«В то время как наши делали универсальные или штурмовые танки, немцы сконцентрировались на борьбе с танками. Многие их танки на самом деле даже и не танки, а ПТ САУ с башнями. У них не было даже фугасных снарядов.». «Тяжелые танки предназначены для прорыва обороны! Где это Тигры прорывали оборону? Их использовали только для стрельбы из засад с 2 км по нашим танкам!» - подобные мнения приходится слышать довольно часто, когда речь заходит о сравнении танков. А речь эта в рамках диалога о ВМВ заходит постоянно, так как танки людям нередко наиболее интересны, и, по их мнению, наиболее понятны. Что же там такое случилось с немецкими танками? Да ничего, танки как танки. Со своими особенностями, конечно, однако в основном такие мнения основаны на непонимании сути действий подвижных соединений и военных действий в принципе. Давайте же разберемся.
Для начала разберем почему немецкие танки считаются «противотанковыми». Здесь свелись вместе две вещи. Во первых, для немцев в первую половину ВОВ одну из серьезных проблем на поле боя представляли наши «противотанковые танки», а именно Т-34 и КВ, которые обладали довольно солидной бронезащитой и вооружением. В 1942-м мы выпускали уже довольно много танков, и неоднократно, когда немцы наступали, на них обрушивался град контрударов наших танковых частей. В 41-м году мы также использовали танки при малейшей возможности. Естественно немцам было нелегко отбиваться, имея на вооружении своих танков довольно слабые орудия. Выручала выучка, грамотное использование артиллерии, а также недостатки наших танков и их экипажей — слепота, слабая подготовка, отсутствие раций. Однако каждый раз, когда вместо того, чтобы просто перестрелять своих противников из танковых пушек, немцам приходилось прерывать атаку и отходить под защиту зениток или тяжелых ПТ орудий, либо нести неоправданные потери, атака теряла свою стремительность. Противник выигрывал время, перестраивал оборону, после чего следующая атака увязала, замедлялась, что позволяло еще раз перегруппировать силы обороны, подтянуть резервы, и вся операция ставилась на грань провала. Естественно немцы захотели поставить на танки орудия, способные поражать Т-34 и КВ в лоб, и усилить броню своих танков. Решением на ближайшее время была установка на четверку 75-мм пушки способной пробить до 100 мм брони и усиление лобовой брони корпуса до 80 мм. После всех улучшений танк заметно потяжелел, а тут еще наши стали активно использовать ПТР, да постреливать штурмовиками в крышу, пришлось еще довесить экранов на борта и эту самую крышу усилить. Танк стал довольно тихоходным, а резерв ходовой части по массе закончился и больше усиливать (и утяжелять) танк было нельзя. Однако было принято решение и на перспективу — создать новый танк — Пантеру. Этот танк должен был получиться и быстрее, и сильнее защищен, и лучше вооружен (его пушка пробивала уже миллиметров 140, а то и больше), а броню лба (около 100 мм в самой слабой части) могли поразить только довольно тяжелые пушки. Конечно же такие танки легко справлялись с нашими Т-34, особенно до появления Т-34-85 (хотя нельзя сказать, что он по боевой мощи догнал Пантеру, скорее сократил отставание). Все это, конечно, делало для наших танков сложным сражение с немецкими.
Но почему из желания немцев не иметь проблем с танками противника выводится мысль, что их танки были противотанковыми? На мой взгляд, дело тут в том, что люди слабо себе представляют действия танков (как я уже не раз говорил). Основное занятие танков — это прорыв обороны общевойсковых частей, иногда усиленных противотанковой артиллерией, иногда усиленных танками и действия на оперативном просторе. И борьба с танками в данном случае факультативна. Они могут появиться, а могут — нет. Немецкие танковые соединения в любом случае, в атаке они, или в обороне, будут атаковать наши линии обороны, пытаться прорвать их и выйти на оперативный простор для действий в тылу наших частей. И способность бороться с нашими танками им нужна только для того, чтобы наши танки не помешали выполнять эту задачу. Т.е. «противотанковость» танков нужна в первую очередь не для того, чтобы они боролись с танками, это не самоцель, а чтобы танки противника не мешали выполнять общую боевую задачу — прорыв в глубину обороны для удара по тылам, пресечения снабжения, окружения и уничтожения частей противника. Постепенно, с увеличением количества наших танков, задача борьбы с ними выходила на передний план, однако вряд ли была самоцелью в создании именно танков. Вот большое количество разных противотанковых САУ, которые даже в названии своем несли значение «противотанковый», уже ближе к категории «борьба с танками как самоцель», но речь сейчас не о них.
Вторая важная сторона вопроса — это организация. Немецкие танки организовывались в батальоны линейных и тяжелых танков. Одновременно с этим в дивизиях и отдельно существовали батареи и дивизионы противотанковых самоходных установок — специальных машин, предназначенных для борьбы именно с танками. С соответствующей тактикой действий и программой обучения экипажей. Опять не наблюдается «противотанковости» в организации танковых частей. По крайней мере формально. В общем, то, что танки могут бороться с танками, и то, что немцы это регулярно практиковали, не делает их танки противотанковыми. Наши Т-34 и КВ в 41-м, и ИС-2 в 44-м занимались этим в не меньшей степени.
Теперь вернемся к использованию. Для начала линейные танки. Обычно Пантеру обвиняют в «противотанковости», в первую очередь вследствие ее боевой мощи, а также «слабости ОФС» и еще одного интересного показателя — настильности траектории снаряда. Уж не знаю, что себе представляют люди, но я реально слышал от некоторых, что из-за меньшей начальной скорости осколочного снаряда, дескать, Т-34 мог «закинуть снаряд в окоп». Даже если не сравнивать начальные скорости осколочно-фугасных снарядов пушек Т-34 и Пантеры (что самое смешное, они почти идентичны — примерно 680 м/с и примерно 720 м/с, а у Т-34-85 и того больше — ~780 м/с), само предположение о закидывании снаряда в окоп довольно смехотворно. Чтобы положить снаряд прямо в окоп (что возможно только если траектория его полета будет достаточно крутой) нужно очень точно знать дистанцию до окопа, либо иметь возможность пристреляться с места. Откуда такие возможности возьмутся у танка в наступлении? Нет у него таких возможностей. А самое главное, не совсем понятно, зачем это нужно, танк скорее борется с огневыми точками, он не должен уничтожать ВООБЩЕ ВСЕ. К тому же имея возможность поставить взрыватель с задержкой (у нас же осколочно-фугасный снаряд), можно выстрелить в бруствер или в землю перед окопом, заставив снаряд срикошетировать вверх, а там, вверху, уже сработает взрыватель. Тех, кто оказался под осколочным полем, с высокой вероятностью поразит. В артиллерии это называется «стрельба на рикошетах». С другой стороны у нас Т-34-85 с его чисто осколочным снарядом, где вес взрывчатых веществ сравним с показателем нашего же 76,2-мм снаряда, а вся суть установки 85-мм пушки состояла в повышении возможностей по борьбе с танками. Может он и есть «противотанковый танк»? Единственное, что стоит сказать дополнительно, — по весу взрывчатых веществ ОФС Пантеры несколько отставал от ее предшественника — Pz.IV, примерно 0,62 кг и 0,68 кг соответственно, и от Т-34-76 (там очень разные снаряды, но я бы назвал цифру 0,71 кг). Однако эта разница не делает Пантеру неспособной бороться с неброневыми целями (для сравнения, вес ВВ в 76-мм ОФС длинноствольного Шермана упал до 0,41 кг, в то время как 75-мм ОФС обычного Шермана имел 0,68 кг, вот это было очень серьезное ухудшение).
Конечно есть некоторая вероятность, что немцы, имея в дивизии батальон Пантер и батальон Т-4 (это штатная организация примерно с лета 1943-го), предпочтут выставить против нашей танковой атаки батальон Пантер, просто потому что они мощнее, но это никак не значит, что на следующей день Пантеры не пойдут в атаку на позиции пехоты, потому что у них лучше бронирование и проходимость (тоже немаловажный фактор), а Т-4 останутся в резерве, чтобы устремиться вглубь обороны после ее прорыва или для защиты флангов.
А раз уж мы подошли к прорыву, самое время поговорить о тяжелых танках. Они ведь тоже у нас «противотанковые». Виной этому разные вещи. Часть из них я уже описал выше, часть описал в заметке про «полноценный» тяжелый танк, но есть еще пара важных вещей.
