Дуэль… Что бы мы ни говорили о дуэлях вообще, они были частью тогдашней жизни, а в литературе служили своего рода лакмусовой бумажкой для выявления характера героя.
В дуэлях принимают участие многие герои русской литературы, несмотря подчас на понимание всей нелепости ситуации. Тургеневский Базаров, например, потом будет иронизировать над собой («Вот что значит с феодалами пожить. Сам в феодалы попадёшь и в рыцарских турнирах участвовать будешь»), но в решительный момент ответит: «С теоретической точки зрения дуэль — нелепость; ну, а с практической точки зрения — это дело другое», - и на поединок выйдет.
И в «Евгении Онегине», и в «Герое нашего времени» описана дуэль. Но как по-разному она проходит и как по-разному ведут себя герои!
Во-первых, причина дуэли.
У Пушкина пылкий, «сердцем милый невежда», Ленский не может перенести «предательства» любимой и друга:
Не в силах Ленский снесть удара;
Проказы женские кляня,
Выходит, требует коня
И скачет. Пистолетов пара,
Две пули — больше ничего —
Вдруг разрешат судьбу его.
А Онегин, получив «приятный, благородный, короткий вызов, иль картель», прекрасно понимает всю нелепость ситуации и
Наедине с своей душой
Был недоволен сам собой.
Однако же, испугавшись «шёпота, хохотни глупцов», которых сам же незадолго до того именовал «сбродом», вызов принимает и на дуэль является. Не побоялся оскорбить Зарецкого, охарактеризовав своего секунданта (камердинера, что вообще идёт против правил):
Хоть человек он неизвестный,
Но уж конечно малый честный.
А вот объясниться с Ленским не решился…
Почему же Печорин вызывает Грушницкого на дуэль? Он слышит его рассказ.
«Я вам расскажу всю историю, — отвечал Грушницкий, — только, пожалуйста, не выдавайте меня; вот как это было: вчерась один человек, которого я вам не назову, приходит ко мне и рассказывает, что видел в десятом часу вечера, как кто-то прокрался в дом к Лиговским. Надо вам заметить, что княгиня была здесь, а княжна дома. Вот мы с ним и отправились под окна, чтоб подстеречь счастливца…. До двух часов ждали в саду… Наконец… видим мы, сходит кто-то с балкона... Какова княжна? а? Ну, уж признаюсь, московские барышни! после этого чему же можно верить?»
На минуту остановимся. Выгоден ли этот рассказ для Печорина? Без сомнения! Он не только приносит ему «соблазнительную честь», но и великолепно отводит все подозрения от Веры. Казалось бы, что́ такое для эгоиста честь девушки, которую он даже и не любит? Но нет! Услышав, как клеветник, дав «честное, благородное слово», называет его имя, он обращается к нему: «Мне очень жаль, что я вошёл после того, как вы уж дали честное слово в подтверждение самой отвратительной клеветы. Моё присутствие избавило бы вас от лишней подлости…Прошу вас… сейчас же отказаться от ваших слов; вы очень хорошо знаете, что это выдумка… Подумайте хорошенько: поддерживая ваше мнение, вы теряете право на имя благородного человека и рискуете жизнью».
Благороден ли поступок Печорина? Наверное, лучше всего об этом скажут другие персонажи повести. Вот реакция мужа Веры: «Он схватил мою руку с чувством, похожим на восторг. "Благородный молодой человек! — сказал он, с слезами на глазах. — Я все слышал. Экой мерзавец! неблагодарный!.. Принимай их после этого в порядочный дом! Слава богу, у меня нет дочерей! Но вас наградит та, для которой вы рискуете жизнью”». А вот слова княгини Лиговской: «Вы защитили дочь мою от клеветы, стрелялись за нее, — следственно, рисковали жизнью...»
