Гелион Сирин обернулся, чтобы поправить шелковую занавеску. Сегодня в Саардале, как и всю неделю, было ветрено. Сквозь решетку дул сквозняк, приятно остужая спину. Узкое окно было выдолблено в центре ниши, конусовидно сужающейся кнаружи. В этой же нише и располагалась широкая каменная скамья со спинкой, на которой он восседал. Но шторы то и дело били его по плечам и косматой шевелюре. В конце концов он их просто оторвал.
- Зря ты так! – Чара ухмыльнулась. – Не порть имущество Мезура. А то, глядишь, сам явится с претензиями, кривоногий боров!
Седовласый Асхи тихо фыркнул из своей ниши, стараясь спрятать улыбку в бороде. Верховный клирик Мезура был мал ростом и тщедушен. Серое одеяние, в которое он был обернут, скрывало короткий кривой клинок на поясе, а коротенькая клиновидная бородка маскировала его возраст. Он стал самым молодым главой Тартмета благодаря своему происхождению, однако имел ум и образование. И уж прекрасно знал, что Мезур – бог, чей культ он насаживал в Саардале – лет уж триста, как не посещал свой храм. И вряд ли посетит.
Они сидели в круглом зале на втором ярусе башни, что возвышалась над всем Тартметом. Снаружи и изнутри стены были облицованы светлыми гладкими плитами, но от каждой из десяти ниш шли трещины. Пол под ногами скрипел от желтого песка. Шелк на подушках и гобеленах был выцветшим, старым и тонким, как паутина. Даже ремешки на сандалиях Асхи ели держались за хлипкую подошву. Храм бедствовал.
Сирин забросил в рот виноградинку. Вкус у нее был чересчур сахарным. Он поморщился.
- Ген Асхи! Ты родом из богатой и влиятельной саардальской семьи. Неужели твоя родня не жертвует на храм?
Клирик прищурил глаза. Легкие морщинки в уголках рта обозначили вялую улыбку.
- Ген Сирин, - ответил он, - ты прекрасно знаешь местную политику. Среди черни все популярнее становятся проповедники Могучего. Большинство знатных семей придерживается нейтралитета, но скрытно, как тати в ночи, переходят в варварский культ. Эти новообращенные и являются самыми агрессивными, как их ужасный бог. Вот и моя семья расколота из-за религиозного конфликта. Мой старший брат принял суеверия Сафика, как истину, и привлек на свою сторону нашего отца. Естественно, помощь Тартмету одним прекрасным днем прекратилась. Как и мое общение с родней.
Сирин смотрел внимательно на клирика и в одно мгновение ему показалось, что в черные глаза Асхи увлажнились. Но голос жрица был ровным. Он водил руками при разговоре и словно любовался собой. Мальчишка, от которого отказалась семья.
- Печально мне слышать такие речи, - произнес хмуро он. – Не скрою, что хранители рассчитывали на влияние Хметов.
Асхи покачал головой.
- Неужели вы – приверженцы Мезура? – удивился он.
- Нет! О нет… - Сирин слегка замялся, видя выжидающее выражение лица клирика. – Мы… скорее противники Сафика во всех его проявлениях.
- Отчего же?
- От того, что он – гад редкостный! – воскликнула Чара и сплюнула под ноги.
Она развалилась на своей скамье, болтая в воздухе босыми ногами, с фруктовой вазой на коленях. И до поры до времени поглощать виноград было интереснее, чем участвовать в дипломатии Сирина. Но упоминание Могучего всегда подстегивало ее, жгло, резало слух. Это была застарелая неизгладимая ненависть.
Сирин укоризненно посмотрел на нее, но промолчал. А клирик улыбался во весь рот, обнажая прекрасный прикус.
- Ген Асхи, - Сирин снова привлек его внимание, немного подавшись вперед, - хранители, как известно, ратуют за процветание каждого из миров. Для этого мирам нужны Кристаллы. Именно они дарят равновесие и гармонию всему: живому и неживому. Без кристаллов мир потухнет, как очаг без дров. Это подпорки мироздания…
- Да знает он это! – Чара бесцеремонно прервала руководителя и швырнула вазу на пол. – Знает с рождения. Старший папа-Хмет раньше дружил с Анатэлом. И помогал ему.
Сирин прикусил губу и осторожно посмотрел на Асхи. Но тот только кивал и улыбался, не сводя глаз с альвы. Та равнодушно запустила пальцы в свою шикарную рыжую гриву и тряхнула головой. В профиль она была великолепна.
- А-а, да! – кивнул Сирин и продолжил – Так же кристаллы дают огромную мощь. Поэтому за ними охотятся ловцы. Они… жаждут власти, влияния над сотнями миров. Они не избирательны в методах. Ловцы убивают, предают и губят целые народы. Сафик не пожалел собственный народ. Все земли таукингов отравлены, выжжены, безлюдны. Народ Темира не хотел покорятся узурпатору, которого поставил Могучий. И поплатился за это. Наш друг… - он сделал невольную паузу – хранитель Анатэл носил в себе кристалл. Он добровольно пожертвовал собой, надеясь, что кровожадный бог довольствуется этим. Он отдал кристалл Сафику и… умер.
Чара вскинула брови и уставилась на альва. Сирин молча выдержал ее взгляд.
Асхи, совсем превращаясь в мальчишку, разинул рот.
- К-как!? – пробормотал он, потрясенный последними словами хранителя.
- Вот так! – невесело произнесла Чара, отвлекаясь от Сирина. – Тебе бы, ген Асхи, подумать хорошенько, что с твоей братией делать. Мезур-то про вас забыл, а вот Сафик – отродье помнит!..
Асхи оцепенел. Дрожали только его руки. Сирин хорошо знал эту реакцию – бледность, слабость в ногах, замирание сердца, расширенные зрачки – страх выглядит одинаково во всех мирах.
Чара тоже это видела. Она резко встала со скамьи. Вечно молодая, стройная, ошибочно хрупкая с резкими, порывистыми движениями. Его лучший боец, его ближайший соратник. Сирин чувствовал, что Чара зла на него по этому тяжелому неподвижному взгляду, по тому, как она низко наклонилась к Асхи и сжала его узкие плечи, как тряхнула его.
- Да, мерзотный змей явится сюда, - прошептала она ледяным тоном, - Явится и перебьет всех в Тартмете, да во всем Саардале. И ему плевать на Хметов и все знатные семьи. И на Мезура. И на тебя, верховный клирик. Он – гиена, он – чума, он – смерть. Ты меня понимаешь?
Асхи Хмет был раздавлен, уничтожен, как виноградинки под грязными пятками альвы. Она нависала на его помертвевшим лицом, над сгорбленной фигуркой. В его черных глазах был ужас. Но губы чуть слышно произнесли вопрос, и Сирин довольно откинулся на подушки.
- Кто?..
Альва отстранилась. И ухмыльнулась, отбросив нечесаные локоны за спину. Волосы доходили до пояса. В глубоком вырезе белой рубашки виднелась белая грудь. Серые бриджи обтягивали бедра. Соблазнительный контур, но в ярких зеленых глазах была только ярость.
Сирин помедлил минуту, пережевывая ломтик ананаса.
- Кто? Эсмир Лон, конечно.
Вкус у ананаса был чудесен.