Во-первых, некоторые всерьез считают, что у Тигров не было осколочно-фугасных снарядов. Ну просто потому, что по немецки это называется Шпренггранате — взрывной снаряд. Не сильно разбираясь в этих немецких SprGr, читатель реально может подумать, что каких-то снарядов не было. Снаряды были, в зависимости от взрывателя могли действовать как осколочные (взрываться при контакте) и как фугасные (взрываться с задержкой, после заглубления в преграду). Вторая распространенная ошибка — считать, что нет принципиальной разницы между 75-мм и 88-мм снарядами при поражении укреплений. Это заблуждение. В сравнении с 75-мм снарядом, в 88-мм снаряде было больше взрывчатки примерно на 25%, а кое-где и на треть. Для действий по бетону я уже приводил разницу в толщине стен для защиты от 75-мм и 88-мм снарядов - примерно в полтора раза более толстые стены требуются для защиты от 88-мм калибра. Конечно, наш 122-мм снаряд был в этом плане мощнее, но для многих укреплений его мощность была избыточна, а вот вдвое больший боекомплект бы пригодился. Кстати сказать, 122-мм орудие появилось на танках ИС во многом по причине острой необходимости борьбы с немецкими «танками новых типов». Может вот он, противотанковый танк?:)
Отходя от частностей, мы перейдем к самому главному. Канонически это звучит так: «Тигры не танки прорыва обороны потому, что они нигде не прорывали оборону, а использовались только против наших танков». Если же напомнить такому «знатоку» про Курскую битву, где как раз Тигры использовались для прорыва обороны, то последует «логичный» ответ: «Ну и как, прорвали?». Здесь конечно же кроется несколько ошибок (это не считая того, что несколько линий обороны на Южном фасе реально было прорвано). Как логических, так и просто по незнанию. Логическая ошибка - «если не прорвали оборону, значит это и не танк прорыва». Понятное дело, что если бы прорыв обороны зависел только от того, «танк прорыва» ее прорывает, или «противотанковый танк», это было бы резонно. Но поскольку прорыв обороны зависит от намного большего количества разных факторов, и нередко происходит вообще без участия «танков прорыва», то мы долго на этом заострять внимание не будем.
Перейдем к «Тигры нигде, кроме Курска, не прорывали оборону». Это заблуждение связано с тем, что после Курской битвы практически не было широко известных немецких контрнаступлений. Вообще все как-то быстро переходит к нашим наступлениям, а потом сразу и Берлин. Однако это не значит, что их не было вообще. Немцы регулярно контрнаступали (если так можно выразиться), причем иногда довольно глобально, как, например, в декабре 1943 под Киевом. Локальных же контрнаступлений (не контратак на сугубо низовом тактическом уровне, а именно более-менее оперативных контрнаступлений) было полно, порой по несколько штук в каждой нашей наступательной операции. И во всех случаях немцы для нанесения удара должны были прорвать нашу оборону. Пусть не сильно укрепленную, но оборону. И нередко для этого применялись Тигры (хотя иногда могли атаковать линейными танками, или даже вообще без танков — пехотой при поддержке штурмовых орудий, их проще достать здесь и сейчас исправными). Во многих случаях непосредственно тактическая оборона прорывалась, особенно если в ударе участвовали Тигры, ведь вплоть до остановки их выпуска в середине лета 1944 далеко не в каждой части РККА были средства эффективной борьбы с ними, но, по различным причинам, общие цели контрнаступлений часто не достигались. В дальнейшем Тигр был сменен Тигром 2, защищенным еще несколько сильнее, но и он не бросил заниматься прорывом обороны. В частности Тигры 2, захваченные нами на Сандомирском плацдарме летом 1944, где мы впервые познакомились с этим танком, были захвачены в процессе попыток прорвать ими оборону плацдарма. В дальнейшем Тигры не раз участвовали в наступлениях, в том числе довольно крупных (как зимой-весной 1945 под Балатоном), где использовались именно как средство прорыва обороны. Участвовали они и в относительно небольших наступлениях, вплоть до весны 1945-го. Например в феврале 1945-го участвовали в деблокировании города Арнсвальде. Действия эти были до определенной степени удачные, или же совсем неудачные порой, но как я уже писал, неудачность действий зависит далеко не только от того, «правильные» ли танки были использованы.
Что же мы видим? Осколочные снаряды есть, укрепления ими поражать можно, желание иметь возможность уничтожать танки противника танками наблюдается с обеих сторон, немецкие тяжелые и средние танки активно участвуют в попытках прорывать нашу оборону, иногда успешных. Так были ли вообще эти «противотанковые танки»...
P.S. Были! На фото ниже танк Валентайн 9 с 57-мм пушкой. Танк не имел средств поражения пехоты и укреплений вообще. То есть у него не было ни пулемета, ни осколочных снарядов. Только бронебойные сплошные. Потом этот вопрос решили, добавив осколочные в боекомплект, а затем в башне появился и пулемет. Но вообще это частный случай и британцы, там все по своему… Еще у них был Шерман Файрфлай с длинноствольной 75-мм пушкой, созданный как раз для борьбы с танками. Но с танками, которые мешают остальным, обычным Шерманам, выполнять боевую задачу.
Илинич Виталий.
https://vk.com/fretless.plague. Личная страничка автора.
https://vk.com/logicofwar. Мой авторский паблик по истории и военному делу. В нем вы найдете эту и многие другие мои статьи.
Поддержать автора добровольным пожертвованием:
Карта Сбера — 4274 3200 4894 6258