В 2005-м на мой редакционный телефон позвонила женщина, представилась Снежаной Чистяковой, сотрудником ЛОМО (Ленинградского оптико-механического объединения; так предприятие называется и по сей день), сказала, что сегодня-завтра состоится встреча Элины Быстрицкой и Юрия Соломина с «трудовым коллективом», спросила, не может ли данное мероприятие быть освещено в газете «Смена».
- Конечно, может, но лучше, если будет не информашка в два абзаца, а интервью хотя бы с одним из названных вами народных артистов СССР. Сможете договориться?
- Постараюсь.
(Тогда-то я и познакомился и с Элиной Авраамовной, и с Юрием Мефодиевичем; после были еще встречи и беседы.)
…Гастроли московского Малого театра в нашем городе завершались, но рабочий график художественного руководителя театра Юрия Соломина, был настолько напряженный, что встречу с «трудовым коллективом» ЛОМО назначили на 11 утра.
- Другого времени просто нет, а забывать старых друзей большой грех, - объяснил Юрий Мефодьевич. После такого заявления у автора этих строк надежда на эксклюзивное интервью с Соломиным рухнула, и, наверное, он мне бы отказал, однако, за меня просили «старые друзья», и, как теперь говорят, все получилось.
Вечером того же дня Юрию Соломину вручали, так называемый, народный орден «Звезда созидания». Я не стал говорить новоиспеченному кавалеру, что награда эта – дутая, придуманная группой предприимчивых людей, решивших, что они-то и есть народ. Однако со «Звезды созидания» мы и начали разговор.
«Пусть хоть жена знает, что муж - народный артист!»
- Юрий Мефодьевич, что для вас этот орден, и что вообще награды?
- Еще вчера я не знал о существовании такого ордена, поэтому давайте говорить не о конкретной награде. Тем более, что сейчас почему-то не принято носить награды. Тогда, спрашивается, зачем их получать? Тогда зачем их вручать? Несколько лет назад отмечалось 175 лет нашему зданию…
- Простите, чему?
- Зданию, в котором находится Малый театр. Сказать: «театру» будет неправильно. Потому что самому театру намного больше. В 2006 году мы, как и ваша Александринка, отметим 250-летие. Так вот, к юбилею готовился театрализованный концерт, в нем должна была участвовать вся труппа. А у нас есть люди, которые проработали в театре по 70 лет, по 60 – 50 лет. 40 – это уже почти детский возраст. Я, обращаясь к коллегам, сказал: «Наденьте награды. Можете, не все. Те, что, считаете, вы заслужили. Если этого не произойдет, я впредь не стану подавать представления. Какой смысл? Вы же все равно ордена и медали не носите. Пусть другие подают, другим вручают, и носят пусть другие». И все - как один - надели! В душе у каждого награжденного есть потребность хотя бы раз в 10 лет быть при регалиях. И когда открылся занавес, и блеснули награды, зал разразился аплодисментами!
Почему-то люди стесняются носить награды. Каждый день - не реально. Хотя бы по праздникам. Это первое. А второе, я в связи с этим всегда вспоминаю Фаину Георгиевну Раневскую. Переезжая с квартиры на квартиру, она всякий раз спохватывалась: «Ой, у меня тут где-то был чемоданчик с похоронными принадлежностями!» В самом деле, не оставлять же заслуженные награды на подушечки, которые несут перед гробом!
Беда еще вот в чем. Слишком много наград раздается. Происходит девальвация. Как рубля, так и наград. Тоже самое происходит и со званиями. А что не давать-то? Они же финансово никак не подкреплены. Пусть хоть жена, дети знают, что ты заслуженный, а то и народный! И все же, в конечном счете, в нашей профессии наиболее значимо имя.
- Было время, когда после того, как по телевиденью прошел «Адъютант его превосходительства», вся прекрасная половина Советского Союза сходила с ума по капитану Кольцову…
- То-то я думаю, откуда у нас столько ненормальных пожилых женщин! А если говорить серьезно, то многие поклонники и поклонницы мне преданны по сей день. Дожидаются после спектакля, не смотря на все мои запреты, дарят цветы.
- Что еще за «запреты»?
- Я знаю, что люди покупают их на последние деньги. Я говорю: «С меня хватит и открытки! Цветы брать не буду!» Столько лет прошло, а еще, наверное, не было ни одного журналиста, который бы не спросил про «Адъютанта»!
«Блокада» была куплена американцами
- Хорошо. Поговорим о «Блокаде» - фильме Михаила Ершова, где вы сыграли майора Звягинцева. Как сыграли - это не обсуждаемо. А вот по поводу подачи материала есть вопросы. После того, как во времена перестройки, открылись неизвестные документы блокадной поры, мнения петербуржцев-ленинградцев о картине разделились. Одни считают, что Ершов снял замечательный фильм, другие, что при всех его художественных достоинствах, фильм получился… как бы поделикатнее выразиться? …конъюнктурным что ли... Что думаете по этому поводу вы - с позиции сегодняшнего дня?
