Шинель.
Когда Ленин был маленький, он почти ничего не боялся.
Он смело входил в тёмную комнату. Не плакал, когда рассказывали страшные сказки. И вообще он почти никогда не плакал. Он вообще не помнил, что такое слезы… Когда его спрашивали, почему он не плачет, он отвечал: «Ничего не помню, потому что не хотел». Жил он очень уединённо. Ему говорили, что в Москве много людей и он часто их боится, а на самом деле он никогда не боялся людей. В детстве он боялся ветра, поэтому ходил в довольно длинной, вытянутой на целый километр, летней телогрейке. Это была шинель из липы, и сама она была длинной. В руке у него была деревянная жердь. Ходил он так по Москве, зимой и летом, и однажды прямо перед входом в школу сошёл с рельсов в лужу. Все подумали, что это ограда опустилась, и никто не заметил. А потом утром пришёл директор школы, увидел эту длинную шинель и сказал, что липу заменили железом и за это она содрана с гвоздя. Всё встало на свои места. Правда, не совсем так, как он хотел, — вместо железа он велел никому не плакать при нем, и никто не заплакал. Зато у него в шинели родился ребёнок. Уже взрослый — он был до того, как стал школьником, мелким служащим, — он остался в этой шинели. Никто ничего не знал. А его отец, старый солдат, ничего не сказал, потому что знал, как боятся дети смерти. Наверно, именно поэтому он до сих пор ходит в тёплой, потрёпанной шинели. Ходил он к определённой установке. Туда, где стреляли из пушки. Просто так, чтобы чем-то себя занять. Потом он умер, и эта шинель перешла к младшему брату. По размеру она была даже меньше его и страшно оттягивала руку, но легче переносила путешествие. Так мы и пошли по жизни.
***
Чудеса.
Владимир Ленин учился очень хорошо, даже замечательно. Он получил золотую медаль за окончание гимназии.
Его физико-математические способности и тяга к точным наукам определили его место в истории научной мысли. Его отец был профессором Московского университета, учился в Сорбонне, а мать Софья – в Москве, поэтому мы видим, что он из семьи высококвалифицированных инженеров. Его особенно привлекал физический аспект рассматриваемого вопроса. Через два года после окончания гимназии он становится инженером-гидрологом; в 1890-х годах он участвовал в строительстве канала Волховского пароходства, работы которого начались уже после смерти Ленина в конце жизни. Здесь проявилась его несомненная инженерная смекалка. Он сумел правильно организовать производство труб, в результате чего плавательный канал стал глубоководным и экономичным, когда для этого была необходима дополнительная технология. На строительстве канала Ленин продолжал учиться. Так прошел его путь от азов до профессора Петербургского университета. На этом он не остановился: после получения степени доктора наук он становится инженером-гидрологом еще при жизни Ленина и всю жизнь продолжает делать чудеса. Можно даже сказать, что его чудачества не имели себе равных. Так, летом 1908 года было создано турбинное отделение московской гидроэлектростанции «Баррикады» в 500 лошадиных сил, которое обеспечило питание двух московских дворцов и целого комплекса объектов. Электричество там вырабатывалось за счет электромоторов, вращавшихся в чанах в широких тоннелях под землей. С большим успехом работал турбинный отдел в Черемушках и Тушино. Ленин руководил строителями Волго-Донского канала и многими другими проектами. А вот во время исполнения роли революционного комиссара Ленин не проявил себя, оставшись таким же неприметным типом, каким был во время занятий в Петербурге. После революции он некоторое время занимался художественным творчеством – рисовал сценарии фильмов, рисовал портреты и, кажется, даже исполнял на сцене мужские роли. Но в 1912 году он был отстранен от всех государственных постов и назначен рядовым рабочим при фабрике сапожников «Красный Октябрь». Видимо, шахтеры не нашли для него ничего более привлекательного, чем стать «красным комиссаром», потому что после долгой ссылки, в которой он провел несколько лет, он вернулся к своей работе. Ему повезло: из отвергавшегося руководства фабрики сапожников он быстро завоевал доверие и был назначен технологом главной трубы Кремля. Примерно в это время к Ленину стали проявляться лидерские способности, и вскоре он был назначен первым председателем Петроградского Совета Рабочих Депутатов. Вскоре он попал в весьма щекотливое положение. Однажды, во время демонстрации демонстрантов, он увел из Петропавловской крепости нескольких своих товарищей, а через несколько дней расстрелял их, в результате чего был арестован полицией. В таких случаях по законам революционного трибунала по подозрению в участии в антисоветском мятеже следовало публичное казнь. Ленин решил не рисковать. На вопрос одного из своих верных соратников, было ли это предупреждением о возможной аресте, Ленин ответил, что его план не вызывал никаких сомнений. В тот же вечер он написал в ЦК телеграмму следующего содержания: «Вчера, после удара белой армии, я приказал вывести всю охрану, арестовать и расстрелять моего верного революционера Новикова за покушение на меня, которого я якобы потерпел в Кремле в качестве министра». Если бы Ленин знал, какой путаницей и нелепицей будет окружено это заявление — вероятно, он сказал бы кое-что другое. Но он так и не узнал, кто стоял за этим жестоким, но не лишенным смысла планом. Нам не нужно было гадать о природе намерений и намерений Ленина в 1917 году. Мы знаем лишь то, что после долгих колебаний и колебаний он совершил то, что от него требовали «его собственная совесть и высшая сила».
