Да-да, в этом акте натирания глазниц небом не хватает только одного - прозрения внутреннего человека - того ребенка, который неистово заплакал, покинув лоно матери. Его легкие схлестнулись с потоками воздуха в первом болезненном вздохе - борьбе с силами жизни за право вперить свой взгляд в то видимое время, что открывается только ночью в мерцающих дырках на полотне цвета индиго. Эти звезды хранят мертвых - так давно, как хватает слов. Эти капельки-дольки помнят глаза Сифа и первые буквы на песке струящихся рек. Так давно, как хватает слов, - до предела проявленного бытия. Никто не знает, что происходит в сердце, вкусившем от первого Древа времени, и какой бездной охватывает бытие на границе времен-зеркал: вечного, линейного и циклического. В циклопических странах вечно воюющего человечества затерялась косточка с того Древа, но сохранились отражения. Когда все это забудется даже звездами, начнется новый вихрь и он смоет потоками горючих слез все сбывшееся и несбывшееся бытия в осознанный краеугольный камень нового мира...
Черный и терпкий вкус ночи пугает городского человека - он панически боится беЗплотных пятен, таящихся за краем его фонарей. Точно также человека квартир пугают кладбища и дикие животные - эти фрагменты времени, исполненные собственной, неподвластной бетону, жизни. Искренний человек всегда пьян и полон жизни, глотая то гнев, то непроявленную нежность, закупоренную приличиями живых мертвецов. Мертвые-живые и живые-мертвые спаяны в многогранник со множеством каверн - два мира близкодейственны, но отстоят один от другого по причине страха городов и их человеческого капитала перед лицом открывающейся глубины.
Санникова Юлия (с)