Я иду под дождём и несу домой картонную коробку. Капли стучат по обрывкам скотча, оставляют на пальцах влажные дорожки, скатываются на кроссовки. Приду — выжму себя над ванной, встряхну хорошенько и повешу на батарею сушиться; батарея холодная, и висеть мне там больше суток: я, в конце концов, не трусы и носки, я — нечто большее.
Я иду под дождём и вместо того, чтобы коробку как зонт использовать, собой пытаюсь её укрыть. Не получается, конечно; вернусь — и её поставлю сушиться. Интересно, кто из нас высохнет первым и в каком состоянии мы будем после дождевой ванны?..
Я иду под дождём, и в моих висках настойчиво бьётся: дурное существо, ты зачем-то взяла пакет молока, но забыла купить краску, чем ты будешь рисовать? Не отмахнуться даже легкомысленно: по амбару помету, по сусекам поскребу, найдутся авось остатки, на задуманное дело хватит — в квартиру перебралась недавно, художников до меня здесь не было, а сама со школьных времён в руки кисточку не брала.
Поэтому замираю среди блестящей фонарями улицы, запрокидываю голову, позволяя дождю стекать не только по капюшону, и думаю громко-громко, почти шепчу: если миру угодно, чтобы задумка моя воплотилась, — пускай помогает.
Неужели я одна должна стараться?
Я иду под дождём, и в руках моих — картошка, упакованная в тёмно-красную сетку. Девочка-девочка, куда ты направляешься? Девочка-девочка, что ты несёшь своей картофельной бабушке? Девочка-девочка, а если я прибегу первым?..
Никто, конечно же, никуда не побежит, под дождём бежать — себе дороже: этот мир ещё не освоил искусство украшения светлых джинсов пятнами грязи, и первый его блин наверняка будет комом. Детские начинания нужно поддерживать, сам всегда об этом твержу — но можно всё-таки не я окажусь подопытным кроликом?
Я иду под дождём, сетку с картошкой из руки в руку перекладываю: режет, зараза, пальцы, точно волку — ножницами живот; в плащ непромокаемый кутаюсь, но вот беда — от затекающей за шиворот воды он не спасает. Мечтаю, как брошу на пороге сырые кеды, зашвырну в стиралку одежду, липнущую к телу, а сам — в душ, какое счастье, что горячую воду никто не думал отключать! А потом закутаюсь в плед, сварю какао, если останутся силы — сделаю пюре; и никаких чудес, нет времени брать в руки кисти и краски, бытовуха сжирает с потрохами, глотая заодно и кости. Вот кто из нас «девочка-девочка»; а вовсе не картошка в тёмно-красной сетке.
Я иду под дождём, удивительно ловко лавируя между луж, равновесие пытаюсь сохранять на узких поребриках, отпрыгиваю от машин, вопреки всем правилам проносящимся по дворам со скоростью, достаточной, чтобы облить меня с ног до головы. И когда остаются позади все магазины — вспоминаю, кривясь и закусывая губу: в доме не осталось ни капли молока, и как же ты, мой дорогой, собираешься делать пюре, из чего же ты будешь варить какао?..
Вымок насквозь, разворачиваться и бежать в ближайший круглосуточный уже ни капли желания — а после того, как залезу под горячий душ, его тем более не останется.
Плюю себе под ноги вместе с дождём — и раз уж не складывается даже с бытовухой, пускай на меня свалится шанс подарить кому-то чудо, хоть самое маленькое; всё не так противно будет мокнуть и жить.
Можно, а?..
Мы встречаемся под рыжим светом фонаря, и две наши мокрые тени жмутся к столбу, точно пытаясь согреться.
Смотрим друг на друга, вздрагивая от холода и не замечая шума дождя: одна сжимает коробку, другой почти на кончиках пальцев удерживает сетку с картошкой.
Говорим зачем-то — страшным шёпотом, отводя глаза, будто признаваясь в грехах:
— У меня в рюкзаке молоко.
— У меня дома кисти и краски.
Протягиваем друг другу руки — делая вид, что из жизни попали в сказку и верить можно первому встречному (лишь бы не было у него клыков и хвоста, а у тебя — алого плащика).
И наши холодные ладони, соприкоснувшись, обжигают теплом.
Мы идём под дождём — с коробкой и сеткой картошки.
Будем творить чудеса.
Автор: Ирина Иванова