Могло ли быть иначе? Наверное, но случилось так, и виной всему стала не судьба, а банальное человеческое равнодушие. Бездумные, ничего не значащие поступки совершенно посторонних людей, сломавшие мою жизнь навсегда.
Помню длинный, серый перрон тонкой лентой убегающий куда-то вдаль и сливающийся на горизонте с лесом. Даже небо в этот день было серым, хмурым по-особенному.
Ту-дух-тудух-тудух... мимо бежали поезда. Вагоны как чудовищные монстры проносились мимо. Ту-дух, ту-дух, громко и страшно скрипели и рычали они своими огромными колесами. И ветер от их близости почти сбивал с ног. С визгом останавливался поезд у небольшого старого вокзала, и я с испугом жалась к ногам матери. По её взгляду я понимала, что она ничуть не боится. Мы были в пути уже много дней. Во время поездки, внутри состава страх оставлял меня, и вагоны не казались такими страшными. Но снаружи, при их приближении ужас охватывал меня и только в матери, видела я своё спасение. Я прижималась к её тонкой, пахнущей лавандой юбке и прятала в ней своё лицо. Чудилось мне, что поезд превращается в огромного, страшного дракона и вот-вот схватит меня своими когтистыми лапами. Когда поезд проезжал, вокзал уже не казался мне таким жутким, и я успокаивалась.
Мне было пять лет. Куда мы ехали и зачем, я никогда уже не вспомню, но точно знаю, что это был не первый вокзал, на котором мы останавливались. Мать моя, оставив чемодан на перроне, строго-настрого мне наказала не отходить от него ни на шаг. Сама она скрылась за дверью вокзала, видимо отправившись за билетами, для дальнейшего пути. И не сдвинулась бы я с места, если бы в это время не раздался гулкий шум приближающегося поезда. Застыв от ужаса, я понимала, что спрятаться мне некуда, а мать всё не шла.
Вдруг откуда-то появился седой человек с огромной метёлкой. Он громко цокнул в мою сторону: «А ну, малявка, посторонись!» Хлестнул метлой возле чемодана, а я и так, не помня себя от страха, теперь совершенно оцепенела. Не помня себя, я со слезами бросилась в сторону вокзала. Дорогу мне преградили выходившие с вокзала люди, спешившие на посадку. Кто-то толкнул меня, и я споткнулась, услышав на ходу грубый бас. Какой-то мужчина громко обругал меня, за то, что я путаюсь под ногами. Всё смешалось в моей голове: гул поезда, страшный шум колёс, злые окрики, и я бросилась бежать. Одна только мысль была в моей голове: «Где же мама?».
Ах, если бы кто-то остановил меня тогда! Если бы тот мужчина с метёлкой не испугал, и те люди не закричали на меня. Не будь они равнодушны, всё было бы иначе. Но, всё случилось так. И я побежала...
Бежала я долго, потом шла, по тёмным, безлюдным улицам, уставшая и охрипшая, размазывая слёзы по грязным от дорожной пыли щекам.
«Мамочка! Мамочка!» – тихо шептала я осипшим голосом. Почти к ночи остановила меня какая-то женщина, она расспрашивала, откуда я, чья. Но от усталости и страха я не могла даже назвать своего имени. В милицию она меня почему-то не увела, а привела к себе домой. Накормила и велела ложиться спать. Помню только, что я очень боялась эту женщину, и всё ждала, что меня заберёт мама. Так прошло несколько дней. А потом, детдом.
Я выросла. Я давно уже выросла. Я повзрослела и даже успела постареть. Мои внуки старше той девочки, что плачет на запылённом перроне. Да, та девочка до сих пор жива. Она ждёт свою мать возле большого, тяжёлого чемодана. Она уже не боится огромных поездов, страшных дворников и шумной толпы. Она никогда больше не будет убегать. Но, мамы всё равно нет рядом.
Я крепко сжимаю маленькую ручку внука в общественных местах от страха потерять его навсегда. Страх что всё может измениться в считанные минуты, не оставит меня больше никогда.
Я так боюсь..... ведь я знаю, что где-то, на далёком перроне, возле большого запылённого чемодана плачет моя уставшая мать...