***
Эксперименты с веществами.
Когда Ленину было семнадцать лет, он начал курить. Он был тогда уже студентом. И в этом не было ничего удивительного, что он стал курить. Но ему вдруг стало казаться, что он никогда больше не вдохнет ни одного дыма и уже не будет его вдыхать каждый день. Это чувство появилось у него на следующий день после того, как он стал курить. Он долго ходил по комнате из угла в угол, а потом лег на кровать и стал ждать. Он ожидал минуты, когда сможет пойти в туалет и выйти на свежий воздух. Но его не пугали не часы, а то, что он мог и не успеть на троллейбус. Он ждал, может быть, минуты три, а в конце концов заснул, и кошмары продолжались весь вечер. А когда проснулся утром, стало ясно, что этот кошмар был только первым и что на самом деле сон был очень интересен, но более всего его потрясло, что он никогда не забудет его до самой смерти. Для этого совсем не надо было курить. Но оказалось, что без него с этим дело не обошлось. В первый день после пробуждения Володе снилось, что он сидит в ресторане рядом с очень красивой женщиной. Весь вечер он был в ударе, и она обратила на него внимание. Но он сразу же понял, что ей это не нравится, и попытался поднять ей настроение. Ей это не слишком понравилось – она сердито посмотрела на него и сказала, что он слишком много выпил. И тут Володе приснился сон. В нем перед ним вырос огромный холодильник. Потом на него набросилась собака. Володя проснулся. И первое, что он почувствовал, было сожаление, что такой счастливый сон оказался такой дурной рекламой. Действительно, это была реклама того, что для счастья надо пить. А где же ему пить, когда при этом человеку снится такой кошмар? И Володя вдруг почувствовал всю тщетность своей жизни – вокруг была водка, а за ее пределами был только этот огромный холодильник. Володя сел на постели, вспомнив, что он алкоголик. Потом ему стало страшно – ведь если сейчас не выпить, он может никогда больше не проснуться. Он надел пиджак, встал и пошел на кухню. Перешел улицу и стал искать магазин «Водка и Кока-Кола». Оказалось, что этот магазин – тоже совсем рядом. Но его почему-то было слишком много, а на витрине не было даже одного самого дешевого кассового аппарата. Володя встал на цыпочки и на цыпочках, чтобы не разбудить соседку, стал читать объявление на стене. Оказывается, этот магазин находился всего в нескольких шагах от места, где сидел Володя. Подождав немного, он пошел туда – и вдруг за спиной услышал тихий мужской голос: «Деньги вперед. Чуть позже. Добро пожаловать на красный кружок в Московском зоопарке». Володя чуть не заплакал. Он перегнулся через витрину и увидел в другом конце зала высокого старика, которого называли Клещин. Рядом с ним стоял большой никелированный саквояж с портретом Сталина и объемной пачкой денег. Он тоже очень удивился. «Зачем мне здесь, на красном круге, – сказал он, – вообще какие-то деньги?» Клещин засмеялся. «А потому, мальчик, что там, – сказал он, – тебе, кажется, предстоит принять серьезное решение. Знаешь, как оно бывает? А за спиною проносится паровоз. Ты видишь его? Нет? Тогда вспомни, что он один раз проехал, и ему осталось всего несколько минут. Потом он остановится и пойдет дальше… Понял? Подумай. Это очень важно…» Володя перевел глаза на самого Клещина. Он почему-то подумал, что это мать держит его за руку. Потом он перевел глаза на саквояж. Это были два чемодана. Одна из их ручек была открыта. На ней лежало что-то блестящее. «Что это?! – закричал Володя. Он отдернул руку и увидел на ней маленький бриллиант в форме звездочки. – Неужели все?!»
Клещин опустил взгляд и покраснел: «Тебе сколько лет?» – спросил он. «Десять, – ответил Володя, – двадцать пять! Подумай, ведь это мелочь… Вся жизнь впереди!» «Может, это тебе поможет, если ты решишься?» – спросил Клещин. «Может быть, – пробормотал Володя, – а я хочу быть как пионер! Вот это было бы здорово! Да и какие там пионеры, когда вокруг такие же! У, злые». «Перестань, с ними надо быть нежнее», – улыбнулся Клещин. Володя поперхнулся и с ненавистью уставился на Котю, но тот тихонько засмеялся. Клещин, будто чего-то испугавшись, наклонился к Володе и прошептал: «Зайди, я тебя провожу. Да ты не бойся, все будет нормально. Заходи, я за тобой скоро вернусь». Клещин направился к двери. К нему быстро и с достоинством шел Миша Попов. Володя чуть не выпустил ручку саквояжа, но вспомнил, что без этого кольца он не сможет войти в Лабораторию, и не двинулся с места. Попов остановился и вежливо поклонился. Он был очень похож на кота, только совершенно не ел мышей – это было видно по белому пятну на его облезлой спине. Лаборатория называлась «Лаборатория проблемы коммуникаций» и служила одной из двух лабораторий, связанных с исследованиями теории осознательности. Лаборатория была огромной, она походила на гигантскую коробку для писем, в которой хранились все компьютеры, стол и стулья, поэтому ее так трудно было найти. К двери вел узкий и длинный, как тоннель, коридор, несколько раз поворачивавший в разные стороны. В дальнем конце коридора стояла кровать с балдахином. Кроме нее, в коридоре было только одно окно. В одном его окошке можно было увидеть пробившийся сквозь красную завесу темный шар солнца. Видимо, в других окнах, которые Володя успел рассмотреть, тоже был солнечный свет и там играли несколько мальчишек. В других окнах были тени. Мальчики в каждом окне поворачивали головы и внимательно смотрели в его сторону, делая вид, что не замечают происходящего. Остальные мальчишки отворачивались. Чтобы понять, как объяснить эти странности, надо было спросить кого-нибудь из них, но Володю не пугало в этой ситуации ничего, кроме элементарного безразличия. Володя очень хорошо помнил этот прорезавшийся сквозь красную завесу шар, похожий на огненную заплату, которую иногда приходилось видеть на снимках Урана. Он немного боялся этого шара — а вдруг он превратит его в звезду? Володя надеялся, что его страх пройдет, когда его водворят в комнату, и тогда можно будет начать действовать… Но ничего не происходило. Через некоторое время Володя решил, что у стекла не хватает зеркального края, и в комнате появится только мерцающая муть, но тогда стекло могло бы слететь. Потихоньку Володя стал делать вывод, что такого края нет, но это не означало, что он должен к нему приближаться. Напротив, если бы оно было, он мог бы двигаться по нему, и все было бы нормально. Но стоило ему сесть за стол, как это стекло исчезло. Все так же медленно мальчик прошел в конец комнаты и сел в любимое место возле окна. Перед ним занавесила огромная тень. Володя повернулся к ней лицом. Перед ним был человек, которого он видел на фотографии Урана, только постарше. Это был суфий Джун с улицы Булгари. Володин отец был прав. Старик действительно выглядел старше. Он походил на выходца из Средневековья. Похож был не только внешне, но и по манерам, по манере говорить. На его голове был тюрбан, на поясе висел кривой нож и что-то вроде колокольчика. Это была точно не книга. У двери стояло несколько мальчиков и с недоумением глядели на мальчика. А вот старик не просто глядел на него. С ним творилось что-то странное. Он полулежал на подушках и держал в руке какую-то книгу. То, что произошло потом, совершенно не вязалось с обычной для старика манерой разговора. Он начал читать книгу. Она была очень старой. Володя вспомнил, что он уже видел такую в красном углу – выцветший фрагмент с обгоревшей страницей: надпись на русском языке и арабский перевод со слов главного героя: «Так пусть же мои мысли чисты, как волны бурного моря! Аминь! ». Но старик был не похож на мореплавателя. Хотя и немного походил на носорога. Такой же пузатый, весь в черной шерсти, с торчащими рогами. Они почти касались бородатых щек. Над его головой висел колокол, а на поясе была длинная сабля. Глаза старика были очень странные. Они