«- Почему ты мне тогда ничего не рассказывал? И вообще, о своем детстве ничего?
- А разве было нужно? – он насмешливо глянул ей прямо в глаза, не зло, но иронично. – Тебя же больше всего волновало тогда уйду ли я от Люси. Ты разве в меня влюбилась? Нет, в образ. Сама его себе создала и влюбилась. Мне его поддерживать надо было.
Лялька недовольно передернула плечами, но он был прав, ей стало стыдно:
- Да, это все по молодости, неопытности и глупости. Ты уж прости…
- Кто былое помянет, тому глаз вон, - они подняли рюмки и чокнулись. – Теперь-то ты другая. От тебя теперь освободиться сложно. Даже не знаю, хороша ла была мысль встретиться с тобой тридцать лет спустя.
- Заметь, это твоя идея, - она посчитала за благо уточнить для ясности.
- Ты же поселилась вот здесь, - и он указал на голову и сердце. – И что теперь с этим делать? Ты же замуж за меня не пойдешь.
Она чуть не поперхнулась коньяком, который маленькими глотками отхлебывала под лимончик:
- Конечно, нет. Да и странно это слышать от женатого человека и кормящего отца. Ни мне, ни тебе это не нужно. Во-первых, я никогда не жила в браке. Жизнь моя устоялась, менять мне ничего не хочется. А, во-вторых, ты же Юльку любишь. Она тебя бодрит, я же видела. И с ней ты, по-моему, вполне счастлив.
- Есть разница между быть и казаться, - он с легкой грустной иронией опрокинул в себя рюмку коньяка. – Я даже не уверен, что она любит меня, а не мои возможности, но до истины докапываться не сильно хочу. Есть определение любви, мне нравится: я люблю тебя не за то, кто ты, а за то, кто я, когда я с тобой.
- Ну и кто она, когда она с тобой?
- Хм, хозяйка театра, директор театрального фестиваля, участница элитных тусовок…
- А какая она, как актриса? – прервала его Лялька.
- Средненькая. Она во всем средненькая. Она – не ты.
- Ну ты уж обо мне что-то слишком. Спасибо, конечно… Не впадай в крайность. Да и Юлька, по-моему, не дура.
- Между умом и женским умом такая же разница, как между актрисой и актриской.
- Ты что, приехал делать мне предложение? Так я его не принимаю.
- Я и не надеялся, да и глупо – такие крутые развороты в моем возрасте. А с Юлькой держит Кит и, конечно, страх одиночества.
- Люсю не надо было терять, - заметила, почему-то слегка уязвленная Лялька.
- Да, ты права, но так сложилось. Хорошо, что мы остались друзьями. Она - мой самый лучший друг после мамы.
- А я? – не удержалась она.
- Ты – инопланетянка. Далекая и близкая, манящая и недоступная.
- Но ты, по-моему, не дорассказал о маме, - она решила сменить тему.
Он воспринял это с явным облегчением.
Марию Тимофеевну хоронили всей округой. Людей было море. Хотели было похоронить рядом с больницей – он воспротивился: здание снесут и что будет с могилой. Оказался, кстати, прав, потому что через много лет сам снес это здание и отстроил современнейшую больницу по последнему слову с мемориальной доской - в память о маме и других военных врачах. Вообще, он всегда чувствовал, что тем людям, той земле, где он рос, он безмерно должен и, став состоятельным, возвращал долги.
- У меня есть помощник, кстати, из земляков, хороший молодой парень. Так он у мен по связям с малой родиной: кого учить, кого лечить, кому чем помочь. Я занят, вникать не могу, а народ у нас халяву любит, а он фильтрует. Там мы еще и школу новую построили. Да в моем бизнесе человек тридцать из тех мест. Могло бы быть и больше, но у меня благотворительность и бизнес на разных полках. Из жалости на работе никого не держу. Не можешь, не соответствуешь – извини… Денег дам, чтоб не помер первое время с голоду, если в столице хочешь счастья искать, но на шею не посажу. Всем старикам в селе бесплатно протезирование на хорошем уровне обеспечил, врачам – надбавку за помощь и уход на дому, а в больнице есть пара хосписных палат. Особо поддерживаю тех, кто образование получил, но назад вернулся. Село - это же не территория, не дома с избами. Это люди. Ну и производство там наладил, поддержал парочку толковых фермеров. Там ягоды хорошо растут: джемы, варенья, заморозка и молочную ферму с перерабатывающим заводиком. Все экологический чистое, европейский уровень. И со сбытом помог, потому что это отдельная тема – попасть на столичный прилавок.
- Ну и как ты дошел до жизни такой? – поинтересовалась Лялька.
- А-а, ты про капитал, - он хитро улыбнулся. – А в Москве говорила, что обретением начального капитала не интересуешься.
- Подробности точно не нужны, а то тут такой образ после всего о маме – разрушать не хочется. Что ты после Кишинева делал?
- Там я пробыл три года. Первым секретарем так и не стал. Люсе там не сильно нравилось. Похоже, тесть опять подсуетился, меня пригласили в ЦК партии, в отдел промышленности, пригодился мой диплом энергостроителя, курировал энергетику…
- Все… Дальше не надо… Полагаю, что к развалу партии и страны ты оказался в нужном месте в нужный час, а начальный капитал по Марксу – дело темное. Да и Рокфеллер честно сказал: могу отчитаться за каждый заработанный доллар, начиная со второго миллиона…
И они долго говорили о том времени…»
P.S. Продолжение истории. Чтиво по-прежнему легкое