Русский геолог, палеонтолог и географ, академик Владимир Обручев вошел в историю фантастики как писатель-популяризатор науки, двумя своими романами 20-х годов - «Плутония» и «Земля Санникова».
Оба романа были явными подражаниями классике. Первый, о мире внутри полой планеты - «Путешествию к центру Земли» Жюля Верна, а второй - «Затерянному миру» Артура Конан-Дойля. Но Обручев не ставил себе целью рождать оригинальные НФ-идеи, для него фантастические элементы носили чисто прикладное значение - научно-популярное. Более того, он хотел противопоставить свои научные романы - современным ему, не слишком грамотным фантастическим. Так, он признавался, что на написание в 1922/24 годах «Земли Санникова, или Последних онкилонов» его сподвигло возмущение ошибками в чешском романе «Заколдованная земля» забытого сегодня Карела Глоуха.
Ему понравилась идея о тёплом оазисе, где сохранилась первобытная флора и фауна, но у чеха это была Гренландия, а ученый прекрасно знал, что там это невозможно. Научное обоснование анклава прошлого он построил на феноменах «вулканического отопления» почвы, по примеру Исландии или Камчатки. За основу романа взял слухи о гипотетическом острове-призраке, который действительно неоднократно манил исследователей, и был назван в честь увидевшего его одним из первых зверопромышленника Якова Санникова.
Как это часто бывает, научные факты вытеснили из текстов Обручева художественную составляющую, которой академик, впрочем, и владел-то не слишком...
Прямой перенос чистого популяризаторства на экран был всегда чреват неудачей. В качестве примера можно вспомнить одну из первых картин великого чешского кинофантаста Карела Земана - «Путешествие в доисторические времена» 1956 года (в советском кинопрокате - «Необычайное путешествие»).
Фильм был явно навеян «Плутонией» Обручева - герои плывут по «реке времени», наблюдая за динозаврами. Сюжета нет, чистая экскурсия. Земану хватило мудрости более не повторять таких ошибок, но для этого ему пришлось отказаться от научпопа...
Как и авторам фильма «Земля Санникова» 1973 года.
Этот проект сегодня назвали бы «продюсерским». Руководство «Мосфильма» решило включить в план Экспериментального творческого объединения Григория Чухрая единицу приключенческого кино по советскому роману. Заявку написал молодой режиссер Леонид Попов. Сценарий заказали Владиславу Федосееву, затем к нему в помощь дали Марка Захарова, в те годы часто доводившего чужую кинодраматургию «до ума» (как в случае с «Белым солнцем пустыни»). По слухам, Захаров даже не читал книжку, и в результате история была выдумана заново, эдакий кинороман-путешествие в духе Верна и Хаггарда. Так, обручевский политический ссыльный Горюнов превратился в Ильина, cтуденты Ордин и Костяков объединились в беглого каторжанина Губина, казак Никифоров стал авантюристом Крестовским, а якут Горохов перекрестился в слугу Игнатия. Фантастическая составляющая была сильно сужена - мосфильмовцы прекрасно понимали, что уровень комбинированных съемок не позволил бы им создать на экране достоверных мамонтов, шерстистых носорогов и пр. (по другой версии, из сценария всю фауну выбросил тот же Захаров). Поэтому ограничились фабулой об открытии неизвестной земли в Заполярье и племени онкилонов.
В поддержку Леониду Попову назначили тоже начинающего режиссера Альберта Мкртчяна. (Стоит заметить, забегая вперед, что Мкртчян еще обратится к фантастике - следующим его фильмом будет полуфантастический детектив по братьям Вайнерам «Лекарство против страха», а закончит свою кинобиографию он в 1992 году едва ли не лучшим постсоветским фильмом ужасов «Прикосновение»).
Столь сложнопостановочная картина естественно, окажется трудна для дебютантов, что приведет к конфликтам с актерами и даже заменами «коней на переправе» (например, Сергея Шакурова сменит Юрий Назаров)...
Что до актеров, то «Земля Санникова» чуть было не стала вторым фантастическим фильмом в творчестве Владимира Высоцкого. Воспользовавшись затишьем между опалой и запретами, авторы пригласили его на роль Крестовского. С присущим ему энтузиазмом Владимир Семенович написал три песни к фильму («Капитана в тот день называли на «ты», «Белое безмолвие», и легендарных «Коней привередливых»).
- Кстати, энтузиасты смонтировали клипы на эти песни Владимира Семеновича. Достаточно набрать в Ютубе "Земля Санникова Высоцкий " - и Вы сможете оценить альтернативный саундтрек...
Однако очередной скандал вокруг имени артиста привел к снятию Высоцкого с роли, и ее сыграл Олег Даль, а новые песни написали Александр Зацепин и Леонид Дербенёв - к счастью, материал тоже вдохновил их на такой хит, как «Есть только миг». (Разумеется, участие Марины Влади в эпизодической роли жены Ильина также не состоялось...)
Сегодня трудно смоделировать, каков был бы фильм с Высоцким, одно ясно - при слабости режиссуры он явно перетянул бы одеяло на себя, отвлек внимание даже от мамонтов (если бы они там были).
Тем не менее, можно сказать, что именно актеры и музыка «сделали» фильм. Владислав Дворжецкий сыграл одну из своих постоянных тем - одержимого ученого-романтика. Его Ильин - звено в цепочке между Бертоном из «Соляриса», ролью годичной давности, и капитаном Немо, которого он сыграет через год. Даль, как всегда блеснул в роли благородного авантюриста, живущего по воспетому принципу «есть только миг между прошлым и будущим, именно он называется жизнь». (К слову, песни исполнял изначально он сам, но по требованию редактуры его переозвучил Олег Анофриев). Беспроигрышный Георгий Вицин изображал своего же классического Труса, только в костюмном варианте, и смешил репризами в ситуации контакта с дикарями-онкилонами. Мастер хореографии Махмуд Эсамбаев в образе шамана пугал на уровне западных экзотических злодеев из аналогичных киносюжетов. К тому же он сильно расцветил картину онкилонской цивилизации - без его пластики и постановки танцев это была бы просто слабая пародия на индейцев (а сыграли их балетные из Казахстана, Бурятии и др. «монголоидных» советских республик)...
Вольно или невольно, но авторы фильма проделали путь от Обручева «в обратную сторону», к его первоисточникам - романтической фантастике жюльверновского толка. Образы дальних странствий (съемки шли в экзотических местах - в Долине Гейзеров на Камчатке, на ледниках и в ущельях Кабардино-Балкарии), рискованные трюки, и наконец, герои, жертвующие жизнью ради спасения других... Тут не было популяризации науки, но была «агитация за науку».
Если бы Обручев в машине времени переместился в будущее и увидел фильм, то нетрудно предположить, какой уничтожительной критике он подверг бы его, подобной тому роману Глоуха. От одной только совершенно ненаучной причины конца затерянного острова - случайного выстрела, вызвавшего землетрясение - Владимир Афанасьевич пришел бы в бешенство... Но узнав, сколько юных зрителей благодаря фильму (а «Земля Санникова» стала лидером кинопроката, набрав около 40 миллионов посещений) стали географами, археологами и пр. - т.е. практически пошли по его стопам - академик остался бы доволен...
Разумеется, 40 миллионов составляли не только дети, фильм был успешен у всех возрастов. Он утолял эскейпистскую жажду все тех же читателей «Библиотеки приключений и фантастики», мечтателей о несуществующей земле, той, воспетой в невошедшей песне Высоцкого - «обетованной, желанной, и колумбовой, и магеланной». К тому же, Арктика была популярна у советских романтиков со времен «Двух капитанов». Кстати, Каверин в образе Татаринова использовал черты одного известного полярного исследователя, о котором в советские времена можно было говорить только в негативном смысле. Это - адмирал Колчак. Но, разумеется, главными героями романа (как и фильма) могли быть только лица, благонадежные для советской цензуры - ссыльные.
Однако, и они тут - не те традиционные для историко-революционного фильма пламенные борцы. Ильин, разочаровавшись в политике, весь свой пыл направляет на поиски земли Санникова.
Встретив на корабле своего старого знакомого, бомбиста Губина, он отказывается от предложения того уйти за кордон и продолжить борьбу.
Напротив, ему удается не только сагитировать бывшего соратника на участие в экспедиции, но и настолько заразить того новой страстью, что, врач по професии, Губин остается с онкилонами, чтобы помочь им адаптироваться в новом климате. В этой коллизии сегодня прозрачно читается типичная для советской интеллигенции «фига в кармане», тоже эскейпизм, в данном случае - уход от «бодания теленка с дубом», от противостояния режиму. Либо обычная эмиграция - на Землю не мифическую Санникова, но реальную Обетованную (кстати, в образе сопровождающего исследователей Игнатия - нанятого купцом-спонсором для слежки и возможного устранения членов экспедиции припрятанным револьвером - сегодня можно прочитать насмешку над неизбежным в каждой советской загранпоездке гэбистом). Либо эмиграция внутренняя - в работу, в дружбу, в КСП-шную «фантастику-романтику»... Недаром экзистенциальная философия песни про миг так пришлась по сердцу зрителям, и одновременно вызвала ругань официозной критики.
«Пусть этот мир вдаль летит сквозь столетия,
но не всегда по дороге мне с ним...
Чем дорожу, чем рискую на свете я?
Мигом одним, только мигом одним...»
Предыдущие версии статьи были опубликованы в Живом Журнале и на сайте КиноТеатр.ру