- Я? Я сразу задаю вопросы. А что разве люди в блокадном Ленинграде не умирали с голоду? А что разве фашисты не стояли у последней трамвайной остановки, разве не был нашпигован металлом чуть ли не каждый квадратный метр земли у стен Кировского завода? Так ложь или правда то, что мы показали? А! Правда!
Я не знаю, знаете вы или нет, что кинофильм «Блокада» был куплен американцами. Куплен, но не показан. Если бы он был плох, то, наверное, американцы на него тратиться бы не стали. Если бы был идеологически выдержан уж больно по-советски, показали бы. Чтобы посмеяться. Значит, причина какая-то другая. Я не знаю, почему не показали. Может быть, потому что слишком велик подвиг ленинградцев по американским понятиям? Выжить в таких нечеловеческих условиях…
Я сейчас не говорю о той исторической правде, которая касается руководителей Ленинграда, да и всего Советского Союза того времени. Мы и сегодня всей этой правды не знаем. И сегодня есть закрытые документы. Так, что если говорить, то о простых ленинградцах, показанных в фильме.
Как вы думаете, не был бы конъюнктурщиком режиссер, который бы снял такой фильм с позиции сегодняшнего дня? Давайте переснимать! Наверное, в таком случае, и «Чапаев» нужно было бы переснять. И «Броненосец «Потемкин». Да и «Кубанские казаки»! Я недавно его посмотрел, и, вы знаете, у меня не было отвращения. У меня было ощущение красивой сказки. Ну и тогда они так же воспринимались.
Я могу привести много примеров - назвать западные фильмы того времени, которые были очень похожи на «Кубанские казаки». А «Свинарка и пастух», «Цирк» в свою очередь были очень похожи на некоторые западные фильмы.
За 30 лет многое изменилось, как вокруг, так и внутри нас. Я и сам смотрю старые фильмы со своим участием и думаю: «Наверное, я бы здесь сделал по-другому, и здесь…» Но не для того, чтобы что-то исправить «с позиции сегодняшнего дня». А потому что у меня за 30 лет мозги стали другими. Но я все равно никогда не плюю в колодец, который может пригодиться. И не пилю сук, на котором сижу. Поэтому давайте рассуждать так: есть художественное произведение, вот и рассматривайте его как художественное произведение.
«Нет страны, где нет разведки»
- В сериале «ТАСС уполномочен заявить» вы играете разведчика…
- Ну вот, опять нелады! Я и эту работу делал с удовольствием! Если уж я на что-то соглашаюсь… На любую работу артисты соглашаются, когда есть нечего, когда надо кормить семью. Такова наша профессия. Но, если творческий человек имеет возможность выбора… А я, к счастью, отношусь к категории людей, имеющих право выбора. И не первый год отношусь. К сожалению, годы эти уже заканчиваются… Потому что я человек пенсионного возраста… Чего там дальше Зурабов (Михаил Зурабов – министр здравоохранения и социального развития РФ. В.Ж.) придумает, я не знаю. Я же рассчитывать, а тем более, надеяться на Зурабова не могу. Я должен рассчитывать только на себя. И при всем при этом совсем недавно я отказался от одного фильма. Безусловно, отказался от довольно-таки большой суммы. Почему? Да потому, что я должен внимательно и требовательно относиться к своему творчеству. Будучи художественным руководителем, я же постоянно общаюсь с артистами, со своими бывшими студентами, теперь опять-таки стали народными, заслуженными артистами. Могут и не понять.
- Мы отвлеклись…
- С «ТАССом» получилась вот какая история. Я как режиссер снимал на Свердловской киностудии свою первую картину «Скандальное происшествие в Брикмилле». Мне позвонили со студии Горького и предложили «ТАСС». Я объяснил ситуацию и отказался. А через год или через полтора вновь звонок: «Юрий Мефодьевич, это опять мы, «ТАСС уполномочен…». - «Чего вы хотите? Кого-то озвучить? Или переозвучить? Я этим не занимаюсь…» - «Нет-нет-нет! Вы приезжайте на студию. Есть разговор». Я приехал. И мне сразу предложили подписать договор. При этом сказали: «Картина была закрыта. Ее нужно переснимать. Поступила команда свыше…» И, как я понял, «командой свыше» была указана и моя фамилия. Отказываться было бесполезно.
Я прочитал сценарий, и он мне понравился. К тому же, разведчиков в нашем кино тогда было раз-два и обчелся: Кадочников, Банионис… «Команда свыше» была и на предмет разрешения показать какие-то технические детали и секреты, о чем раньше не могло быть и речи. Это тоже было интересно. Там очень много правды. Потому что были очень серьезные консультанты. А то, что КГБ… Нет страны, где нет разведки. Только аббревиатуры разные. А сейчас еще существует и экономическая разведка. На мой взгляд, фильм сделан хорошо. Он имеет успех. Он и сейчас востребован.