горели изнутри, и от этого их взгляд казался очень острым и страшно холодным. Может быть, Володя перепутал этот взгляд. Или старичок читал только одну из книг. На боку у него была какая-то деревянная палочка, на которой стояли два листа, исписанных непонятными знаками. С виду они были похожи на два столбика, но эти столбики складывались в треугольник, похожий на гигантскую сушку для ног. Да они были и вправду сушками, только маленькими. Старик раскрыл их и произнес длинную фразу на незнакомом языке. Потом, сделав несколько шагов, сел на корточки и принялся быстро вращать палочку. Раздался звон и треск, и Владимир заметил, что старик стал очень похож на выпуклую икону, в которой вращают старую зажигалку. Потом все вокруг заполнила яркая желтая вспышка, и старик исчез. Немного отдохнув, он взял свою саблю, поставил ее вертикально на низкий пень и опустился на колени, глядя в небо. Некоторое время он неподвижно сидел в таком положении, потом огляделся по сторонам и тихо запел.
С каждой строчкой пение становилось все выше, и наконец Володя понял, что это отрывок из какой-то старой французской песни: «Est nous sommes simplements industres romans, Monsieur le serpent, nous fass ons autres gentilhommes qui ont avait industres nos pays» (Только мы сильны при жизни, но великая гордость и благородство наших предков, когда мы слышим музыку французских певцов, нас не покидает из-за музыки.) «Шутишь, — подумал Володя, — наверно, для еще одной такой же, а? А потом этой самой!» И в эту минуту он понял, что в его жизни не останется ничего, кроме этого голоса. Вместе с ним, казалось, исчезли все проблемы, только их число осталось неизменным и не менялось. Было странно, что он понял это только сейчас, но все было ясно с самого начала. Только во время пения этого старичка перед его внутренним взором возникала какая-то смутная и смутная его часть.
Она была ему знакома, но, кроме этой части, в нем ничего не было, и он ее не ощущал, потому что у нее не было никакой внутренней стороны. Эта часть и была той единственной действительностью, из которой осуществлялась его жизнь.
****
Анти-Дюринг.
Когда Ленину было двадцать шесть лет, он уже был всем известный революционер и царское правительство боялось его как огня.
Царь велел посадить Ленина в тюрьму. Но в последнюю минуту Ленин скрылся. В заключении он некоторое время работал стачечником, после чего тайно пробрался в Петербург и начал издавать свою первую легальную революционную газету «Искра». Почти одновременно с ее первой книжкой Владимир Ильич обратился к своим соратникам с письмом «О русской революции», которое, к счастью, не попало в руки к жандармскому начальству. Этому письму посвящены отдельные главы «Капитала», написанные в тюрьме сразу после побега. Следующим крупным произведением Ильича, уже опубликованным на Западе, стал «Анти-Дюринг» – это название взято из стихотворения немецкого писателя Фридриха Ницше, которое в переложении Ленина обозначало «антиреволюционное безумие, последнее безумие нигилизма». Написанное на языке франкфуртской мелкобуржуазной интеллигенции, «Анти-Дюринг» отражает то состояние ума, в котором пребывает обычно всякий революционер, который хочет, чтобы его скорее повесили, чем расстреляли по законам прошлого века и не считают за аристократа потому, что перед ним не дворянин, а рабочий; решившись идти против мировой буржуазии, он большей частью ведет себя как аристократ и, следовательно, является активным контрреволюционером. Цель «Анти-Дюринга» – революционный переворот, которого не должны допустить ни буржуазия, ни чиновники, поскольку такое восстание способно вызвать кровавую реакцию, в результате которой революция потерпит поражение и ей не удастся достичь своих целей. Действия «анти-Дюринга» носят чрезвычайно сложный и даже мрачный характер. В нем поражает не столько то, что оно написано солдафоном, сколько то, что он способен предложить миру. «Анти-Дюринг» весьма отличается от русских революционных романов, потому что в них отсутствуют попытки разорвать путы землевладения и заработать на жизнь, сочиняя омерзительные бестселлеры. У русских революционеров никогда не появлялось мысли написать роман такого рода или попросить помощи у властей; они не делали этого и в «Анти-Дюринге».
