митрополита (ныне причисленного к лику святых) немало значило для киевлян, поэтому пришлось искать компромиссное решение. Сперва рассмотрели было вариант устройства подземной часовни-пещеры под пьедесталом памятника, непосредственно в склоне горы, с облицовкой этого склона гранитом. Но такое сооружение потребовало бы огромных расходов, и от грандиозного замысла пришлось бы отказаться. В конце концов митрополита урезонили по-иному. В апреле 1853 года столичные власти утвердили присланный высокопреосвященным Филаретом проект киевского Владимирского собора, а осенью того же года состоялось торжественное открытие памятника князю Владимиру. Он сразу стал киевской достопримечательностью и остается таковой до сих пор.
Февральским днем 1896 года в перерыве между дневным и вечерним оперным представлением внезапно загорелся киевский Городской театр. Его каменное здание простояло к тому времени сорок лет и не отличалось особыми архитектурными достоинствами. После пожара театр хотели восстановить в прежнем виде, но общественное мнение выступило категорически против. То был период, когда Киев обрел неформальный статус «сахарной столицы» империи, с каждым годом наращивая экономическую мощь и престиж. Киевляне вспомнили, что великолепный городской театр в Одессе был выстроен в 1887 году как раз после того, как сгорело предыдущее театральное здание. Почему бы Киеву не превзойти «жемчужину у моря»?
И вот в 1897 году городская дума провела конкурс проектов нового театра на месте прежнего. Впоследствии его называли «всемирным». Это было несколько преувеличено, но в состязании действительно приняли участие архитекторы из разных стран. Достаточно сказать, что второе место занял скульптор из Берлина, третье — из Милана, четвертое — из Стокгольма, пятое — москвич, а шестое — француз. Но победителем стал академик Виктор Шрётер, зодчий из Петербурга, имевший богатый опыт строительства театров. Именно его проект под девизом Capriccio был признан лучшим и принят к исполнению. Правда, сам мэтр Шрётер, выполнив рабочие чертежи, категорически отказался от того, чтобы надолго задержаться в Киеве для производства работ. Руководил строительством известный киевский зодчий Владимир Николаев (Владимирский собор - тоже его работа), а от муниципалитета ему помогал член городской управы Николай Казанский.
Заказчиков прельстила надежда выстроить нечто сопоставимое с одесским театром за сравнительно небольшие деньги: смета предполагала расход примерно в полмиллиона рублей. Именно на эту сумму — 500 тысяч — город выпустил облигации целевого займа под залог муниципальной недвижимости. Заем был реализован, осенью 1897 года состоялась закладка, и работа закипела. Осуществляла ее лучшая в Киеве строительная контора Льва Гинзбурга. В период строительства местные газеты не преминули злорадно оповестить киевскую публику, что в здании одесского театра уже появились трещины…
Но все карты смешала пресловутая «строительная лихорадка» — ажиотажное домостроительство на рубеже XIX и XX столетий. Взмыли вверх цены на строительные материалы, подорожали отделочные работы. Строители театра вынуждены были на ходу пересматривать смету. Она выросла до 665 тысяч, потом до 862 тысяч, а по окончательному счету превысила 900 тысяч. Может быть, горожане смирились бы с этим громадным перерасходом, если бы оправдались их надежды переплюнуть Одессу. Но, увы, этого не случилось…
После освящения нового Городского театра в сентябре 1901 года журналисты, не скрывая досады, заявили, что «некрасивое здание сидит посреди площади, как громадная неуклюжая черепаха». Появился даже ехидный фельетон, где под именами Строителя 1-го и Строителя 2-го фигурировали Николаев и Казанский. Строитель 1-й похвалялся, говоря о театре: «Я памятник себе воздвиг великий, вечный. Он грацией затмит цейлонского слона».
Годы, однако, шли, и киевляне свыклись со своим театром. Они убедились, что его зал, изначально вмещавший 1267 зрителей, обладает превосходной акустикой. Грамотно проведенная в 1980-х годах реконструкция добавила ему монументальности. И теперь, даже примирившись с тем, что одесский театр красивее, киевляне вряд ли согласились бы променять его на какой-то другой.