Автор: Николай Соснов
Письмо от Ольги пришло на электронную почту в субботу в половину десятого утра, когда Юра Лаврик шагал через зал ожидания Владивостокского вокзала.
Хабаровский поезд только что высадил его из плацкартного вагона в последнем и самом важном пункте командировочного маршрута — сгорающем от зноя Владивостоке. Морепродуктовая компания отправила Юру с родной Камчатки в новую столицу Дальнего Востока разрулить пару важных вопросов в местном представительстве одного профильного министерства. А по пути ему было велено проинспектировать хабаровские и приморские предприятия: фабрики, склады, магазины, рыбацкие поселки.
Юра — аудитор, но особого толка. Финансы и техпроцессы его не интересовали, это дела других департаментов. Юра проверял косяки по части работы с людьми. Не принимают ли по ошибке смутьянов из «черного списка»? Не ставят ли на ключевые посты судимых за воровство или взятки, чтобы мухлевать через них с рыбой или деньгами? Правильно ли соблюдается политика продвижения на должности или местные царьки возвышают по блату только родню и дружков? И наоборот: не перегибает ли начальство с штрафами, не гнильем ли кормит работяг, не зажимает ли излишне, не закипает ли котелок народного недовольства? Так и кочевал Юра с рыбзавода на пристань, из амбулатории в школу, с кухни в общагу, из цеха в курилку, из тайги к морю. Где мог, сам выяснял, а больше от верных людей собирал правду, которую те не решались доверить телефону или компьютеру.
Наивным Юра не был, все-таки восемь лет, как в этом бизнесе. Краж и кумовства не избежать равно, как забастовок и пьянства. Важно заранее угадать грядущий пожар и залить опасное место, разбросать тлеющие угли, чтобы поток доходов, полноводной рекой текущих в бездонные карманы хозяев компании, не обмелел, не сузился до тонкого ручейка. Юра это умел, хотя и недолюбливал свое ремесло. Вот и в прошедшей поездке кое-что накопал. В его ноутбуке хранился отчет о находках: две мошеннические схемы; бригадир-алкоголик под крышей тестя; гарем, устроенный начальством на одной из фабрик, а самое главное, в разгар путины заговор на стачку в коллективе крупнейшего комбината компании.
Имена трех зачинщиков забастовки стали известны Юре от четвертого, временно устроенного на комбинат человека, который раньше крутился при независимом профсоюзе, а, когда тот удушили, согласился поменять сторону. После беседы с Юрой агент отправился в отпуск, чтобы не засветиться при разгроме назревающей стачки. Честно говоря, к бунту работяг толкал директор предприятия, тупой и жадный солдафон, полковник в отставке, ничего не смысливший в производстве, зато экономивший на персонале так, что последние штаны с людей снимал в буквальном смысле слова. Но про директора в Юрином отчете ни гу-гу: полковник-то женат на дочери племянника вице-президента компании.
Когда болтовню диджея в наушниках прервал синтетический голос, сообщивший, что «Вам пришло письмо от...Ольги», Юра поставил чемодан на крайнее из ряда сдвоенных синих металлических сидений и достал из кармана смартфон.
Открывшийся на экране текст сразу перенес его из жаркого лета в лютую зиму:
Привет, Юра! Я долго думала и наконец решила: нам надо прекратить отношения. Уезжаю в Испанию. Вчера подписала контракт. Не могу отказаться от величайшего шанса в моей жизни, а пять лет играть в любовь по переписке и встречаться в отпусках это совсем по-детски. Один сплошной обман получится. Лучше давай порвем сейчас и останемся с хорошими воспоминаниями. Не пиши и не звони, не надо бередить раны. Прощай.
Юра, конечно, позвонил, но камчатский номер Ольги оказался деактивирован. Полез в соцсети — Ольга везде удалила страницы. Временно, само собой. Пока бывший парень не остынет…
Двигаясь, как лунатик во сне, Юра сбросил чемодан в постоянно арендованном компанией двухместном номере привокзальной гостиницы, где уже дрых голышом на одной из кроватей пожилой мужик, с ног до головы татуированный якорями, парусниками и драконами. Прихватив с собой лишь сумку с ноутбуком и камеру, Юра потопал по Посьетской, куда глаза глядят.
До понедельника времени хоть отбавляй. Раньше у Юры имелся конкретный план экскурсии по незнакомому городу: набережные и пляжи, музей Арсеньева и оперный театр, фотографии у памятников для скромного личного блога, на который подписаны лишь коллеги и однокашники.
Кабаки, конечно, тоже занимали свое законное место в его списке. Начать, наверное, надо с них, ими же и закончить к завтрашнему вечеру. К лешему театры и пляжи! Ольга… Как она могла…
Ведь четыре года вместе, и какие насыщенные то были годы! Они планировали будущую жизнь в Москве, копили на переезд. Ради более высокой зарплаты Юра перешел из рекрутеров в безопасники и стал ищейкой компании, применяя по назначению знания, полученные на психфаке полицейского вуза. А Ольга бросила его, едва на горизонте забрезжил вариант повыгоднее.
