«Я шел по тропинке склона нашего оврага. Внезапно на уровне моей головы со свистом взметнулись некоторое количество фонтанчиков земли. Я остолбенел и бессознательно посмотрел – откуда стреляют. Визави, на крутом откосе оврага, свесив ноги, посиживали 2 молоденьких немца с автоматами и практически «ржали». Затем они стали мне что-нибудь кричать, продолжая усмехаться. Я полагаю, они кричали, спрашивая меня, «не наложил ли я в штаны?» Им было забавно. Я же юркнул в обозримую пещеру. Эти молоденькие и здоровые мужчины имели возможность пристрелить меня как мышонка».
«Я шел по тропинке склона нашего оврага. Внезапно на уровне моей головы со свистом взметнулись некоторое количество фонтанчиков земли. Я остолбенел и бессознательно посмотрел – откуда стреляют. Визави, на крутом откосе оврага, свесив ноги, посиживали 2 молоденьких немца с автоматами и практически «ржали». Затем они стали мне что-нибудь кричать, продолжая усмехаться. Я полагаю, они кричали, спрашивая меня, «не наложил ли я в штаны?» Им было забавно. Я же юркнул в обозримую пещеру. Эти молоденькие и здоровые мужчины имели возможность пристрелить меня как мышонка».
«Пала от заболевания лошадка. Зарыли её тайно, но мы, мальчишки, подглядывали и, когда стало темнеть, разрыли могилу. По землянкам и избам разбежались с гигантскими кусочками мяса. Мать изготовила его, сидим мы, вся детвора, уплетаем необычную вкуснятину, и Медведь достаточно беседует: «Мама, когда я вырасту большущий, я всякий раз буду насыщать тебя лишь только этим сладким мясом».
«Пала от заболевания лошадка. Зарыли её тайно, но мы, мальчишки, подглядывали и, когда стало темнеть, разрыли могилу. По землянкам и избам разбежались с гигантскими кусочками мяса. Мать изготовила его, сидим мы, вся детвора, уплетаем необычную вкуснятину, и Медведь достаточно беседует: «Мама, когда я вырасту большущий, я всякий раз буду насыщать тебя лишь только этим сладким мясом».
«Немцы прогуливались с длинноватыми щупами и инспектировали, где территория была рыхловатая, начинали рыть. Войдя в наш двор они в начале обнаружили багаж со столовыми приспособлениями, но их он не заинтриговал. Затем обнаружили зарытый возле сарая большущий ящик. Возрадовались. Бабка начала браниться, дабы приостановить их, но они не внимали и гласили, собственно что быстро нас пошлют в Германию и багаж нам уже не будет необходим. Мой дедушка в объявлении маленьким шрифтом вычитал, собственно что обворовывать мирную общественность невозможно и за это последует санкция. Он побежал в комендатуру, и сквозь кое-какое время к нам зашли офицеры, а за ними веселый дед. Они выгнали бойца. Мы уложили багаж в ящик, но перепрятать его не додумались. На грядущий денек к нам приехали те же бойцы и вырыли ящик. Дед пригрозил им комендатурой. На собственно что раз из германцев дал ответ: «Комендатура – выходной». Они унесли сундук».
«Немцы прогуливались с длинноватыми щупами и инспектировали, где территория была рыхловатая, начинали рыть. Войдя в наш двор они в начале обнаружили багаж со столовыми приспособлениями, но их он не заинтриговал. Затем обнаружили зарытый возле сарая большущий ящик. Возрадовались. Бабка начала браниться, дабы приостановить их, но они не внимали и гласили, собственно что быстро нас пошлют в Германию и багаж нам уже не будет необходим. Мой дедушка в объявлении маленьким шрифтом вычитал, собственно что обворовывать мирную общественность невозможно и за это последует санкция. Он побежал в комендатуру, и сквозь кое-какое время к нам зашли офицеры, а за ними веселый дед. Они выгнали бойца. Мы уложили багаж в ящик, но перепрятать его не додумались. На грядущий денек к нам приехали те же бойцы и вырыли ящик. Дед пригрозил им комендатурой. На собственно что раз из германцев дал ответ: «Комендатура – выходной». Они унесли сундук».
5 октября германское командование приступило к депортации штатского населения из Сталинграда. Сквозь ряд пересыльных пунктов в нечеловеческих критериях людей отгоняли в Белоснежную Калитву: «Немцы нас всех подняли, стали сортировать, с мелкими ребятами сажали в машины, и молодых людей и зрелых повели пешечком. У одной дамы было 2-е малышей. Немцы стали подсаживать дам в машины. Раз германец держал в обеих руках ребят, 1-го ребёнка дал маме, а иного не успел, и автомат тронулся. Ребёнок запищал, а он некоторое время постоял в раздумье, вслед за тем кинул на землю и затоптал ногами».
5 октября германское командование приступило к депортации штатского населения из Сталинграда. Сквозь ряд пересыльных пунктов в нечеловеческих критериях людей отгоняли в Белоснежную Калитву: «Немцы нас всех подняли, стали сортировать, с мелкими ребятами сажали в машины, и молодых людей и зрелых повели пешечком. У одной дамы было 2-е малышей. Немцы стали подсаживать дам в машины. Раз германец держал в обеих руках ребят, 1-го ребёнка дал маме, а иного не успел, и автомат тронулся. Ребёнок запищал, а он некоторое время постоял в раздумье, вслед за тем кинул на землю и затоптал ногами».
