В декабре 1957 года на советские экраны вышла комедия «Наши соседи» производства «Беларусьфильм». По нынешним временам, ностальгическое и светлое кино в духе «Покровских ворот» и первой серии х/ф «Москва слезам не верит». Только действие происходит не в первопрестольной, а Минске, и главный герой слесарь Сергей Терёхин въезжает не в отдельную квартиру, а в освободившуюся комнату в коммуналке.
Получается такой комедийный реквием по уходящему коммунальному раю – по сравнению с общежитием или бараком – даже коммуналка была жильём премиум класса. Фильм находится на рубеже двух исторических эпох. Скоро в кино будут получать только индивидуальные квартиры – признаки хрущёвско-брежневского изобилия.
Новый жилец сразу нравится всем обитателям квартиры. Он и холодильник починил старый, и, вообще, душа компании – на гитаре играет и песни поёт. Не то, что прежний жилец, досаждавший всем, да, в конечном итоге, оказавшийся алиментщиком, бегающим от жены. Домохозяйка мадам Шпаковская распознаёт в Терёхине «знаменитость», ведь у него даже книжка есть, подписанная «профессором Шуваловым» и пять тысяч на сберкнижке (на самом деле, выдумка её мужа), и собирается выдать за него свою дочь. Дочь, собственно, не против.
Сергей помогает ей бросить ненавистную работу в «Горсправке» и устроиться на завод. Выяснив, что сосед – простой рабочий, мадам Шпаковская тотчас стремиться расстроить отношения молодых людей. Жалуется домоуправу на то, что он не тот, за кого себя выдаёт. «Шпион?» - в духе предшествующего сталинского времени пугается домоуправ. Нет, конечно. Возвращается из небытия интеллигентный сосед, ухаживающий за дочкой Шпаковской и получивший прежде отставку. Он – учитель и лектор в парке, но в её иерархии это всё же выше слесаря. Но ничего не помогает разлучить влюблённых.
Но в 1957 году этот наивный фильм вызвал шквал критики: сподвижник Эйзенштейна Ростислав Юренев разгромил его в рецензии, обнаружив в нём дурной вкус и ложную многозначительность в преподнесении прописных истин. И гитары – это не наша мораль. Повадились с этими гитарами, до этого было в «Весне на Заречной улице», теперь тут. Но там хоть в Саше Савченко просыпается желание учиться. В «Наших соседях» трудятся на заводе – и всем довольны, ничего больше не желают. Там ещё есть одна пролетарская семья, которая только и занимается, что рожает детей. Отличное занятие для типичного пролетария!
Какие это неправильные рабочие, отличающиеся от античных персонажей сталинской эпохи. У того же Корша-Саблина, выступившего худруком картины, в «Моей любви» все пролетарские участники марьяж ан труа учатся в вечернем институте. И героем должны быть академик, художники, писатели, инженеры, волшебные комсомольцы и прочие творцы – такие, кого сватала в мужья дочери мадам Шпаковская. И даже если встречались среди них колхозники, то обязательно передовые бригадиры и председатели-орденоносцы. Это же касается и рабочих – обязательно стахановец и очень сознательный.
Но не такие девчата и ребята, мечтающие завести семью и просто трудиться на заводе без всяких глобальных свершений. Даже сорваться с трубы, водружая на неё красный флаг, не особо хотят.
Не иначе, как идеологическая диверсия и подмена. И весь фильм, который не назовёшь эксцентрической комедией, построен на подменах – главном атрибуте этого жанра. Нового жильца воспринимают за знаменитость, его подозревают (хоть и на секунду) в шпионаже, «профессор Шувалов» оказывается пожилым рабочим, пришедшую жену прежнего жильца с ребёнком принимают за семью Сергея и так далее. И даже мадам Шпаковская, выражающая представления сталинского кино о настоящем герое, оказывается недалёкой мещанкой и комическим типажом.
Совсем скоро так же комично будет выглядеть идея саморазвития в кино. «Ты думаешь, студент, это мне пятнадцать суток дали? Нет, это нам дали: чтобы ты меня перевоспитывал, а я рос над собой». Свято место пусто не бывает. Потеряв потребность в «росте над собой», рабочие персонажи советского кино захотят отдельную квартиру и индивидуального человеческого счастья в духе брачных газет начала двадцатого столетия. И если поначалу счастье будет строиться совместно, как семейные дома в «Дечатах», то потом и квартиру можно добыть с помощь нехитрых махинаций с бабушкиным домом, как в «Старом Новом годе». Или просто предположить, что можно удачно жениться («Курьер»).
Помню, в одном из перестроечных журналов читатель в письме жаловался, что на экране совсем не стало рабочих персонажей. Почему же не стало? Вот отец Маленькой Веры – типичный пролетарий. Просто когда и квартира есть, и огурцы насолены к водке, то о чём ещё мечтать? Не метаться же, ища пятый угол, как интеллигентные герои брежневской эпохи - выродившиеся шестидесятники, грезящие о Перестройке в своих шарашкинах конторах. Осталось только раковины в пьяном состоянии сшибать и ножом пырять несостоявшегося зятя. И обещания записаться в библиотеку, зубы чистить каждое утро и школу окончить, которые давал Пётр Себейкин в «Старом Новом годе» на этом фоне кажутся древней фальшью.
Зачем это нужно, когда единственная задача пролетариата заключается только в работе и потреблении сорока видов водки и семидесяти видов колбасы? Если, конечно, денег на это хватит.