Вот какое любопытное наблюдение у меня есть: далеко не всегда удаётся охарактеризовать человека гуманитарной деятельности одним-единственным словом. Видите определение «писатель», и тут же следом, через запятую бежит «философ», а их догоняет «историк»; быть может, в следующей строке отыщется и «основоположник современной школы социологии». Сьюзен Зонтаг, моя недавно обретённая муза и литературная икона, прекрасный тому пример. Готова посвятить изучению её творчества уйму времени (которого у меня катастрофически не хватает), а пока начну, как полагается, с основ: кто же она? Сколько профессий (а профессии неизбежно определяют каждого человека) притаилось за этим бьющим в лоб «кто»?
Писательница. Ну конечно, это уж проще простого. Ей принадлежат произволения художественные и не очень. Почему я говорю «не очень»? Потому что такие шедевры, как «О фотографии» и «Болезнь как метафора», написаны её красивейшим, мудро-эстетичным языком. Это больше, много больше, чем сухой нон-фикшн. Спасение для противников прозы длиною в десятилетия: её главной формой было эссе. Лаконичная, отшлифованная по объёму, размеру, слогу дискуссия с самим собой и всеми читателями одновременно — это ли не совершенство?
Критик. Звучит кисло, гримасно, слишком интеллектуально. А на самом деле это увлекательно, сложно, поэтично. В критике искусства (а я ты употребляло иное, более подходящее этому занятию название — анализе искусства) внимание Зонтаг было сосредоточено на двух точках: кино и литература. Но ещё были и театр, и мода, и любые пласты культуры...
Мастер. Её сын, Дэвид Риф, говорил о том, что Сьюзен рассматривала свою деятельность как непрерывное ученичество; она училась у великих (и сама считала, что не дотянется до них никогда, что ей суждено лишь учиться); учила она и других. Непрерывный процесс постигается, усвоения знаний и их передачи. Мастер.
Путешественник. Вьетнам, Куба, Марокко, Париж (сотни раз Париж), Венеция, другие города Италии, Лондон... Она была путешественником фактически, для меня она была путешественником духовно: непреходящее стремление открыть, увидеть, приблизиться, узнать, пройти до конца, вдохнуть впечатления, вдохнуть опыт.
Создатель фильмов. Так много знать о создании кино, образах и идейности картин, звучащих объёмом и красками на экране, — неудивительно, что она вырисовывала свои. «Брат Карл», «Обещанные страны», «Поездка без гида»... сценарии этих и других фильмов принадлежат ей, как и театральные постановки, как и время на экране в художественных и документальных летах, снятых не ею.
Политическая активистка. Изучать культуру — изучать человека. Изучать человека — изучать всё благое и злое для него. Знать, в чём он нуждается и чего заслуживает. Знать это — желать свободы и лучшей участи человеку. Неудивительно, что Зонтаг, знаток культуры, боролась за всё то человеконужное и священное, что называется human rights, и возникала там, где была несправедливость. Она не побоялась отправиться и писать о конфликтах оттуда, где они происходили: Куба, Ханой, Сараево. Она была голосом.
Мать. Она любила своего единственного сына Дэвида как Дэвида, как сокровище человеческой жизни, как его самого. Я читала то, что она писала о нём: и наконец тот безличий, теоретический образ идеальной, гармоничной и взвешенной материнской любви развернулся передо мной настоящими, выговоренными словами живого человека. Без жертвоприношений и игры в ангела-хранителя она любила его — прежде всего его, не своего сына, которого подобает любить, а его. Просто он и был её сыном.
Любовница. Её дневники сказали мне: то был человек страсти. Великолепной, режущей, ревущей, ярчайшей страсти. Её любовницы (а после брака с Филиппом Рифом у неё были только любовницы) сводили её с ума, окрыляли, заставляли ненавидеть себя и вчёрную тосковать. Я пытаюсь вообразить их: должно быть, это были необыкновенные, ослепительные женщины... Её последняя любовь — с фотографом Энни Лейбовиц, которой принадлежат те самые снимки знаменитостей, которые вы все видели не раз. И снимки Сьюзен тоже. Включая последний в её жизни.