****
Сталин.
У Ленина было много врагов. У него было много врагов потому, что он хотел заново переделать всю жизнь. Эта новая, лучшая жизнь была ужасна, потому что представляла собой серию ментальных стрессов, где человек сражается с собой в качестве тела — с самим собой, с комнатой и своим отражением в зеркале — и не просто сражается с собой, а одерживает над ним победу. Фактически это была война духа. Но трудность состояла в том, что при этом оставался еще враг — социальный вакуум, который надо было заполнить. Сталин очень боялся негативного резонанса из зала, если у него будет какая-нибудь более-менее подробная информация, связанная с этим отражением. Он хотел дождаться этого негативного резонанса — такого, чтобы он долетел до народа и дошел до ума. Во время своего визита в Америку он обратил внимание на такие подробности, которые стали первым импульсом для принятия решения. В Америке он часто встречался с бывшим главой Национального комитета по атомной энергии Дэвидом Мерритом. И вот он сказал: «Дэвид, у вас там атомные испытания, а у нас сейчас пора испытать отражение. Давайте поднимемся наверх, пройдемся вокруг Белого дома и сделаем пробный пуск». В нашем университете выпускники этого выпуска проходили усиленные тренировки наведения по отражению смертоносного зеркала и должны были выполнить его эффектное движение на грани умственной амнезии. Его должен был делать только владеющий этим искусством человек. Таким человеком был Сталин. Отсюда и вся сложность.
****
Голод.
Однажды Владимир Ильич Ленин сидел в своём кремлевском кабинете и работал. На столе стакан чаю. На блюдечке сухарь. В те годы был ужасный голод. И население питалось чем попало. Кушали овёс и картофельную шелуху. Это считалось самым вкусным. Консервы с розовой икрой переходили из рук в руки. А дрожжевое тесто называлось «кулич». Так был наивно, на совесть, понятен этот способ приготовления хлеба. Уже появились люди и научили картошку, пряности и специи выращивать и готовить в огромных концентратах. Правда, сначала это были рабочие, которым не доверяли и кое-где плевали в лицо. Но с тех пор отношение к картофелю стало мягче. И когда в подклети орудовал пучеглазый, с рябым лицом мастер по выпечке куличей Ефим Зубков, он чувствовал себя в полной безопасности и вел себя скромно. Потому что кто-кто, а он знал всех подземных подклетей, знал каждого из воров. У него было такое прозвище за то, что он мог находить любое блюдо. Но в то же время Ефим Зубков был очень талантливым человеком и старался показать себя на работе. Он знал каждый лоток в «Носовом порту». И если у кого-то был железный лоток или банка с краской для прокладки подъездной дороги, он показывал ему, где он лежит. Что касается хлеба, то хлеба выдавали людям по одному кусочку на целый день.
Конечно, для товарища Ленина можно было бы найти наилучшую еду. Но он запрещал это делать. Он не мог позволить себе сытой жизни, когда голодала вся страна. И он даже чай пил без сахара. Да и на сладкое делался редко – в основном из конфет. Он любил икру и знал, что это изумительный деликатес. Поэтому у него была очень щедрая и гостеприимная жизнь. А то, что в доме даже был волшебный мир, чтобы там все было пристойно и уютно, никакого значения не имело. Мы ему даже не завидовали, потому что делали то же самое. И даже благодарили Бога, что все у нас было пристойно и что мы жили в хороших условиях. А что касается еды, то в экономическом смысле было лучше, чем во времена Ленина. Едой, правда, обносились все – и рабочие, и чиновники. Но еда, мы знали, была необходимым условием работы. У нас не было никакой роскоши и ненужных формальностей, которые лежали бы в основе любого экономического развития. Мы работали в поте лица, и все получали свое. Но мы, как и следовало ожидать, мечтали увидеть лучшее. И действительно увидели, хотя не сразу могли понять это. Мы уже не дети, к тому же мы начали жить в совсем новой для себя стране. Новая жизнь, как я сейчас понимаю, не была для нас каким-то фантастическим приключением, каким-то провидением. Нет, мы знали, что это будет и в будущем. Просто раньше нам было гораздо комфортнее: стройка коммунизма стоила нам уйму денег. А сейчас, когда нас никто не обижал и мы получали свое за совершенно недорого, – мы это ценили. И так было.