Очень важна, конечно, и личность противника героя. «Поэт, задумчивый мечтатель» Ленский вызывает только сочувствие. А вот Грушницкий…
«Грушницкий — юнкер. Он только год в службе, носит, по особенному роду франтовства, толстую солдатскую шинель». Что это за «особенный род франтовства»? Юнкер в то время – это солдат или унтер-офицер из дворян, который мог, прослужив какое-то время, стать офицером после участия в «деле» (что, собственно, и произошло с Грушницким). Юнкера не могли присутствовать на дворянских балах, но бывали на небольших вечерах, в полку же обычно общались именно с офицерами (если хотите, сошлюсь на, наверное, самого известного юнкера русской литературы – Николая Ростова в 1 томе «Войны и мира»). Грушницкий же выдаёт себя именно за солдата, разжалованного, заставляя придумывать романтические истории (мог понести наказание по политическим мотивам или за дуэль), - «Княжна сказала, что она уверена, что этот молодой человек в солдатской шинели разжалован в солдаты за дуэль» (потом она очень удивится: «А разве он юнкер?..»).
Тому же франтовству служит и его ранение, позволяющее вызвать сочувствие: «Грушницкий успел принять драматическую позу с помощью костыля», «В эту минуту Грушницкий уронил свой стакан на песок и усиливался нагнуться, чтоб его поднять: больная нога ему мешала. Бедняжка! как он ухитрялся, опираясь на костыль, и все напрасно. Выразительное лицо его в самом деле изображало страдание».
Впрочем, сопоставим даты: описанные манипуляции с костылём происходят 11 мая, 16 мая Печорин запишет: «Нога его вдруг выздоровела: он едва хромает», а 5 июня произведённый в офицеры Грушницкий уже собирается танцевать с княжной мазурку.
Разумеется, в этом нет большого греха, но автор подчёркивает откровенную подлость Грушницкого: поначалу гордясь вниманием княжны (вспомним кольцо, которое он всем охотно показывает), а затем почувствовав её охлаждение, он не задумываясь клевещет на неё.
Кроме того, Грушницкий соглашается сначала «подшутить» над Печориным, вызвав его на дуэль… с пистолетами без пуль. Вспомните предложение драгунского капитана: «Всё это — вызов, приготовления, условия — будет как можно торжественнее и ужаснее, — я за это берусь… Только вот где закорючка: в пистолеты мы не положим пуль. Уж я вам отвечаю, что Печорин струсит — на шести шагах их поставлю, чёрт возьми!» (кстати, отметим ожидание Печорина: «Если б Грушницкий не согласился, я бросился б ему на шею»). А затем собирается, хотя и с возражениями, участвовать и уже в куда бо́льшей подлости: «Теперь вот какие у меня подозрения: они, то есть секунданты, должно быть, несколько переменили свой прежний план и хотят зарядить пулею один пистолет Грушницкого. Это немножко похоже на убийство, но в военное время, и особенно в азиатской войне, хитрости позволяются», - сообщает Вернер.
Резко отличается и ход самой дуэли. Вспомним снова «Онегина»:
Зарецкий тридцать два шага
Отмерил с точностью отменной,
Друзей развёл по крайний след,
И каждый взял свой пистолет.
«Теперь сходитесь». Хладнокровно,
Ещё не целя, два врага
Походкой твёрдой, тихо, ровно
Четыре перешли шага,
Четыре смертные ступени.
Свой пистолет тогда Евгений,
Не преставая наступать,
Стал первый тихо подымать.
Вот пять шагов еще ступили,
И Ленский, жмуря левый глаз,
Стал также целить — но как раз
Онегин выстрелил…
Онегин выстрелил первым, не дойдя до барьера! Это было недостойное поведение, которое показывало, что Евгений дрогнул, испугался. И не случайно Пушкин будет упорно повторять о нём «убив на поединке друга», «убийца юного поэта». Ведь убийство противника на дуэли в обществе убийством не считалось, но Пушкин клеймит героя, нарушившего закон чести.
