С тяжелым сердцем зашел Годунов в здание Всесоюзного театрального общества: только что рухнула его заветная мечта танцевать на лучшей сцене страны. В ушах еще звенел сорвавшийся на крик голос замминистра культуры: «В Большой театр захотелось? Так мы тебя в минуту в армию упечем!» Саша собирался за чашкой кофе спокойно обдумать, что делать дальше, но застал в буфете столпотворение: перед просмотром фильма-балета «Трапеция» здесь собралась добрая половина балетных артистов Москвы. За одним столиком увидел ведущих солистов Большого театра и среди них -- ее, красавицу Милу Власову. Увидел, и сердце екнуло. Он запомнил это тонкой лепки лицо с большими грустными глазами лани, когда однажды заметил балерину на сцене. Темпераментом и экспрессией она приковала тогда его взгляд. Но кто он был? Мальчик из Риги, только-только поступивший к Игорю Моисееву, а она -- солистка лучшего театра страны. За неполных четыре года, что живет в Москве, с ней так и не познакомился: каждый вращался в своем кругу.
В «Трапеции» Мила была партнершей самого Володи Васильева. Потому премьеру они отмечали вместе. Саша стоял поодаль и не сводил с Милы глаз. Не заметить высокого эффектного блондина в модной замшевой куртке она не могла:
- Кто это?
- Совсем от жизни отстала! Это же Годунов из «Молодого балета». Все о нем только и говорят.
- Понятно, -- ответила, потягивая шампанское. О талантливом рижанине вся театральная Москва давно слухами полнилась. Вот он каков, оказывается! Интересно, долго так смотреть будет?
Она поставила на стол недопитый бокал и подошла к нему, словно бы для того, чтобы сказать про пуговицу, что еле держится на куртке. На предложение юноши, не поможет ли она пришить, не без кокетства ответила:
- Может быть, когда-нибудь...
Весь сеанс Мила краешком глаза наблюдала за новым знакомым. Ей казалось, он ни разу не взглянул на экран. Все внимание -- только на нее.
Когда в зале зажегся свет, вновь подошла:
- Можете меня проводить.
Он смутился на мгновение, но быстро совладал с собой:
- О, я счастлив!
Сели в троллейбус, и хотя он был совершенно пустой, всю дорогу простояли на задней площадке. Саша по-прежнему молча смотрел на Милу. Ей стало немножко не по себе:
- Вообще-то я не картина.
- Я знаю.
Она с любопытством взглянула на него.
- Сколько же вам лет?
- Отгадайте!
- 27?
Он мотнул головой.
- 26? 25? 24?..
В замешательстве называла все меньшую цифру: возрастной разрыв между ними рос с невероятной скоростью. Она замолчала, и воцарилась неловкая пауза. Саша покраснел и испуганно выпалил, почему-то прибавив себе лишний год:
- 22
Мила улыбнулась: славный мальчик. Но -- не более.
Проводив балерину до подъезда, Саша неуверенно спросил:
- Я могу позвонить?
- Можете. Только если буду вешать трубку, не обижайтесь. Это значит, что муж рядом и я не могу говорить.
- Я понял. До встречи!
Вскоре Годунова все-таки приняли в Большой театр, и необходимость в телефонных звонках отпала. Они общались часто, но всегда на людях -- на лестничной площадке, в театральном буфете, за кулисами сцены. Ее сковывала мысль, что в труппе танцует муж, которому, конечно же, сразу доносят о встречах. К тому же масса любопытных старалась пройти мимо них и услышать, как Саша постоянно что-то просит и канючит: «Ну, Мила...» А она словно смеялась над юным воздыхателем. «Такого парня мурыжит!» -- возмущались между собой балерины, тайно желая очутиться на ее месте.
Она действительно не принимала всерьез чувства молодого человека. Сколько подобных признаний и предложений слышит она от мужчин -- и каких мужчин! -- но мужа не бросает. А сейчас даже близкая подруга «успокаивает»: «Не надейся, что это будет романчик. Он тебя уведет! Силой своей, талантом».
Так и случилось. С одним чемоданом переступила она порог Сашиной квартиры.
Бриллианты любви...
Первые годы супружества они светились любовью. Да и внешне притягивали взгляд. Оба -- красавцы, она -- в ультрамодных нарядах и умопомрачительном мини, сверкая бриллиантами. Рядом с ней Саша в порванных джинсах, каких-то кургузых пиджачках и низко расстегнутых рубашках казался человеком другого мира. Он не придавал одежде большого значения. Носил то, в чем чувствовал себя удобно, и его вид настолько не соответствовал роскошной спутнице, что однажды швейцар не пустил их с Милой поужинать в ресторан «Метрополь»...