Юра шагал по тротуару, не глядя по сторонам и не разбирая дороги. Лица прохожих сливались для него в сплошную серую массу, а машины казались одним гигантским разноцветным червем, медленно ползущим по узкой для его толстой туши проезжей части. У пирамидального крылечка, над которым сквозь стекла витрин презрительно взирали на уличную суету расфуфыренные манекены, Юра врезался во что-то мягкое, теплое и одновременно упругое. Сердце обожгло кипятком узнавания: Ольга?
Застлавшее взор марево схлынуло, и он увидел, что это, конечно, была не Ольга. Ольга — блондинка и ей уже под тридцать, а Юра чуть не сбил с ног совсем юную шатенку в голубом, нет, синем, а, может быть, темно-зеленом платье ниже колен. На ярком солнце Юра затруднялся установить точный цвет наряда незнакомки. Глаза ее тоже сверкали не то чистотой океанской волны, не то хвойной изумрудностью тайги. Идеально правильное лицо сияло такой простой и побеждающей радостью, что смотреть на него, имея за пазухой камень, было бы физически больно
Юра ждал возмущенной отповеди и приготовился извиняться, но девушка вдруг поглядела встревоженно и спросила:
- Вам плохо? От солнца и моря, да? Летом у нас некоторым с непривычки дурно становится от сырой жары по утрам.
- Плохо, только не от солнца, - признался Юра и удивился себе: раньше он никогда не плакался в жилетку случайным знакомым. Видно, совсем раскис.
- Все равно, - сказала девушка. - Надо в тень. Пойдемте в «Ханой»?
Не прошло и десяти минут, а Юра уже сидел в придорожном вьетнамском кафе за столиком под маленькой картиной, изображавшей крестьян на речной рыбалке, пил холодный чай с какими-то травами и болтал без умолку, рассказывая о своем несчастье. Обычно сдержанный, он на сей раз без профессиональной осторожности и всякого стеснения выложил все и про Ольгу и про свою работу. Новая знакомая, Надя, заняла стул напротив прямо у растянутого на стене красного флага с желтой звездой и внимательно слушала Юрин спич, с завидным мастерством направляя беседу вовремя вставленными репликами.
- И остался я один у разбитого корыта, - подытожил Юра, допив чай. - Невеста слиняла на Пиренеи, от службы собачьей тошнит уже, и тоска заела.
- А вы бросьте компанию, Юра, - посоветовала Надя. Глаза ее вспыхнули холодным синим светом. Юре показалось, что они просвечивают насквозь, как рентгеном, и его тело, и душу, и помыслы явные, и думы потаенные. - Удалите из отчета имена забастовщиков и напишите заявление по собственному желанию. Сделайте доброе дело. Я же вижу, вас изнутри гложет, что невинных людей подводите. И Камчатку оставьте, не ваше там место. Езжайте в Москву, как мечтали.
- У меня же там ничего нет, в столице-то, - забормотал Юра. Он не мог оторвать взгляда от Надиных синих глаз. - Ничего и никого. Страшно бросаться в пустоту.
- Когда награда ждет, добра не бывает. Добрый человек о последствиях не думает. Добро и есть прыжок в пустоту, - сказала Надя. Глаза ее полыхнули обжигающим зеленым огнем. Пламя метнулось в Юрины глаза. Он почувствовал, как плавится в нем прошлое, жидким металлом устремляясь вперед в неизвестность.
- Прыгну, - рубанул Юра. Он вытащил ноутбук и с лихорадочным отчаянием обреченного застучал по клавишам, редактируя отчет. Он переделывал раздел о посещении комбината и злорадно думал о директоре и его заме по безопасности, которые без сомнения проспят забастовку. Закончив, Юра отправил отчет на почту шефа и прибавил к нему письмо с просьбой об отставке. Чтобы сжечь за собой мосты, он отыскал электронный адрес вожака забастовщиков и с фальшивого мыла послал ему через прокси-сервер аудио показаний своего шпиона, обрезав начало и конец разговора, где звучал его собственный голос.
Он закрыл ноутбук, почувствовал, как сердце освободилось от чудовищной тяжести, и посмотрел на Надю. Зелень в глазах сменилась тихой голубизной чистого неба. Девушка улыбнулась:
- Теперь пойдемте гулять? Я должна показать вам мой город.
У кафе их уже поджидало такси - «королла» с желто-черными шашечками, образующими по бортам силуэты тигра и леопарда. Приятный молодой водитель услужливо открыл перед ними дверь.
Юра с Надей катались по городу целый день, фотографируясь в самых зачетных местах: у маяка на Эгершельде, на фоне мостов, Русского и Золотого, на сопке Орлиное гнездо и Ворошиловской батарее, у трубача на площади и в десятках других мест. День растянулся, с податливостью резины позволяя им успеть абсолютно везде.
Надя провела его внутрь музейной подлодки на Корабельной набережной и прокатила на фуникулере. Обедали они в итальянском ресторане, а ужинали в портовом кабачке, где подавали только блюда местной кухни. Юра везде расплачивался картой, не глядя в счет, и с приятной оторопью сознавал, что, наверное, прогулял за один день двухнедельную зарплату. И хрен с ней, копить ему теперь не на что. Он не хотел больше думать о деньгах, а желал гулять широко, щедро, по-моряцки.
