Советский официальный дискурс всегда был направлен в будущее. И именно из образа будущего формировалась легитимность настоящего со всеми его перегибами и шероховатостями. Образ будущего - 'прекрасное далеко' - прежде всего образ юношеский. Образ максималистский, не терпящий оттенков, не переносящий никаких условностей. Воспитанный на русском космизме и мессианстве, социализм направил свои самые высокие устремления в межзвездное пространство с его немыслимыми расстояниями. А кому как не молодым его покорять? Десятки световых лет покорятся только юным (вспомним фильм Москва-Кассиопея).
Покорителям космоса нужны корабли для перемещения в пространстве, не на черте же им лететь как за сто с лишним лет до того гоголевским героям? Социализм мобилизует сотни тысяч лучших умов - и в казахстанской пустыне возникает Байконур. До сих пор Гагаринский старт - очень сильный и волнующий образ, ради которого сталкеры устремляются в опасное путешествие через безжизненную пустыню. Социализм создаёт технику, но эта техника не носит исключительно утилитарный характер, она сразу становится символом, символом легитимизирующим видение будущего. Это пожалуй наиболее сильное и важное отличие социализма от капитализма. В сущности разделения физиков и лириков советская культура не предполагает и не терпит. Это лишило бы инженерный и научный труд первопроходческой романтики, а лирики замкнулись бы в собственной художественой вселенной.
Активное формирование образа будущего - юношеская привилегия. Поэтому советская культура опиралась прежде всего на образ вечно молодого, стремящегося вперед человека. В это же самое время на трибуну мавзолея поднимались люди, средний возраст которых превышал семьдесят лет. Реальность и идеалы стремительно расходились.