Страница 6.
Детство.
Я рассказываю о людях, которые дороги мне. Моя крестная, тетя Света, слава Богу, жива. Ей уже восемьдесят лет. Столько же было бы моей маме, но она заболела и умерла в 76 лет, рано. Я вспоминаю ее каждый день и мысленно прошу о помощи мне и моим детям, а вот благодарить забываю. Я исправлюсь. Мама и тетя Света – двоюродные сестры. Света – дочь бабушки Шуры, родной сестры моей бабушки Наты. Мы очень близкие люди и по сей день. Ее я буду упоминать часто в своем повествовании. А сейчас назад, в золотое детство, где мы неразлучны с сестрой Ленуськой, так я ее называю сейчас, а она меня – Галюськой. Так нам хочется быть роднее и теплее. Как вы помните, от моего «артистизма» не куда было деваться. И когда я пошла в 3 класс, то родители решили обучать нас в музыкальной школе. Стали с нами беседовать о музыкальных инструментах, предлагать нам баян, на всякий случай аккордеон. То есть у них были на то свои аргументы: цена и габариты. Но мы с сестрой стояли на своем, что нам нужно только пианино. Тем более, что Лена занималась в детском саду у музыкального руководителя, потом ходила к ней на дом упражняться на инструменте, и у нее, по словам, специалиста, получалось. Ну а насчет меня, родители, по-моему, не сомневались. Вскоре повели нас на прослушивание в музыкальную школу. Педагогам мы понравились. Нас зачисли в музыкальную школу, и мы стали обучаться игре на фортепиано. Самый радостный момент обучения нас ждал впереди: через полгода занятий родители обещали купить нам инструмент. В начальной школе у меня сразу улучшилась успеваемость, тем более что в 3 классе уже ставили отметки. Мы старались во всем, можно сказать лезли из кожи, лишь бы родители не передумали, а увидели и оценили наше усердие. Чудо случилось! Папе и маме удалось в рассрочку у кого-то купить для нас фортепиано черного цвета «Украина». Всем подьездом мы его втаскивали в квартиру, а потом приводили друзей показать инструмент, а потом были гаммы с утра до ночи. В общем, от пианино нас невозможно было оттянуть, и детской радости не было предела. Инструмент до сих пор просто стоит, он избит, и играть на нем практически невозможно, ведь ему 50 лет с хвостиком.