***
Ленин и печёнка.
Однажды Ленин гулял в лесу и вдруг увидел, что какой-то мужчина дерево пилит. А это пилил дерево некто Николай Бендерин. Немолодой мужчина, с огромной бородой. И очень дерзкий. А тем летом все люди были такими дерзкими. И все спрашивали и спрашивали, а кто это на дереве так красиво сидит. А еще в тот день кто-то из бывших опричников рассказал, как делал царский рубль на веревке. И вот взяли царька и повесили на дереве. И потом хотели сбросить вниз, но не успели. Как говорят, тела никогда не падают с деревьев. А даже если и падают, то мы их обратно поднимаем на веревке. По ней поднимается даже рука, ударившая по дереву. Царь потом очнулся и заметил, что на дереве он сидит. Огляделся – а деревьев вокруг нет. Он пошел в лес – и видит – все деревья, оказывается, росли из земли, а сам он висел в воздухе. А сзади был человек. И этот человек улыбался. А в руке был золотой кубок. И царь совсем немного выпил, а потом его стало мутить, и он свалился вниз. И вот здесь его и убили, потому что это был единственный раз, когда люди из земли поднялись. Прямо как мы. И он в это время думал – а я ведь действительно царский опричник. Так и сидел бы на земле, если бы это меня не сбило с мыслей. Потом его похоронили и забили камнями. А за его спиной всегда растут три ореховые ветви, потому что царь тогда любил пошутить. А его голову сейчас носят на зеленой ленте, через которую пропущен провод. Там проложена электрическая линия. И во всех городах на этом проводе тоже три позвонка, но самое главное – это главная трубка, по которой он выдувал первый и последний пузырь. Если войти в город, на этом проводе делают штангу и провожают всех поглядеть на царя. Очень красиво. Только потом он останавливается, и все плачут и ходят в слезах. Один не выдержал – взял и побежал, не доезжая до дворца. А все остальные почему-то долго не могут вернуться. Он выбежал на дорогу и побежал дальше. Он был высокий такой – ему давали столько денег, что хватило бы на целый город – но его просто душил страх. А потом он заметил облако пыли, которое поднималось на горизонте, а потом появился серый рассвет, и он стал верить в чудо. И когда ему подарили корабль, он стал плавать. Но вот проходит ещё некоторое время, может быть там два месяца, и наступает зима. И понадобился Ленину печник. Надо было исправить камин, а то он дымил. Ленину принесли гусиную печёнку и велели отдать за неё деньги. Тогда он отдал. И когда они уехали, пол в его комнате стал холодным. Он даже узнал в печёнке ножку от стула. Когда в комнате похолодело, он взял и вынул нож и зарезал самого себя. Повесив нож на стену рядом с живой ногой, он решил утром сказать об этом остальным, чтобы они видели, что с ним случилось. Но когда он проснулся, под его головой уже была мёртвая нога. Тогда он решил попробовать, что будет дальше. Он встал, открыл окно и высунулся. Внизу была только белая гладь. Потом он пошёл по белой глади, а перед ним была река, и на дне её водилось множество рыб. И он стал есть их. Так он съел всех. Потом он вымыл лицо холодной водой, встал и пошёл назад. А когда он подошёл к двери, дверь открылась, и к нему навстречу выбежал тигр. Ленину стало страшно. Он понял, что его ждёт смертельная опасность. Но он понял, что тигр, который хочет его убить, и есть тот самый хозяин дома, который готовил сегодня эту печёночку. Поэтому он вошёл в дом, сел на свой стул и заплакал…
****
Ленин и чай.
Считается, что в голодные годы военного коммунизма основатель Советского государства Владимир Ильич Ленин пробавлялся морковным чаем. На самом деле вождь мирового пролетариата, конечно, употреблял не эрзац, а нормальный напиток из чайных листьев. Достаточно взглянуть на названия разных сортов этого напитка – «Красный Октябрь», «Шампанский Дом», «Столичный», «Шотландский» и др. В настоящее время по совету врачей все больше придерживаются инофирменных наименований, связанных, в основном, с качественными характеристиками данного напитка. Для удобства питья получают жидкое тесто. Оно состоит из сахарного песка, очищенных овсяных хлопьев и галлонов воды. Специальное тесто делается с использованием вязкой глины из дерновины, по вкусу напоминающей компот. На это уходит от двух до трех недель. Готовый чай получается крепким, но сухим, вкусным. По вкусу он напоминает какао. Поэтому очень важно соблюдать все необходимые правила. Особое значение в этом отношении имеет очередность. Все праздничные напитки в столовой заваривают в один и тот же срок. Поэтому нет необходимости тратить время на то, чтобы подавать напитки самым первым. Устроены такие же процедуры, как и для чая. Но, главное, никаких ограничений при приготовлении напитков быть не должно, потому что один раз они окажутся в одной чашке, а через несколько дней – в другой. По вкусу все пьется одинаково, но нельзя смешивать во время приема алкогольные напитки с ржаной кашей. В таком случае это будет самым большим прегрешением – уж лучше опорожнить желудок рвотным рассолом. Исключением являются лишь настойки с календулой и ромашкой.
***
На охоте.
Владимир Ильич Ленин очень любил охотиться. Он охотился на уток, на глухарей, на зайцев и на волков. Но и на лисиц он тоже любил охотиться. Он ходил за лисицами до самой Петропавловской крепости, где в одном из боковых коридоров был вход в специальную яму с ловушкой. Вот это была ловушка! В яму бросали матку с детенышем и дальше без очереди шли за прицепом, чтобы вернуться домой, благо патроны были у всех. Поэтому такая у нас была жизнь. Мы собирали здесь грибы, ягоды и всякие ягоды. Охотился и сам Ильич. Еще он любил пострелять из охотничьего ружья по темным точкам на снегу, но из-за своей близорукости не всегда мог целиться. Случалось, что он пролетал совсем рядом. Бывали и сложные ситуации, когда он мог попасть точно в цель. Это как сейчас говорят: именно в точку, где нужно, но не в ту точку, где нужно. Выиграй Ильич, тогда бы, наверно, стреляли не «на поражение», а из винтовки, но история рассудила, что это надо сделать. Он помог спортсменам из Олимпийской молодежи выиграть золотую медаль, а лучшим стрелком в мире стал работать с белыми медведями. Были там такие дяди, которые так буянили под обстрелом из винтовочного оружия, что стрелять в них было опасно. Поэтому он их пристреливал быстро – «до упора», как он говорил. Вот таким путем. Да еще потом носил гранаты с ядом, и однажды его даже в грузовой отсек возили на носилках. Он был самым уважаемым человеком в мире и всегда носил черный мундир. С недавних пор появились даже специальные пули, которые и бумерангом бьют, по военным целям. Но над этим уж они и сами потом не раздирались, так что не будем здесь подробно останавливаться – это не наше дело. Так вот, когда в эти игры ввязался Ильич, фашисты в полном составе сдались. А Никиту он почему-то убил и усыпил. Вы понимаете? Почему – не знаю, даже и не знаю. Я тогда был совсем маленький, мне только исполнилось два года.
****
Детство Ленина.
Семья, в которой вырос Владимир Ильич Ленин, была очень дружна. Он был третьим ребенком, очень шумным, с бойкими, веселыми карими глазами. Володя и его сестра Оля, которая была на полтора года моложе его, росли очень живыми и бойкими детьми. Они любили шумные игры и беготню. Особенно отличался этим Володя, который обычно командовал сестренкой. Если все остальные дети садились у ног у матери, их передавали из рук в руки, а Володя, когда вырастал, садился на крышу вагона, и они играли, спрыгивая друг с друга, и весело смеялись над тем, как при этом обидно падал вниз на своем треуголке Андрюшка. Это вызывало в нем радостное возбуждение, и, когда в кармане у мамы появлялся кусок, он замирал, а потом хватал этот кусочек двумя руками и относил к сестренке, приговаривая: «Ишь ты, какие, мани, какие. Мама мосье! Мама мосье! Мама мосье!!» Мать, которая никогда не знала ни слова по-русски, испуганно обнимала Володю за плечи, а сестричка выхватывала у него из рук кусок и носилась за ним, весело подпрыгивая и кидаясь на маленькие покрасневшие коленки и локоть мамы. Во время таких припадков веселья сестра часто плакала, и у Володи возникало желание укачивать ее, пока она снова не будет весело скакать вокруг. Как-то раз, когда их мать уже почти успокоилась и даже, кажется, задремала, Володя выскочил из вагона и побежал к берегу залива. Было уже темно, и вода блестела от звезд. Володин путь лежал прямо к забору, за которым стояла будка с часовым. Он очень долго шел через заросли черемухи, пока не обогнул его с другой стороны, и теперь оказался в широкой светлой аллее, обрамленной березками. По обеим сторонам ее стояли красногвардейцы с примкнутыми штыками, и Володя, увидев их, замер и несколько секунд смотрел им в спины. Потом он бросился вниз по аллее, обогнул будку, перелез через плетень и побежал к берегу. Навстречу ему спешили двое рабочих. Один, светловолосый, был в синей тужурке, с папиросой во рту, а второй — в картузе и кальсонах, с большим чайником и полотенцем. Быстро приближаясь к парому, Володя поднял руку с папиросой и помахал ей, а потом, когда они уже были совсем близко, поднял на мгновение голову и три раза подряд выстрелил из духового ружья в небо над головой. Два красных матроса, шедшие по берегу, вздрогнули и сделали несколько шагов, а потом упали лицом вниз в воду. Другой матрос несколько секунд мотал головой и всхлипывал, а потом пополз по воде к далекому берегу. Только теперь Володя увидел в просвете между ветвями сирени очертания стоящего на якоре парохода и ощутил знакомое радостное томление. По берегу, тяжело ступая, шагал какой-то генерал. Когда он приблизился, Володя кинулся к нему на шею, повис на его рукаве и, не отпуская его, как бы таращась в глаза, спросил: «Ваше высокопревосходительство! Как это вы? !» Генерал обернулся и удивленно поглядел на Володю, а потом, отведя глаза, отрывисто сказал: «Пожалуйста…» — и, сняв фуражку, вытер платком лоб. А потом, широко размахнувшись, дал два или три пушечных выстрела в воздух. Володя поднял глаза, поднял руку и трижды выстрелил из духового ружья вверх. Тут же над кустом сирени, где лежал убитый матрос, взвилось белое облачко и рассыпалось на несколько рваных белых клочков, похожих на лепестки. Генерал несколько раз кивнул головой, с удивительной легкостью поднял с мостовой тяжелую чугунную кружку и, прыгнув в нее, исчез за углом дома, а в следующий момент по мостовой мимо Володи промчалась телега, в которой сидела женщина, полная, усатая и одетая в платье вроде офицерского кителя, расшитого золотой тесьмой. Вслед за ней из-за угла соседнего дома выехал с красными флажками на груди бронепоезд. Володя, стоя в центре площади, с биноклем в руках ждал, когда прогромыхят мимо эти два знаменитых боевых механизма. Когда на площади появился бронепоезд с девизом «Лучшее — враг врагу! », он с удовольствием заметил в бинокль, что из проема трубы паровоза доносятся крики и выстрелы. Артиллерист выстрелил в воздух двумя выстрелами, и с левого фланга послышался легкий свист пуль. Артиллерист выстрелил еще раз, и справа что-то сильно грохнуло. Это Володя получил тяжелый снаряд прямо в левый бок и упал на брусчатку, но удар по ране был так силен, что несколько дней он чувствовал тошноту и сильную боль. В это время к нему пришел вернувшийся с заданий товарищ. Владимир рассказал о своих подвигах. Вечером, когда в казарме погас свет, когда часовые стали расходиться по казармам, из окна его комнаты в разбитое окно на крыльцо показалась солдатская голова и прокричала: «Здорово, командир, за проявленное геройство!»