Стивен Кинг заслужено считается королем мистики и ужасов. Его произведения пугают до чертиков, заставляют сердце биться чаще, а кровь застывать в жилах. А одним из самых страшных романов писателя, несомненно, является «КлаТбище домашних жЫвотных». Опубликованное в 1983 году, оно до сих пор не потеряло своей актуальности, ведь история о желании вернуть своих близких и тягости примирения с трагедией будет отзываться в сердцах людей вечно.
Ниже, дорогой читатель, ты можешь ознакомиться с одним из самых атмосферных отрывков этого произведения.
Местами тропа сужалась настолько, что жесткие ветви подлеска царапали плечи Луиса. Теперь он чаще перекладывал пакет и лопату из руки в руку, но боль была постоянной. Он вошел в ритм ходьбы — ритм почти гипнотический. Да, здесь была сила, он это чувствовал. Ему вспомнился один случай из юности, когда он учился в выпускном классе. Он со своей девушкой и еще одной парочкой пошел гулять на окраину города, и они забрели в тупик грунтовой дороги возле электростанции. Они пробыли там совсем недолго, обнимаясь и целуясь, а потом девушка Луиса вдруг объявила, что хочет уйти домой или куда-то в другое место, потому что у нее разболелись все зубы (по крайней мере все зубы с пломбами, каких было подавляющее большинство). Луису и самому хотелось поскорее уйти оттуда. Воздух вокруг электростанции заставлял его нервничать и придавал мыслям какую-то странную, почти пугающую ясность. Здесь ощущение было такое же, только сильнее. Сильное, но не неприятное. Оно было…
Джад резко остановился у подножия пологого склона. Луис налетел на него.
Джад обернулся к нему.
— Мы почти пришли, — сказал он спокойно. — Дальше будет участок вроде того валежника. Идти нужно уверенно, твердым шагом. Следуй за мной и не смотри вниз. Ты заметил, что мы шли под гору?
— Да.
— Мы сейчас на границе болота, микмаки называли его Духовой топью. А торговцы пушниной называли его Мертвой трясиной, и те из них, кто проходил здесь и возвращался, второй раз сюда не совались.
— Там что, зыбучие пески?
— Ну-да. Сплошные зыбучие пески. Подземные воды просачиваются наверх сквозь кварцевые отложения, оставленные ледником. Мы зовем их кварцевым песком, хотя, наверное, у него есть какое-то правильное название.
Джад посмотрел на Луиса, и тому показалось, что в глазах старика мелькнуло что-то лихорадочное и не слишком приятное.
Потом Джад опустил фонарик, и ощущение исчезло.
— Это странное место, Луис. Воздух здесь плотный… наэлектризованный… не знаю, как описать. — Луис вздрогнул. — Что с тобой?
— Ничего, — ответил Луис, вспоминая тот вечер в тупике возле электростанции.
— Может быть, ты увидишь огни святого Эльма, моряки называют их огнями духов. Они иногда принимают необычную форму, но бояться не надо. Если вдруг станет не по себе, просто не смотри на них, и все. Еще тебе могут послышаться голоса, звуки, похожие на голоса… но это всего лишь гагары летят на юг. Звуки разносятся далеко. Так что не обращай внимания.
— Гагары? — с сомнением переспросил Луис. — В это время года?
— Ну-да, — снова произнес Джад ровным, совершенно невыразительным голосом. Луису вдруг отчаянно захотелось увидеть лицо старика. Ему никак не давал покоя тот взгляд…
— Джад, куда мы идем? Какого черта мы здесь забыли, в этих диких дебрях?
— Все расскажу, когда придем на место. — Джад отвернулся. — Шагай по кочкам.
Они снова пошли вперед, перешагивая с одной широкой кочки на другую. Луис даже не нащупывал их. Его ноги как будто знали, куда ступать — безо всякого участия разума. Только однажды он оступился, левая нога соскользнула, пробила тоненькую корочку льда и погрузилась по щиколотку в холодную склизкую воду. Луис быстро вытащил ногу и поспешил за пляшущим светом фонарика Джада. Этот свет, плывущий по лесной чаще, воскрешал в памяти истории о пиратах, которые Луис обожал в детстве. Злодеи зарывают в землю золотые дублоны безлунной ночью… и непременно бросают в яму поверх сундука кого-то из своих товарищей с пулей в сердце, потому что верят — во всяком случае, так утверждают авторы тех мрачных историй, — что дух мертвеца будет охранять клад.
