В центре реабилитации для алкоголе- и наркозависимых «Хорив» я была два раза. В качестве журналиста. Но вообще-то гости там бывают не часто: его непросто найти в Волго-Ахтубинской пойме. От оживленной трассы – еще шесть километров по грунтовке, которая в распутицу становится непроездной. У хутора, близ которого он располагается, название соотвествующее: Невидимка.
Это звучит почти символично. Бывшие наркоманы и алкоголики попадают сюда и становятся невидимыми для остального мира: так нужно, чтобы начать новую жизнь. По словам основателя «Хорива» Василия Тимофеева (когда-то он тоже страдал от зависимости) с 2002 года реабилитацию здесь прошли более 700 человек.
Все началось с того, что Василий и его друг подешевке купили в отдаленном хуторе старый домик.
- Седьмого мая 2002 года мы начали в доме разбирать хлам. Вывезти некуда было, поэтому копали ямы и все туда сбрасывали. Находили даже полные бутыли с самогоном: разбивали их и выливали на землю содержимое, - рассказывает Василий.
Сейчас «Хорив» - это несколько корпусов, включая новые, хозпостройки, ферма, теплица, огород. Большой участок поделен надвое ериком, через который обустроили мостик.
Здесь есть свое подсобное хозяйство, 250 кустов малины, две коровы, куры, водоплавающая птица. Хозяйство большое, поэтому требуется немало рабочих рук.
Жизнь в «Хориве» - это не санаторий. Все подчинено строгой дисциплине и распорядку дня: ранний подъем, работа, отдых, библейские чтения, молитва, общие собрания. Устройство центра и внутренних помещений отличается скромностью и непритязательностью. Это и понятно: немногие из его обитателей не способны оплачивать лечение и пребывание в нем, но каждый вносит свой посильный вклад, работая в хозяйстве или на стройке, или на заготовке дров. Реабилитационный центр – это большое приусадебное хозяйство, которое по идее должно снабжать обитателей всем необходимым.
Еще продуктами, одеждой и другим помогают общине люди, которые искренне считают, что ее служители совершают благое дело. По сути дела, они возвращают к жизни людей, от которых другие отказались и отвернулись.
Среди них – и бывшие БОМЖи с отмороженными руками и ногами, после инсульта, калеки. Здесь они получают поддержку и заботу. Есть в «Хориве» люди, которые здесь как бы прижились. Например, краснодеревщик Юрий. Здесь у него скромная столярная мастерская, в которой он выполняет заказы. Недавно сделал резную дверь. Мастерству краснодеревщика научился, отбывая срок наказания в колонии.
Когда Василий рассказывает о бывших своих подопечных, которые живут теперь благополучной, нормальной жизнью, у него «светятся» глаза. Об этом говорить он может долго. В телефоне – огромное количество фотографий этих людей: до и после. К тому же в столовой есть своеобразная «доска почета». На ней – фото семейных пар, которые нашли друг друга или восстановились после реабилитации. Счастливые, улыбающиеся лица. Ничем не отличаются от других счастливых молодоженов. Еще Лев Толстой справедливо заметил как-то, что «все счастливые семьи счастливы одинаково, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему».
Когда я была в «Хориве» первый раз, почему-то мне запомнился тогда молодой парень без ноги, который помогал на ферме. Василий рассказывал, что он забрал его с вокзала в жутком состоянии. Наверное, все-таки из жалости запомнился: всегда жаль людей, которые и пожить – то толком не успели, оказавшись в беде, оступившись, став жертвой каких-то жестоких обстоятельств.
- А где теперь тот парень, который на ферме был?
- Нурбулат? Так он протез получил по квоте! Работает, машину купил. Осенью свадьба у него была. Хотите, покажу фото?
Как и следовало ожидать, серьезный и торжественный жених в хорошем костюме на фото нисколько не напоминал того молодого человека, которого я видела несколько лет назад.
Справедливости ради стоит сказать, что не все истории реабилитации заканчиваются хорошо: кто - то раньше времени покидает центр. В основном, это касается людей, которым есть к кому идти.
- Я называю это «жесткой родительской любовью». Иногда родители усугубляют ситуацию, жалея своего ребенка – наркомана. Им только этого и нужно. Они «цепляются» за эту жалость, чтобы получить желаемое. Получается, с родительской помощью продолжают убивать себя, - рассуждает Василий.
Лечение в центре добровольное. Девять месяцев (примерно так же, как развивается младенец в утробе матери) в общине, из которых шесть – реабилитация, три – стажировка. Потом человек может остаться при общине в качестве служителя, чтобы самому помогать людям избавляться от алкогольной и наркозависимости. Они – самое красноречивое доказательство: начать другую жизнь можно!