В декабре снега не было совсем, поэтому когда в январе наконец он выпал, мне захотелось на прогулке рассказать дочке какую-нибудь зимнюю сказку. Снежную Королеву я не помнила достаточно хорошо, поэтому стала рассказывать "Морозко".
Но перечитывания по 100500 раз "Хозяйки медной горы" и "Каменного цветка" не прошли даром. Меня покусал Бажов, поэтому и Морозко у меня получился совсем другой.
Вот такой.
Жила-была в нашей деревне семья: мужик с бабой да дочка. Хорошая семья была, работящая. Мужик лес рубил да на продажу в город возил, а жена его по хозяйству хлопотала. И все у них в достатке было, и дочка, Настя, красавицей да умницей подрастала, матери помощницей первой.
Да пришла как-то раз в нашу деревню беда. Когда Насте девять годков сравнялось, пришла лихоманка, хворь. Много той зимой в народу померло, и мамка Насти тоже померла.
Мужик погоревал-потужил, да к весне начал подумывать вдругорядь жениться. Настя-то одна по малолетству с хозяйством управиться не могла, нужна все-таки баба в доме. А соседи и говорят, мол, на другом конце деревни дом стоит, там баба овдовела тоже этой зимой, а дочь ее, Марфа, как раз Насте одногодка - не задружаться ли девочки?
Ну, мужик и пришел свататься. Баба та, Катериной ее звали, видать, уж была добрыми людьми научена. Лучшее платье надела, бусками-серьгами обвешалась, нарумянилась-разукрасилась, стол честь по чести накрыла. Мужик и обрадовался такому-то приему. Баба все улыбается ему, то рукой невзначай коснется, то чарочку лишнюю поднесет. Ну, словом, опоила-окрутила мужика, так он и сам не понял как уже обженился да в свой дом бабу ту с дочкой Марфушей повез.
Уж после понял, что сыграли с ним соседи злую шутку. Не помощь он своей Настеньке привез, а обузу.
Невзлюбила мачеха падчерицу, всю черную работу на нее взвалила. Дочка же ее родная, Марфуша, и вовсе к труду приучена не была, сидела день-деньской на лавке, орешки щелкала, пряники жевала да леденцы сосала. А Катерина вьюном вокруг дочки и вьется, до хозяйства ей и дела нет.
И пришлось Насте хуже прежнего. Народу-то в доме прибавилось, всех обстряпать-обстирать надо, а помощи никакой и нету. Да ещё и мачехе все не так, день деньской кричит на падчерицу, ругается, иной раз и стукнет.
Мужику это не по нраву пришлось, да вишь, он характером-то слабый был. В старые-то времена жена всем заправляла, а его дело простое было - дров нарубить, в городе продать, деньгу в дом принести. И знать не знал он, как теперь со всеми этими бабскими склоками разбираться. Он-то все равно в лес уйдет на день, а жена в доме без него как захочет, так и управит. Горько, конечно, дочку-то было видеть в такой жизни. Попивать начал. Сначала маленько, а уж потом и вовсе из кабаков не вылезал. Поутру лес валить, вечером - в кабаке гулять, лишь бы домой не идти, не видеть, как дочь родную мытарят.
А меж тем время шло, Настя с Марфушей стали невестами глядеть.
Марфуша Настю всего на месяц старше была, а баба упёрлась: "Не отдам Настьку в жены прежде Марфушеньки". Оно и понятно, бесплатну служанку кому терять охота.
Да только к Насте уж начали потихоньку присватываться, а на Марфушу и не глядят. Хоть Настя и без богатого приданого была, а вся деревня знала, что девка работящая, любую работу умеет справить быстро да ладно, и шьёт, и вяжет, и стряпает,и со скотиной умеет. Да и хороша она стала, даже в своей старенькой одёжке мила. Щеки румяные, губки алые, брови черные вразлет и глаза под ними веселые и добрые, нрав приветливый.
За Марфушей мать давала хорошее приданое, уж постаралась скопить, да никто на такую девку не зарился, даже самые бедные парни. Телом она словно квашня рыхлая, лицо серое оттого, что в избе сиднем сидела, да зубы гнилые от леденцов сахарных.
Как пришла зима, самое время настало для молодых парней да девок знакомства водить. Вечера долгие, вот и собираются в одну избу все. Девки уж нарядятся как могут, в сарафаны яркие, косы лентами изукрасят, буски да мониста поярче наденут, а сами рукоделие посложнее берут, чтоб бездельницами себя не оказать, мастерицами прослыть. Да и парни на отстают, рубахи понаряднее готовят, сапоги начищают. А уж как соберутся все в одной избе, тут у них и шум, и гвалт, и шутки-прибаутки. После вечор таких не одну невесту засватывали.
Соседки тем временем начали спрашивать: "А что же ты, Катерина, девок своих на посиделки не отправляешь? Прячешь, что ли?"
Та и надумала Марфушу отправить. Нарядила ее, изукрасила, да такую как ни наряди, мила не будет.
И ходить-то ножками не привыкла девка, далеко ей показалось до посиделок идти. Мать ее так за локоточек и привела. Только худо дело вышло.
Марфушка как пришла, так и уселась по привычке на полатях с петушком сахарным. Ну ее и давай девки на смех поднимать, мол, вот и все твое рукоделие, только леденцы сосать и умеешь, да и парни не отстают, хохочут. Высмеяли ее и выставили вон. А парни ещё смеялись, мол, в следующий раз сама не приходи, а сестру присылай. Настя, небось, поболе умеет, да и собой хороша.
Катерина же под окнами стояла, все слыхала. И такая злоба запала в ее сердце, что решила она Настю извести.
Продолжение здесь.