Только мы будем закапывать не сокровища. А всего лишь кастрированного кота моей дочери.
Луиса обуял приступ дикого смеха, но он сдержался.
Он не слышал никаких «звуков, похожих на голоса», не наблюдал никаких огней святого Эльма, но в какой-то момент глянул вниз и увидел, что его ноги почти до середины бедер скрылись в тумане — густом, белом и непрозрачном. Словно он шел сквозь невесомую, легчайшую снежную поземку.
Воздух как будто сделался светлее, и определенно потеплело. Луис ясно различал фигуру Джада, шагавшего впереди с киркой на плече. Кирка только усиливала впечатление, что они идут закапывать сокровища.
Ощущение безумного, опьяняющего веселья сохранялось, и Луис вдруг подумал, что, может быть, Рэйчел сейчас пытается ему дозвониться; в доме звонит телефон, все звонит и звонит, и это так прозаично, так рационально. Может быть…
Он снова едва не наткнулся на Джада. Старик замер на месте и склонил голову набок, словно к чему-то прислушиваясь. Его плотно сжатые губы выдавали напряжение.
— Джад? Что…
— Тсс!
Луис умолк и беспокойно огляделся по сторонам. Здесь туман у земли был уже не таким густым, но Луис все равно не видел своих ботинок. А потом он услышал треск ломающихся веток. Что-то двигалось в чаще леса — что-то большое.
Он открыл рот, чтобы спросить у Джада, не лось ли это (.медведь , вот о чем он подумал на самом деле), но тут же закрыл. Звуки разносятся далеко, говорил Джад.
Луис тоже наклонил голову, безотчетно подражая Джаду, и прислушался. Сперва звук казался далеким, потом — очень близким; он то отдалялся, то угрожающе приближался. Луис почувствовал, как струйки пота стекают со лба и щекочут обветренные щеки. Он переложил пакет с телом Черча из одной руки в другую. Ладонь была влажной, а пакет вдруг стал скользким и чуть не выпал. Неизвестное существо приблизилось настолько, что Луис уже не сомневался: сейчас он увидит это огромное, лохматое, немыслимое нечто , возможно, стоящее на двух ногах; сейчас оно выступит из теней и заслонит собой небо.
Он больше не думал, что это медведь.
Теперь он и сам толком не знал, что думал.
А потом оно двинулось прочь и пропало.
Луис опять открыл рот и уже собирался спросить: Что это было? Но тут из темноты донесся безумный хохот, то затихавший, то нараставший в истерических приступах — громкий, пронзительный, пробирающий до костей. Луису показалось, что каждая жилка в его теле застыла, а само тело вдруг отяжелело настолько, что если сейчас развернуться и броситься бежать, то наверняка сразу грохнешься наземь и сгинешь в этом болоте.
Хохот все нарастал, а потом вдруг рассыпался на сухие смешки, словно крошащийся камень на линии геологического разлома; он захлебнулся пронзительным воплем, затем превратился в глухое гортанное хихиканье, почти похожее на рыдание, и внезапно затих.
Где-то журчала вода, вверху жалобно завывал ветер, подобный незримой реке, протекавшей по небесному руслу. Все другие звуки на болоте умолкли.
Луиса начало трясти. Ощущение было такое, что по всему телу бегут мурашки. Да, в прямом смысле «мурашки» — тысячи крошечных насекомых. Во рту пересохло. Там как будто вообще не осталось слюны. Но радостное возбуждение все равно не проходило. Это было какое-то неотвязное безумие.
— Господи, что это было? — хрипло прошептал он.
Джад обернулся к нему, и в тусклом свете Луису показалось, что тот состарился еще лет на сорок. В его глазах на осунувшемся лице уже не было странного, мерцающего блеска. В них застыл ужас. Но когда старик заговорил, его голос звучал спокойно.
— Просто гагара, — сказал он. — Пойдем. Уже близко.
Делитесь в комментариях, какие произведения автора напугали вас больше всего, какие запомнились и оставили свой след в вашей душе.
