Окончание.
Часть 1
Часть 2
Часть 3
Часть 4
Часть 5
Скандал
Жар отступил. По телу малыша разлилось блаженное тепло, казалось, что он стал легче пушинки – откинь одеяло, и взлетишь. Комната налилась щадящими глаза сумерками. Карлсон держал Славку за руку и напевал колыбельную – слова ее были незнакомы малышу, и потому песню хотелось дослушать до конца, но веки упорно смыкались – на Славку ласковой волной накатывал сон. Сопротивляться ему было невозможно, и уже через минуту малыш спал, и дыхание его было тихим и ровным. Карлсон сидел рядом и время от времени легко прикасался к его вискам – не горячий ли? Ни один из них не заметил, как пролетело время и стрелки часов, слившись в единую линию, вертикально распластались по циферблату. Ни один из них не слышал, как в замке щелкнул и дважды повернулся ключ и в прихожую вошли родители.
Славка не помнил, как он уснул, и потому ему было странно проснуться от истошного маминого визга и неистовой папиной брани. Он начал судорожно перебирать события долгого дня: быть может, на маму накинулся водный змей? Нет-нет, воду он перекрыл, пусть для этого и пришлось пожертвовать своим здоровьем. Быть может, крик поднялся из-за того, что он вытер потоп шторами? Вряд ли, мама никогда бы не стала ругаться из-за такой ерунды. А может… Малыш не успел ничего предположить: он всмотрелся в темноту и обнаружил, что остался в комнате один. Окончательно проснувшаяся память воспроизвела прожитый день целиком, и беспокойство охватило его: неужели опять стряслась беда, но на этот раз с Карлсоном? Славка больше не мог лежать в постели. Он выбежал в коридор и увидел ужасающую картину, в сравнении с которой меркли даже самые страшные сцены кино: Карлсон вжался в угол прихожей, а папа – нет, этого просто не может быть! – папа с искаженным злобой лицом бил его по голове. Бедный старенький Карлсон, одетый в театральный костюм, не мог даже поднять рук, чтобы закрыться от ударов – драться он абсолютно не умел и сдачи не дал бы при всем своем желании. Метавшаяся около них незнакомая нервная тетя с маминой сумкой и в ее же пальто пронзительно верещала:
- Караул! Вор! Вор! Говори, где мой сын, мерзавец?!
Карлсон пытался что-то ответить, но папа не дал произнести ему и слова – тряс за грудки так, что казалось, что у Карлсона вот-вот отвалится голова, и кричал ему в ухо:
- Ублюдок, где ребенок, говори?! Катя, звони в милицию, я его держу! Я убью тебя, сволочь, если ты его хоть пальцем тронул!
Славка не мог шевелиться, не мог дышать, он словно пристыл к полу. Как же так, — его душу ранили раскаленные мысли, смешанные с недоумением, — разве лучшие люди на земле, его добрые, сильные, смелые папа и мама могут оказаться разбойниками, способными покалечить и унизить не просто старого и слабого человека, а того, кто рисковал своей жизнью ради спасения чужого ребенка? По его щекам катились невозможно горькие слезы, и Славка глотал их вместе с горячим воздухом, едва не падая в обморок от стыда за родителей и ощущая на себе каждый полученный Карлсоном удар. Малыш бросился спасать друга, но, сделав несколько шатких шагов, он споткнулся, упал и зарыдал.
Мама наконец увидела Славку и сделалась белее снега, подхватила его на руки и запричитала – ее голос дрожал:
- Что он сделал с тобой, сынок? Что?! Что?! Скажи мне, не молчи! Почему ты в одном белье?
И, вдруг всплеснув руками, взвизгнула:
- Боже, этот подонок изнасиловал тебя?!
Славка не знал, что означает это длинное звонкое слово, расчлененное мамой на острые слоги, но ему отчего-то сделалось противно, и он что есть мочи плюнул маме в лицо. Она замерла, открыв рот и вытаращив от удивления глаза, а потом принялась качать головой, будто во время зарядки. Славка, не давая ей опомниться, громко и четко, как только мог, выпалил:
- Я сегодня боролся с привидением и победил его. Я перекрыл лопнувшую трубу и убрал всю разлившуюся воду, замерз и заболел. Я остался один на целый день. Я мог умереть. А вы бросили меня, и значит, вам было безразлично, что может произойти со мной. Я все время был один. Вы же представляли, как это страшно и долго, когда уходили на работу. Вы плохие папа и мама! А Карлсон… — малыш задыхался от гнева, — Карлсон меня спас! Он перелез через балкон, чтобы помочь мне, хоть и боялся, что разобьется. Он нашел лекарство от температуры, он пел мне песни, он – добрый! – Славкин голос звенел, но вдруг сошел на шепот. – Вы сломали мне сказку. Я не хочу с вами жить. Я ухожу с ним.
Обескураженные родители глядели на малыша так, будто никогда раньше его не видали. Карлсон незаметно выскользнул за дверь.
Первым очнулся папа и закричал на маму:
- Это все ты виновата! «Ипотека», «не могу жить со свекровью», — папа зло передразнил ее. – Довольна?
- Да что вы говорите – я виновата! – желчно выкрикнула мама. — Зарабатывал бы ты нормальные деньги, не было бы и проблем! Вечный нищий!
Мама плакала, сидя на полу в пальто, папа, заложив руки за спину, расхаживал по коридору.
Славка неслышно дошел до комнаты и вскоре вернулся обратно – он нес сиявший золотыми искрами Божий образ. Малыш молча подвел отца к матери и вложил им в руки икону – так, что папа взял ее левой рукой, а мама правой. Он жалел этих неразумных взрослых людей и понимал, что никуда не уйдет – без него они пропадут.
- Я вас люблю, — сказал он тихо, но каждый произнесенный им звук впечатался в сердца родителей – они впервые осознали смысл этих слов до конца.
Ночь
Мерно тикали часы, убаюкивая уставшего малыша. Уже сквозь сон он слышал, как в квартиру вошел папа, да не один, а с Карлсоном – значит, мир? Вот зашумел чайник, вот чья-то ложка звонко стукнула о стакан. Карлсон вполголоса рассказывал о Славкиных приключениях, и мама с папой то и дело охали и удивлялись.
Потом Карлсон пошел домой, но родители все не ложились – уж и кофе остыл, и до утра оставалось всего-ничего. Они молчали, но думали об одном и том же – как жить дальше, как платить – и стоит ли платить — неподъемную ипотеку. Пока ясно было только то, что малыш отныне ни на секунду не останется один – до тех пор, пока не как следует не подрастет.
- Как же нам теперь быть? — наконец спросил папа.
- Просто. Ты помнишь, что сказал нам малыш сегодня? Мир – это любовь. Вот и все.
Растекшаяся по городу ночь перекатывала бархатные облака на другой край неба. Сахарный месяц купался в них, словно в волнах. Кешка прижался к боку маленького хозяина – иногда его лапы вздрагивали, будто он ловил мышь.
Славке снился Боженька – малыш сидел у него на коленях, и Господь гладил его по волосам.
- Спасибо тебе, — прошептал Славка с силой, и Боженька одарил его улыбкой.
Отныне малыш знал наверняка: мир – это любовь. Бог – это любовь. Любовь велика, бескорыстна и мудра. Просто нужно помнить об этом.