А Печорин? Ответив на предложение кончить дело миром: «Вот мои условия: вы нынче же публично откажетесь от своей клеветы и будете просить у меня извинения», - и, естественно, получив отказ, он ставит опыт. «Я решился предоставить все выгоды Грушницкому; я хотел испытать его; в душе его могла проснуться искра великодушия, и тогда всё устроилось бы к лучшему; но самолюбие и слабость характера должны были торжествовать... Я хотел дать себе полное право не щадить его, если бы судьба меня помиловала. Кто не заключал таких условий с своею совестью?»
Дальше, думаю, все всё помнят: и предложение стреляться на высокой площадке, и первый выстрел Грушницкого, и предложение Печорина перезарядить пистолет… Да, вероятно, Печорина можно обвинить кое в чём (вряд ли, например, можно было ожидать, что Грушницкий откажется от своей клеветы в последний момент). Но ведь он ждёт, что его противник одумается: «Он покраснел; ему было стыдно убить человека безоружного; я глядел на него пристально; с минуту мне казалось, что он бросится к ногам моим, умоляя о прощении; но как признаться в таком подлом умысле?.. Ему оставалось одно средство — выстрелить на воздух; я был уверен, что он выстрелит на воздух! Одно могло этому помешать: мысль, что я потребую вторичного поединка». Можно ли здесь оправдать Печорина? Я бы определённо ответила «да». Вот снова мысли героя: «Я до сих пор стараюсь объяснить себе, какого роду чувство кипело тогда в груди моей: то было и досада оскорблённого самолюбия, и презрение, и злоба, рождавшаяся при мысли, что этот человек, теперь с такою уверенностью, с такой спокойной дерзостью на меня глядящий, две минуты тому назад, не подвергая себя никакой опасности, хотел меня убить как собаку, ибо, раненный в ногу немного сильнее, я бы непременно свалился с утёса».
Сбылось печоринское предсказание: «Я чувствую, что мы когда-нибудь с ним столкнёмся на узкой дороге, и одному из нас несдобровать».
Доктор Вернер явно осуждает Печорина: «Finita la comedia! — сказал я доктору.
Он не отвечал и с ужасом отвернулся». «Доказательств против вас нет никаких, и вы можете спать спокойно... если можете... Прощайте...» - напишет он позднее. А остальные? Мы услышим лишь мимолётное замечание княгини Лиговской: «Грушницкий убит (она перекрестилась). Бог ему простит — и, надеюсь, вам также!.. Это до меня не касается, я не смею осуждать вас, потому что дочь моя хотя невинно, но была этому причиною».
И последнее: реакция на случившееся самих героев.
В тоске сердечных угрызений,
Рукою стиснув пистолет,
Глядит на Ленского Евгений.
«Ну, что ж? убит», — решил сосед.
Убит!.. Сим страшным восклицаньем
Сражён, Онегин с содроганьем
Отходит и людей зовёт.
Комментарии, думается, излишни. Свою вину Онегин, конечно же, осознал, и не случайно потом Пушкин упомянет, что «окровавленная тень ему являлась каждый день».
Печорин же, несмотря на то, что не чувствует особой вины, тем не менее, тоже не безразличен к случившемуся: «Спускаясь по тропинке вниз, я заметил между расселинами скал окровавленный труп Грушницкого. Я невольно закрыл глаза... Отвязав лошадь, я шагом пустился домой. У меня на сердце был камень. Солнце казалось мне тускло, лучи его меня не грели. Не доезжая слободки, я повернул направо по ущелью. Вид человека был бы мне тягостен: я хотел быть один»
Итак, дуэли состоялись, герои вышли из них победителями… А кто же победил в поединке между ними? Думаю, всё же Печорин: сражаясь за честь нелюбимой девушки, зная, что замышляется фактически его убийство, он не дрогнул.
Если статья понравилась, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!
Карту всех публикаций о Лермонтове смотрите здесь
Навигатор по всему каналу здесь