- Вы сказали: «команда свыше». Под этим подразумевается кинематографическое начальство или люди из аппарата Андропова?
- Команда Комитета государственной безопасности, которую возглавлял в то время Юрий Владимирович Андропов.
«Высоцкий подвозил меня…»
- Вам посчастливилось встречаться со многими замечательными людьми. О ком-то, как скажем, о Куросаве, вы рассказываете в своей книге «От Адъютанта до Его Превосходительства». Когда умер Высоцкий, все бросились вспоминать, многие оказались его друзьями. Вы снимались с Владимиром Семеновичем в картине «Четвертый». Не посчитали нужным участвовать в общем хоре?
- Я считаю Высоцкого великим поэтом. Думаю, что по песням Высоцкого потомки будут изучать историю нашей страны нашего времени. Высоцкий мог сто раз уехать за границу, эмигрировать, однако же, он этого не сделал. У него была человеческая боль за землю, на которой родился. Что же касается наших с ним отношений… Мы не были закадычные друзья. Между нами существовали очень добрые отношения. Володя часто подвозил меня домой на своей заграничной машине, когда я еще был безлошадным.
«Пусть Солженицын пишет…»
- И еще об одном человеке хочется вас спросить – об Александре Солженицыне. Вермонтский изгнанник для россиян был как полубог. Когда стало известно, что он вернется в Россию, его ждали как пророка. А как его встречали - от Владивостока до Москвы! Потом был постоянный телеэфир. Солженицын рассказывал, «как нам обустроить Россию», а дальше… Дальше - тишина!
- С Александром Исаевичем мы тоже немножко знакомы. Дело в том, что Малый театр один из первых, кто поставил его «Пир победителей». Работая над спектаклем, мы часто встречались. Тут надо сказать вот о чем. Что нас подвигло на постановку? Нам очень хотелось поставить Солженицына, но не для того, чтобы быть на волне его общемировой популярности. Нас тронуло его внимание. В одной из своих пьес, в «Олень и Шалашовка», Александр Исаевич упомянул о Малом театре. Вот такая детскость взыграла! Тогда еще было время, когда надо было спрашивать совета, что ставить, что нет, у вышестоящего руководства. Мы первыми (потом уже была Таганка) пошли советоваться. К человеку, который теперь большой демократ. «Шалашовку» ставить он нам не посоветовал. Тогда мы вышли с предложением другой пьесы, «Пир победителей».
Кстати, я знал человека, который ехал на дачу и в электричке в те времена, когда Солженицын был под запретом, и читал Солженицына. И среди пассажиров нашелся стукач, или провокатор. «А, Солженицына читаешь!» Чем это могло закончиться, нетрудно догадаться. Но остальные пассажиры как-то очень быстро сгруппировались, того типчика взяли в кольцо, зажали, а приятелю моему дали возможность выскользнуть из вагона.
То, что Солженицын сейчас мало выступает, не беда. Вы не знаете, как много он пишет. А пишет он очень много. И дай Бог ему здоровья! Лучше пусть пишет, чем выступает. Написанное завтра пригодится.
«Видишь, что сделала культура за десять лет»
- Юрий Мефодьевич, у вас тесные связи с Японией. Вы работали с великим Акирой Куросавой, потом снимались в картине «Мелодии белой ночи», не раз бывали в Стране восходящего солнца. Чем вас больше всего она удивила?
- Почти 30 лет назад в Киото мы снимали «Мелодии белой ночи», и нам понадобилось пианино, чтобы разучивать мелодию. Музыку к фильму писал удивительный ваш питерский композитор Исаак Шварц. Тогда нам с трудом удалось у каких-то частных лиц найти инструмент. Теперь, как известно, японцы, китайцы, корейцы на всех музыкальных конкурсах получают если не первое место, то второе, третье – обязательно. И вы знаете почему? Да потому что музыку преподают замечательные русские музыканты-педагоги. Я знаю многих из них. Они постоянно меняются – такой вахтовый метод работы получается. Русская музыкальная культура дала качественный рост японской музыкальной культуре. Удивительно? Еще пример? Малый театр первый раз на гастролях в Японии побывал в 90-м году. Там залы на полторы тысячи мест. Продюсеру было невыгодно нас приглашать. «Зачем вы это делаете?» - спросил я его. Знаете, что он ответил? «У нас в стране сейчас принята программа воспитания образованного, культурного человека. Культура даст отдачу и на производствах». К следующим гастролям, продюсер уже установил на сцене круг, которого прежде не было, причем, круг ему обошел в такую же сумму, как и наши гастроли. А в прошлом году залы уже были битком! «Видишь, что сделала культура с людьми за десять лет!» - сказал мне продюсер.
Автор текста – Владимир Желтов.