Кризис в супружеских отношениях нарастал постепенно. Оба -- слишком сильные и яркие личности, оба -- ведущие, и ни один не мог подчиниться другому, в чем-то уступить, смягчить конфликтную ситуацию, которые постоянно возникали. Они ссорились, расходились и снова мирились. И чем громче хлопали дверью, «расставаясь навсегда», тем сладостней становилось примирение и крепче любовь. Символами прощения выступали бриллианты и меха. Саша, казалось, комплексовал, что до него Мила ни в чем не знала нужды, и хотел соответствовать ее притязаниям. Так появились у нее первая в Москве длинная шуба из песца и уникальные украшения, для покупки которых ему приходилось залезать в долги.
Их скандалы возникали не из-за споров, кому мыть посуду или выносить мусор. Поводом чаще всего становилась банальная ревность. Оба пользовались вниманием противоположного пола. Мила, конечно, знала о Сашиных «походах налево». Влюблялись в него постоянно. Женские сердца он сражал наповал, выходя на сцену: таких высоких, мужественных и сексапильных Принцев балет еще не знал. Но и в компаниях он производил такой же эффект. Стоило ему зайти в комнату, как менялась сама атмосфера вокруг. И не важно, сколько мужчин сидят за столом, все взоры неизменно устремлялись к этому викингу с соломенной гривой длинных волос, ироничной улыбкой и бездной обаяния.
Со всех сторон Саша слышал нежные признания, ловил откровенные взгляды. Он не был аскетом, просто любил жизнь -- и чаще откликался на призыв, чем выступал в роли охотника. При этом стремился к красоте отношений. Мог осыпать даму сердца цветами -- или перед свиданием украсить квартиру половинками апельсинов и воткнуть в них зажженные свечи. Зачем? «Думаю, именно так должно быть в раю», -- отвечал он.
Увлечения Годунова почти всегда отличались мимолетностью. Но, случалось, его сердце загоралось всерьез. «Ты мне нужна», -- сказал он любимой женщине, даря ей тридцать белых роз. В пору тайного романа он сиял от счастья. Однажды как-то особенно тщательно готовился выйти из дома. «Собираешься на важную встречу?» -- спросила мама. «Нет! Возможно, твоему сыну сегодня скажут, что он будет отцом...» Вернулся домой поздно, молчаливый и грустный. Мама поняла: надежды не сбылись...
Мила тоже почувствовала опасность. К Сашиным романам она обычно относилась спокойно, как к части имиджа балетного премьера. К тому же и ее постоянно окружали поклонники. Но тогда она возмутилась и заявила: «Подаю на развод!» Сашу словно обухом по голове ударили: только теряя Милу, он сознавал, что они с ней -- неразделимое целое. И вновь -- мольба о прощении, и из бархатной коробочки извлекается очередная драгоценность...
Америка: страна надежды и спасения
В Большом театре судьба Годунова складывалась трудно -- при всем внешнем блеске. Втайне от зрителей шел конфликт с главным балетмейстером театра Юрием Григоровичем, который почти шесть лет в упор не видел своего лучшего, как потом признает, танцовщика. Оттого не удалось ему станцевать многое, о чем мечталось и что обещали, когда поступал в Большой театр. Больно ранил самолюбие артиста запрет на зарубежные гастроли -- слишком уж талантливой, яркой и независимой личностью он был, и в КГБ боялись, что Запад его сманит лучшими условиями творчества и жизни. В отчаянии Саша подает директору театра заявление: «Прошу уволить меня по собственному желанию в связи с моральной и творческой неудовлетворенностью». Его уговорили остаться, зарплату повысили, квартиру выделили в центре Москвы, но в главном -- гастролях, остались непреклонны. Театр выезжает за рубеж, гастрольные программки украшены его портретами, а ему в последний момент говорят, что он остается дома -- «документы не успели подготовить». Он обращался и в ЦК КПСС, и в КГБ, доказывая, что гастроли -- неотъемлемая часть его творческой практики, и просит снять с него ничем не мотивированный груз недоверия. Тщетно!..
Ситуация изменилась, когда в Большом театре прошла смена поколений и выяснилось, что танцовщиков, равных ему по масштабу дарования, попросту нет. К тому же импресарио в ультимативной форме потребовал участия Годунова в гастролях коллектива по Канаде и США. Там, в Нью-Йорке, Саша остался, «повинуясь порыву», как передал «Голос Америки», а его жена вернулась домой.
В те августовские дни о звезде советского балета писали на первых полосах газеты всех континентов. Мир воспринимал его не как выдающегося танцовщика, а как молодого человека, чья любовь убита конфронтацией супердержав. Трое суток каждые полчаса шли репортажи из аэропорта Кеннеди, где сидела в самолете Людмила Власова. Спецслужбы не давали разрешения на вылет, потому что не верили, что она возвращается в Москву добровольно. В орбиту семейного конфликта артистов балета втянулись ООН, ФБР, КГБ -- и даже президент Картер связывался с Брежневым. Лишь когда американские власти убедились, что Мила «безумно любит Сашу, но не может навсегда разлучиться с мамой, друзьями, родиной», самолет взлетел.
В целом брак с Годуновым оказался для Милы достаточно сложным и мешал ее театральной карьере. Зато она состоялась как хореограф фигуристов. Ее танцевальные пары из Франции и Италии побеждали на Олимпиаде, чемпионатах мира и Европы. А с Сашей они ни разу так и не встретились.
И звезда с звездою говорит...
С кинозвездой Жаклин Биссет Годунов познакомился в Италии, на фестивале в Сполетто, где он танцевал Отелло в «Паване мавра». Искренность чувств, переданная танцем, взволновала актрису, и после спектакля она прошла за кулисы. Стройный красавец с ослепительно-голубыми глазами и волевым подбородком восхитил ее. Яркая внешность новой поклонницы, ее восторг и простодушное признание в любви к балету не оставили Сашу равнодушными: «Если будете в Нью-Йорке, приходите на репетицию». Приглашением она воспользовалась и уже вскоре позвонила Саше: «Я в Нью-Йорке!»
В 70-е годы журнал «Ньюсуик» признал Жаклин Биссет первой красавицей мира. Она снималась у лучших режиссеров. Несмотря на славу, Жаклин была начисто лишена «звездной» спеси. «Мама, она чудная!» -- с ударением на первом слоге писал Саша. Она тоже восторгалась новым бойфрендом и признавалась журналу «Пари матч»: «Александра трудно не любить. Я восхищена им. Поражена сочетанием мягкости и силы, которые излучает он. У него очень мужское и одновременно очень тонкое телосложение, что его делает романтичным. Я люблю смотреть, когда он работает, ощущать исходящую от него экспрессию, но больше всего ценю его доброту и большое великодушное сердце».
Во время первого свидания Саша пригласил актрису на фильм «Москва слезам не верит». Биссет вначале старалась решить: это мелодрама -- очередная советская пропаганда, или так действительно живут люди в этой далекой загадочной стране? Затем сочла более интересным наблюдать за реакцией спутника. А ему интрига фильма напомнила былое. Не так ли он, рижский мальчишка, в 17 лет приехал завоевывать Москву? В «Молодом балете» познал первый профессиональный успех в десятках стран мира, станцевал первые партии, поставленные с учетом его данных, прочел первые хвалебные публикации в прессе. И когда журналисты спрашивали его о мечте, неизменно отвечал: танцевать в Большом театре...
Жаклин рассказывала: «Ностальгия по России жила в нем постоянно... Он мог радоваться как ребенок, когда покупал овощи и другие продукты, чтобы сварить суп. Он не мог делать маленькую порцию супа. И если готовил по выходным, то варил суп угрожающих размеров, чтобы кушали все. Если это был грибной суп, то покупались килограммы и килограммы грибов. Сначала мне сложно было понять, откуда такая щедрость и зачем она. Затем все-таки поняла, что это для него было своего рода освобождением от того режима и тех рамок, в которых он жил в России. В отличие от многих мужчин он был человеком чрезвычайно образованным и культурным. Это мне очень импонировало. И все, что он делал, он делал как следует».
Русская пресса тиражирует мнение, что именно Жаклин открыла перед Годуновым ворота Голливуда. На деле все происходило несколько иначе. «Когда я подписал контракт со Стивеном Спилбергом (продюсером фильма «Прорва»), Жаклин была в изумлении: она узнала об этом последней».
Роман с Жаклин продлился почти восемь лет. Это, считает Биссет, максимальный срок, который она способна прожить с мужчиной. Хотя Годунов не стал исключением ее ритма жизни и пристрастий, сам он считал, что «годы с Жаклин стали для него самыми счастливыми в Америке»...
Тамара Блёскина (с) "Лилит"