Мадригалы Монтеверди и Джезуальдо он готов был слушать бесконечно. Хотя нет. Музыка Джезуальдо была для него слишком острой. От все этих нескромных диссонансов тревожнт щемило сердце. А вот мадригалы Монтеверди ложились на душу и она пела и летела.
Сначала он просто слушал, впитывая каждой клеточкой своего тела все интонации и краски в музыке. Джироламо упивался всеми оттенками голосов, тем как умело переокрашивается верхняя нота, благодаря смене гармонии. Он восхищался лёгкостью пассажей и хрустальностью лирики.
Потом Джироламо решил, что он тоже должен петь. Он брал уроки у лучших педагогов и ежедневно занимался, но голос всегда подводил его. Ни разу не получалось у него тонко передать все, что он слышит, чувствует и понимает в великой музыке Монтеверди. Джироламо впал в глубокое отчаяние. Орган и клавесин больше не радовали его как раньше. Он хотел только одного - божественной чистоты голоса. Но увы, Бог не оставил ему шанса стать лучшим певцом Италии. А посредственным Фрескобальди быть не хотел.
И вот тогда, как это часто бывает у упрямых людей, случилось нечто особенное. Фрескобальди очень долго пел, учил и играл на разных инструментах мадригалы, но ни орган не клавесин не передавали их великолепия. И тогда Джироламо написал свою музыку. Вдохновленный другими он создал свой собственный стиль. В его токкатах уже не голос, а клавесин или орган блестят пассажами и поражают трогательной нежностью медленных частей.
Со всей присущей ему честностью в предисловии к первому сборнику Токкат Фрескобальди так и написал, что манера игры токкат обязательно должна быть схожа с тем, как поются мадригалы.
Джироламо Фрескобальди стал знаменитым виртуозным органистом и клавесинистом, учится его новому стилю приезжали со всей Европы. Но больше он никогда не пытался петь мадригалы.