Живущий – это мертвец в отпуску.
Морис Метерлинк
Момент моего рождения я не запомнил. Говорят, что это нормально. Мол, младенцы не имеют автобиографической памяти, которая формируется значительно позже в общении со взрослыми людьми.
Когда вырос, я прочел в интернете о том, что существует так называемая инфантильная амнезия. Якобы существует механизм, который позволяет маленькому человечку сохранить рассудок. Родовая травма, многочисленные угрозы нашего мира — типа это сильно давит на мозг. Поэтому не осознаем и не помним, пока не будем готовы переносить.
Как бы там ни было, первое мое воспоминание — это белый свет и воркование голубей. Приятный, успокаивающий звук, исполненный нежности. Мать сказала, что меня часто выносили на балкон. В городе, где мы тогда жили, было много голубей. А еще там был большой сахарный завод, который ужасно дымил, и поэтому в квартире каждый день приходилось делать уборку. Стирать тряпкой черную жирную сажу.
Мне тогда было чуть больше года. Таким образом, я уникум — среди ученых авторитетно мнение, что устойчивые воспоминания формируются у детей не раньше двух с половиной лет.
Я всегда знал, что отличаюсь от других детей. Детсадовский период пролетел быстро — игры с раздеванием, первый в жизни прилетевший в голову камень, пятнистые кузнечики в сухой августовской траве. Этот период закономерно закончился больницей: мне удалили гланды. Было неприятно и больно.
Из больницы я прямиком отправился в школу. Химию и алгебру с геометрией я не любил, и они меня тоже. С иностранным языком, историей и литературой все было легко и просто. Остальное болталось где-то между. Поскорее покончив со школой, я выдохнул с облегчением и уехал в другой город. Детство потерялось где-то по дороге.
Время шло все быстрее и быстрее. Замелькали города и люди, менялись занятия, съемные квартиры и привычки. Это как долго ехать в поезде — лица попутчиков и внутренности вагона уже надоели до тошноты, а мельтешение за окном вызывает только головную боль. И до пункта Б еще так далеко. Единственная радость — остановка непонятно на какой станции: заплеванный перрон, кособокий киоск с минеральной водой и «дошираком», запах креозота.
Еще, кажется, было море. Теплое, как вода в ванной, и медузы, выброшенные на берег. Они лежали на грязном песке, и волна никак не могла дотянуться до них. У берега, как стайки мальков, шевелились окурки.
Я не заметил, как пришла старость, а смерти даже обрадовался.
Мое сердце остановилось ясным летним утром. Я лежал в кровати и думал одну долгую-долгую мысль, которая не имела ни конца, ни какой-либо ценности. Сердце вдруг запнулось, и я понял, что приехал. Пора выходить.
Говорят, что перед смертью вся жизнь проходит перед глазами. Какая ерунда. Я видел только молочно-белый свет и слышал, как воркуют голуби. Успокаивающий звук, исполненный бесконечной нежности.
Подписывайтесь и оставляйте лайк, если понравилось. Автору важно чувствовать вашу поддержку!
Еще рассказы: