Снова наступило воскресенье, 20 июня. Мой план сработал как раз так, как я и хотел: ни мое, ни Машино имя нигде не всплыло, наших лиц никто не увидел; Попову и Пришвину выдвинуты обвинения на основе того компромата, что Бахтыщев нам выдал. Все сложилось отлично.
К моему удивлению, когда я дошел до дома Маши, дабы пригласить ее на ужин, погода была солнечной, ветра не было, что обозначило некоторые перемены в потоке времени и пространства. От этой мысли я закашлялся и сплюнул на землю, после чего взял под руку Машу и мы пошли в кафе.
Мы решили пойти по длинной дороге: во-первых, было тепло; во-вторых, Маша хотела прогуляться. Шли мы через живой район города, в котором проходила не то ярмарка, не то фестиваль: было людно, но столпотворений не было; по обе стороны дороги стояли разные ларьки со съестным; всюду бегали дети и весело кричали.
Маша остановила меня и подняла на меня горящие глаза, которые молили о том, чтобы мы тоже прошлись вдоль прилавков и повеселись. Как я уже говорил, я не фанат подобных мероприятий, но ради Маши решил побыть ярым фанатом шума и гама. После моего кивка головой, она меня чуть не снесла, с наскока обняв меня.
Она так быстро превратилась из серьезной девушки в малое дитя, почти на равных бегая по площади мероприятия: сначала она подбегала к одному ларьку, затем к другому, потом побежала к тиру, затем ловить рыбок. Я лишь успевал доходить до нее, как она сразу меняла место дислокации, а я оставался с полными пакетиками всякого разного.
Через час такой беготни, Маша все-таки решила передохнуть и села на лавочку, устало выдохнув. Она сняла обувь с ног и грустно вздохнула.
- Я, похоже, натерла себе ноги.
Я глянул на ее покрасневшие ступни и кивнул головой. Наказав ей сидеть на месте, я быстро отправился к Мед. Пункту, что заприметил полчаса назад и попросил там пластырь. Вернувшись, я заметил, что почувствовал облегчение, что она была на месте, и с ней ничего не случилось (сказался мой страх повторения прошлого). Она улыбнулась мне и помахала рукой.
Я присел на одно колено и наклеил пластырем натертую часть стопы. Облегченно вздохнув, я сел рядом и потянулся, после чего получил легкий тычок в живот. Она придвинулась и посмотрела на меня.
- Как тебе? Весело, да?
- Да, конечно. – Если бегать от одного прилавка к другому без перерыва можно считать весельем. – Позволь спросить.
- Да.
- Ты знала, что тут будет такое мероприятие, вот мы и пошли сюда, да?
- Нет, честное слово. – Она широко раскрыла глаза, что окончательно убедило меня в ее непричастности. – Для меня самой было удивительно обнаружить тут такое. А ты не доволен?
- Нет, все хорошо. В какой-то степени мне тоже все понравилось.
Маша быстро поднялась на ноги, сделала пару шагов, после чего села обратно и недовольно надула щеки.
- Больно ходить…
- Не удивительно – ты натерла ноги.
Она подняла на меня взгляд и чуть надула губы, прося что-то сделать, чтобы она не чувствовала боли. Я вздохнул, после чего поднялся и присел на корточки перед ней, подставляя свою спину.
- Запрыгивай, я донесу тебя до дома.
Она широко улыбнулась и быстро запрыгнула на меня, ухватив пакеты со съестным. Я плавно поднялся, дабы несильно дергать Машу (по правде говоря, я плавно поднимался, дабы не сорвать себе спину, потому что давненько не тренировал ее, да и Мария была не из легких девушек). Она повесила пакеты на локти, а руками обхватила мою шею. Взяв ее за место чуть выше колен, я пошагал вперед. К моему удивлению, идти было чуть сложнее, чем обычно. Может я уж слишком плохо думал о ней?
Мы вышли с площади, где был фестиваль и пошли вдоль большой улицы, по которой ехали туда-сюда машины. Был вечер, все возвращались с работы, либо ехали куда-то проводить свой вечерний досуг. Мы шли и мило беседовали. Не про работу, не про прошлое дело, даже про мой «Подростковый синдром», а говорил на отвлеченные темы: про погоду, про дела минувших лет, про смешного парня в костюме сосиски, то был на углу.
Мысль о том, что про меня забыли все, вдруг покинула меня, ведь я шел по улице с девушкой на спине, которая по своей внезапной глупости натерла себе ногу, а когда-то давно прошла собеседование со мной…
Мы дошли до ее дома, после чего она мягко съехала с моей спины, и я почувствовал, будто с моих плеч сняли тяжеленный камень. Она взяла пакеты в руки и с улыбкой посмотрела на меня. Повисла странная пауза, которую ни я, ни она, не хотели прерывать. Не знаю почему, но мои глаза не хотели терять ее из виду, наверно, равно как и ее. Впервые за последние две недели мне по-настоящему стало немного легче…
Я вернулся домой уже за полночь. В вестибюле все также сидела этот противный старичок-еврей, сверлящий меня своими мелкими глазенками, но я не обратил на него внимания и просто поднялся к себе. Завалившись к себе в квартиру, я прошел к кровати и лег на нее, даже не раздевшись, и уставился в потолок. Через некоторое время сон накатил на меня волной, от чего глаза слиплись сами собой и я провалился в приятный мир грез.
Я Михаил Суворов, 25-тилетний парень-детектив. 13 июня я подвергся влиянию странного явления, что носит название «Подростковый синдром». После, в течение следующей недели, я и моя пассия Мария Скрипкина раскрывали дело о похищенной дочери главы транспортной компании Виктора Павловича Бахтыщева. Преступников мы нашли, однако я лишился из-за этого жизни, так как виновники были людьми влиятельными. Однако, благодаря небольшим манипуляциям со временем, мне и Марии удалось вернуться в начало недели и переиграть все.
Я рассчитывал на то, что более мне не придется переживать подобное, но судьба распорядилась иначе…