«Однажды меня от голода выручила крыса. Её я заметила в один момент, она мелькнула, но я рассмотрела: в зубах она держала кусочек хлеба. Я стала дожидаться, есть возможность, еще пробежит, но посыпались мины и довелось уволиться в укрытие. На 2 денек я вновь пришла сюда. Длительное время ожидала, стало мрачно, и внезапно заметила её. Она вынырнула из спаленных сараев. Я стала исследовать сарайчик. Не выделяла находить обрушившаяся кровля. Уже желала кинуть данную задумку, присела отдохнуть, как в просвете заметила мешок обгоревший и закоптелый, но все же в нем были собраны останки хлеба, кусочки от стола. Более недели я жила ими».
«Однажды меня от голода выручила крыса. Её я заметила в один момент, она мелькнула, но я рассмотрела: в зубах она держала кусочек хлеба. Я стала дожидаться, есть возможность, еще пробежит, но посыпались мины и довелось уволиться в укрытие. На 2 денек я вновь пришла сюда. Длительное время ожидала, стало мрачно, и внезапно заметила её. Она вынырнула из спаленных сараев. Я стала исследовать сарайчик. Не выделяла находить обрушившаяся кровля. Уже желала кинуть данную задумку, присела отдохнуть, как в просвете заметила мешок обгоревший и закоптелый, но все же в нем были собраны останки хлеба, кусочки от стола. Более недели я жила ими».
«Мама вытащила кое-где несколько зерна. Мы посиживали в пределах печи, ждя, когда же испекутся лепешки. Но внезапно нагрянули немцы. Они, как котят, отшвырнули нас от печи, вытащили наши лепешки и, смеясь на наших очах стали их есть. Непонятно почему запомнилось мне личность толстого рыжеватого немца. Мы же в данный денек сохранились голодными».
«Мама вытащила кое-где несколько зерна. Мы посиживали в пределах печи, ждя, когда же испекутся лепешки. Но внезапно нагрянули немцы. Они, как котят, отшвырнули нас от печи, вытащили наши лепешки и, смеясь на наших очах стали их есть. Непонятно почему запомнилось мне личность толстого рыжеватого немца. Мы же в данный денек сохранились голодными».
«Голодная зима принудила всех нас находить все, собственно что с грехом напополам годилось в еду. Дабы избежать погибели обедали патоку и клей-декстрин. За ними мы прогуливались, а правильнее, ползали на животике под пулями на тракторный завод. Там, в чугунолитейных цехах, в колодцах мы набирали патоку с керосиновой добавкой. Клей находили там же. Принесенную патоку длительное время вываривали. Из клея же пекли лепешки. Прогуливались на руины прежнего кожзавода и выдирали, правильнее, вырубали топором из ям просоленные и мороженные шкуры. Разрубив эту шкуру на кусочки и опалив в печке, варили, а вслед за тем пропускали сквозь мясорубку. Полученную этим образом студенистую массу ели. Как раз спасибо данной еде, нам четверым ребятам получилось остаться живыми. Но наша одиннадцатимесячная сестрёнка, не воспринимавшая данную еду, погибла от истощения».
«Голодная зима принудила всех нас находить все, собственно что с грехом напополам годилось в еду. Дабы избежать погибели обедали патоку и клей-декстрин. За ними мы прогуливались, а правильнее, ползали на животике под пулями на тракторный завод. Там, в чугунолитейных цехах, в колодцах мы набирали патоку с керосиновой добавкой. Клей находили там же. Принесенную патоку длительное время вываривали. Из клея же пекли лепешки. Прогуливались на руины прежнего кожзавода и выдирали, правильнее, вырубали топором из ям просоленные и мороженные шкуры. Разрубив эту шкуру на кусочки и опалив в печке, варили, а вслед за тем пропускали сквозь мясорубку. Полученную этим образом студенистую массу ели. Как раз спасибо данной еде, нам четверым ребятам получилось остаться живыми. Но наша одиннадцатимесячная сестрёнка, не воспринимавшая данную еду, погибла от истощения».
Опухший от голода, полураздетый (всю одежку заменили на продукты, под артиллерийским пламенем любой денек прогуливался я на Волгу за водой. Надо было раздвинуть трупы, которыми была покрыта плоскость воды у берега. Немцы обстреливали из минометов в том числе и единичные цели и деньком не выделяли подойти к воде. Сберегал Волги там обрывистый, высотой метров 12, и наши бойцы создали лестницу шириной 5 метров из трупов. Засыпали её снежным покровом. Зимой было довольно комфортно взлетать, но когда cнегопад стаял, трупы распадались, и стало скользко. Впоследствии тех дней я закончил опасаться мертвых».
Опухший от голода, полураздетый (всю одежку заменили на продукты, под артиллерийским пламенем любой денек прогуливался я на Волгу за водой. Надо было раздвинуть трупы, которыми была покрыта плоскость воды у берега. Немцы обстреливали из минометов в том числе и единичные цели и деньком не выделяли подойти к воде. Сберегал Волги там обрывистый, высотой метров 12, и наши бойцы создали лестницу шириной 5 метров из трупов. Засыпали её снежным покровом. Зимой было довольно комфортно взлетать, но когда cнегопад стаял, трупы распадались, и стало скользко. Впоследствии тех дней я закончил опасаться мертвых».
«Мы жили в Дубовском детском жилище. Когда нам огласили, собственно что наши пошли в наступление и погнали германцев, веселью нашеиу не было конца…И педагоги нам ничего не запрещали. Мы порвали все подушки, а белоснежный пух летел по комнате, как снег… Днем к нам во двор зашли люди на лыжах, все в белом. Это наши бойцы. Они были словно ангелы.
«Мы жили в Дубовском детском жилище. Когда нам огласили, собственно что наши пошли в наступление и погнали германцев, веселью нашеиу не было конца…И педагоги нам ничего не запрещали. Мы порвали все подушки, а белоснежный пух летел по комнате, как снег… Днем к нам во двор зашли люди на лыжах, все в белом. Это наши бойцы. Они были словно ангелы.