Как исчезла Надя, Юра не заметил. Только что они отжигали в клубе и тянулись друг к другу в стробоскопическом хаосе, потом в обнимку шли по набережной Цесаревича, а сразу после Юра вдруг обнаружил себя в одном белье на светло-желтом покрывале гостиничной кровати. Сумка и камера лежали тут же. Что случилось и куда делась девушка, Юра не знал, но чувства потери у него не возникло, только щемящее светлое ощущение благодарности, словно после первого в жизни поцелуя с одноклассницей.
Сосед-моряк, назвавшийся Александром Николаевичем, собирал на столике нехитрый фуршет.
- За встречу? - предложил он, постучав по горлышку «Снежного краба». - Хотя, я смотрю, ты уже крепко принял.
- Ни капли, - заверил Юра. - От девушки опьянел.
Александр Николаевич понимающе прицокнул.
- Потрясающая девушка, - мечтательно продолжил Юра, - только я так и не понял какого цвета у нее глаза, синие или зеленые. Все время менялись. И платье тоже у нее какое-то мигающее.
При этих словах моряк изменился в лице.
- Погоди-ка, - остановил он излияния Юры и полез в портмоне. Оттуда Александр Николаевич извлек потертый бумажник, а из бумажника — новенькую полароидную карточку.
Юра взял у него фотографию и обомлел. На фото у музейной подлодки стоял сильно помолодевший Александр Николаевич в летней рубахе и шортах и за талию обнимал…Надю, точно такую же, как и сегодня, юную и улыбчивую. Платье на фото получилось каким-то странным: справа зеленым, а слева голубым. На снимке значилась дата: 27 августа 1999 года. С той поры картинка не потускнела. Цвета оставались яркими и насыщенными, будто фото сделали только вчера.
Юра вернул карточку и достал из чехла верный «Кэнон».
- Она? - с тревогой в голосе показал он Александру Николаевичу, как стоял сегодня у подлодки с девушкой, нисколько не постаревшей за двадцать с лишком лет.
- Да, - прошептал старик, - она, Горожанка.
- Кто? - переспросил Юра.
- Горожанка, - повторил Александр Николаевич. - Мне про нее потом чиф рассказал с «Антонины Неждановой». А в том августе у меня жены не стало, рак добил, и сам я подумывал в море с утеса сигануть. Стоял я как-то раз на берегу перед рейсом и плакал, а тут она. Слово за слово, всю историю выложил. Она и говорит: не пущу на дно, нельзя тебе Саша, судно погубишь, а на нем много моих детей. Погуляли мы по городу денек, а потом я в рейс ушел. Однажды ночью проснулся, словно шилом в сердце ткнули. Чую, неладно что-то на посудине. Сунулся в яму, а там огонь! Пока стармех в лазарете валялся с температурой, вайпера перепились и ненароком поджог устроили. И никто не прочухал это дело, кроме меня. А Горожанка знала все наперед. Половина экипажа была из Владивостока...
- Кто же она? - Юра тоже перешел на шепот.
Александр Николаевич пожал плечами:
- Девчонка. Встречает приезжих, особенно моряков. Женатиков командировочных, кто приключений от супруги ищет, может продинамить до дыр в кошельке и оставить ни с чем. Подлецов, воров и душегубов наказывает жестоко, в море забирает или в тайгу уводит. А может и помочь, если человек хороший. Местные ее не видят, расскажешь — засмеют. Она всегда тут была. Чиф говорил, она еще прапорщика Комарова встречала и место ему указала, где город ставить. Одно слово, Горожанка. Чиф считал, что она и есть Владивосток...
- Как же узнать, с добром она ко мне или со злом? - спросил Юра.
- Деньги свои проверь, - посоветовал Александр Николаевич. - Я на нее в тот день до копейки потратился, а потом обнаружил, что баксы в карманах целехоньки. Горожанка, когда благоволит, за свой счет развлекает.
Юра схватил смартфон, зашел в банковский аккаунт и присвистнул: за последние сутки со счета не ушло ни копейки.
Старый моряк разлил водку по рюмкам. Они приняли по одной и вышли на балкон освежиться.
Ветер с моря сдул остатки дневного зноя и установил идеальную погоду, не жаркую, но теплую. Юра жадно вдыхал тянущую от берега соль, терпкую, мучительно дразнящую и заманивающую за горизонт. Ночной Владивосток потихоньку сбрасывал многоцветную накидку из рубиново-красных, солнечно-желтых, рыже-оранжевых, снежно-белых и серебристых огней. Он готовился ко сну в родительских объятиях синего моря и зеленой тайги и в затихающей нервной пульсации его магистралей Юре отчетливо слышалось теплое дыхание улыбающейся Горожанки, которая была тут всегда, существует ныне и пребудет вечно до конца всех времен.
Уважаемые читатели! Согласно правилу платформы Дзен сообщаем, что в тексте упомянуты табак и/или алкоголь, которые могут повредить Вашему здоровью.
Нравится рассказ? Поблагодарите журнал и автора подарком.