Эх, да что говорить. И наша Т.М. станет учителем-сухарем. И не поймет, как получилось это, да и не постарается понять. Ведь в зрелые годы у учителей появляются, как и у всех семьи, личные интересы, материальные проблемы. Они мешают заострять внимание на своих учениках.
Ладно, женщинам-учителям трудней понять нас, мальчишек. Но Григорий Антонович! Он ведь был тоже мальчишкой, у него взрослый сын. Он-то должен знать все тайные струны души пацана. Но он черств. Нет, чтобы поговорить по душам: он советует пригласить меня на комитет комсомола. Для чего таким людям быть педагогами? Они прекрасно знают свой предмет, замечательно освещают его, но бесконечно далеки от учеников. Ведь мы, ученики, тоже люди и у нас есть свои переживания, радости. А разве их расскажешь учителю, который от тебя требует только хорошей дисциплины? Правда, Т.М. старается докопаться до первопричин моего поведения, но делает это так грубо, по-учительски. Я и не подумаю ей когда-нибудь открыться, пустить в свой внутренний мир. А вот Зою Васильевну пустил бы и открыл все свои тайные мысли, если бы она только этого пожелала.
Из дневника Евгения Жаплова. 25 февраля 1966 года
Вот думаю: почему бы я сделал это? И отвечаю себе: я люблю литературу, а З.В. преподает ее и преподает замечательно. Быть может, именно от того, что литература такой предмет, Зоя Васильевна сохранила в душе что-то, что привлекает меня, и не только меня.
Я не знаю, что делать. Исправляться (хотя я и не портился) или нет? О, мысль!! Исправлюсь, но с Т.М. не буду разговаривать. И ничего в классе не буду делать. Отнесу ей бумагу, которую дали на газету, сниму с себя должность редактора классной стенгазеты. Скажет, в чем дело? Ответ готов: «Я решил исправиться. Это дело мне мешает. Поручите другому». И все. Больше ни слова, поворачиваюсь, ухожу. Спорить с ней не буду.
Она обязательно скажет, что, дескать, без тебя обойдемся, не на тебе одном свет клином сошелся. Скажу: «Ну, вот и славно. Пусть другие делают, а я буду учиться и хорошо себя вести».
Спросит на уроке. Отвечу нехотя. По немецкому всегда буду стараться всегда учить хорошо. Организует, допустим, диспут. Прихожу, сижу, молчу, не спорю, как всегда. Она привыкла, что мне дело есть до всего, и я обязательно буду спорить. Ну,нет! Как ни интересна будет тема, буду молчать и вроде бы отсутствовать. А то и совсем не приду. И без них проживу. Т.е. без нее. А с ребятами буду по-прежнему. Не знаю, что выйдет (уже мозги остыли, и, кажется, пошел на попятную), но буду стараться.
Немного погодя (подумав): ведь все это - дрянь. Т.М. скажет: «Хотел что-то доказать? Много я таких видела». Я понимаю, что поступаю, как маленький. Ведь она за мной не побежит. Ну и не надо. Подумаешь. Только и всего? Хаха-ха! Вы меня насмешили. Мне (Жене, а не Т.М.) будет лучше. Ничего не будет мне в тягость. Буду свободен, как в 3-ей школе. Вот так.
Опять через некоторое время. Т.М., конечно, обладает гордостью и скажет: «Не хочешь со мной говорить, не больно и надо» И сама не будет ко мне обращаться. Подумает, что этим меня ущемит. Но нет, врешь! Я буду только свободней в общественной деятельности. Я с ней и здороваться не буду, если встречу на улице.
О, вот картина, которая ожидает меня в будущем. Т.М. что-то говорит в классе, готовится к вечеру. Я демонстративно покидаю класс. А потом у ребят спрашиваю, что говорила. Такое, знаете ли, болезненное любопытство, желание быть в курсе дела. А, чихать, если готовятся к вечеру, я возьму выучу стихотворение и никому из наших не скажу. А распорядителю скажу о своем номере. И отбарабаню. Впрочем, нет. Подумают, что я стремлюсь к ним или задираю их. Лучше я буду безгласным наблюдателем.
5.10 минут вечера. Ходил за Леночкой. Встретил Альку Еникеева. Он меня пригласил к себе в школу на КВН. Он будет 26 февраля в 5 часов вечера. Пойду обязательно. И Захара позову.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: