Откуда берётся право и политические отношения, связанные с его регулированием? Почему одни правовые и политические системы приходят на смену другим?
Политико-правовая система "изначального", патриархального общества, представляла из себя практически чистый произвол доброй или злой воли физически доминирующего главы семейства, по вполне естественным причинам, связанным с физическими преимуществами мужчины в человеческой популяции.
Говорить о правах и политическом весе, например, младенца в первобытной семье, вряд ли возможно, хотя разветвлённая система табу и племенная иерархия в тот момент уже формируется. Инфантицид в каменном веке составлял от 15 до 50% всех рождаемых детей, в целом доля насильственных смертей достигала в районе 30%. Постепенно эта "прекрасная" традиционная система размывалась, взаимно наслаивалась и всё больше усложнялась, но, естественно, было не очень удобно говорить, что она основана на грубой силе (или её отсутствии), поэтому всё это прикрывалось разными моральными системами.
Природу динамики этих явлений объясняли через религию. Бог, либо благословлял некий правовой и политический порядок, либо непосредственно им руководил (как божественный император Японии, например). По странному совпадению эти религиозные системы очень похожи до степени смешения на организацию патриархальной семьи. Было бы любопытно посмотреть на религию при эволюции до разумных существ нашего уровня, например, богомолов или глубоководных удильщиков.
С выявлением научных законов природы, а главное, с социальными процессами в обществе, эта версия становилась всё менее функциональной, поэтому её обобщили до неких "естественных прав" в целом, в надежде найти социальные законы, столь же линейные и чёткие, как в небесной механике.
Однако, с развитием научных парадигм даже в физике, подобные иллюзии в отношении гуманитарной сферы совсем приуныли и сейчас ясно, что если эти законы есть, то они вряд ли будут линейными и ясными, как претензия на существование какого-то произвольного списка "естественных прав".
Исторические обзоры, позволяют понять эту специфику яснее.
Выражение Клаузевица «Война – это продолжение политики иными средствами», очевидно, исторически не очень корректно, поскольку война появилась и доминировала раньше, чем политика. Наши первобытные предки, вопреки мечтам о золотом веке, в десятки раз чаще убивали друг друга, чем сейчас, не говоря уже о поглощении примитивных клеток друг друга, лишённого особой кооперации. Более корректно говорить о том, что именно политика является продолжением войны иными средствами.
Во времена феодализма, когда война представляла из себя крайне элитарное занятие для крошечной горстки рыцарей, пропорциональное населению количество солдат было ничтожно меньше современного соотношения, как и уровень политического вовлечения. Искусство фехтованию или стрельбы из лука требовало тратить на них практически всю жизнь, а изготовление, содержание и даже, банальное надевание и снятие латного костюма или установка на коня рыцаря, требовало огромной обслуги.
Всё это создавало свою атмосферу консолидации насилия в руках небольшой кучки специально обученных людей представлявших из себя верхушку феодального общества, которые в основном и обладали различными правами и привилегиями, в силу своего силового господства. Толпа разгневанных крепостных крестьян с вилами мало что могла противопоставить этой силе, поэтому преимущественно подчинялась ей.
Уже арбалеты стали менять эту ситуацию настолько, что Папа Римский был вынужден издать специальную буллу запрещавшую их использование против христиан. Арбалеты даже осуждались в одном из первых "современных" документов позитивного права, прапрадедушке всеобщей декларации прав человека - английской Великой Хартии Вольностей, как своеобразном договоре между монархом и дворянством.
С развитием огнестрельного оружия, эта тенденция стала всё стремительнее усиливаться. Теперь, для того чтобы убить противника, не требовалось всю жизнь учиться махать мечом и иметь отряд оруженосцев, чтобы только физически начать это эффективно делать.
На смену маленьким элитарным рыцарским армиям пришли массовые структуры, где и крестьянин, вчера орудовавший лишь вилами и дворянин, примерно с одинаковой эффективностью, могли орудовать ружьём и поражать им противника в организованной структуре.
Это изменило сначала силовой баланс в обществе - аристократия утратила свой военный смысл, а за ним и политическое доминирование с системой распределения прав. На смену винегрету из феодальных уделов приходит большое правительство современного типа – всё больше республиканское и с всё более расширяющимися правами его граждан.
Великая французская революция, помимо всего прочего, ведь ещё позволила провести массовую мобилизацию и создать Великую Армию Наполеона – там, где раньше маневрировали десятитысячные войска, теперь собирались многостатысячные армии. И эти армии, конечно, претендовали на свой, всё возрастающий кусок политических и гражданских прав, поскольку права обратно пропорциональны ответственности, что работает в обе стороны.
Монархии пытались какое-то время маневрировать между различными центрами физической силы, временно даже усиливая свою власть на фоне ослабления родового дворянства, однако в системе жалованных ими привилегий, это не всегда работало, можно хотя бы вспомнить, как часто гвардейцы участвовали в различных государственных переворотах, начиная с центурионов и заканчивая убийством императора Павла.
Этот процесс, конечно, много сложнее простого распространения технологий, но тем не менее имеет общую показательную тенденцию – сначала грубая физическая сила конвертируется в политическое влияние, а затем в правовые привилегии, которые пытается нейтрализовать или перетянуть новая физическая сила, при поддержке других игроков.
Всю историю Руси и России можно описать в этой динамике соотношения силы и политики, от первых документальных событий - прихода варягов, оформившихся в боярские роды аристократии и боровшихся за местнические привилегии и уделы, разгромленной опричниной, с последующей опорой на стрельцов, также требовавших свою долю власти в стрелецких восстаниях, разгромленных Петром I для появления гвардии, также активно участвовавшей в дворцовых интригах, чтобы быть разгромленной в восстании декабристов, чьи последователи, впрочем, взяли реванш в заговоре, прежде всего высших офицеров, вынудивших Николая II отречься от престола.
Дальнейшее развитие огнестрельного оружия и боевая химия с печатью и средствами коммуникации, вывели данный процесс далеко за рамки интриг в регулярных армиях, всё больше размываясь различными бомбометателями и массовыми протестами в случаях, когда политики упорствовали в выдаче тех или иных прав претендующим на них группам.
Показательно, что все империи, рухнувшие по итогам Первой Мировой Войны не имели парламент имевший бы право на формирование правительства (ограничивавшийся формальным или фактическим правом лишь совещательного голоса). Т.е. исторический отбор в результате прибрал всех, кто упорствовал в вопросе окончательной передачи власти от аристократии, массовому обществу.
Следует понимать, что любая массовая демонстрация - это в сущности, протоармейские манёвры, демонстрирующие силу, пока пассивную, но в случае пренебрежения ей, вполне способную оказать силовой отпор.
Мы сейчас ни в коей мере не занимаемся оправданием насилия, восстаний, революций или кровопролития, просто констатируем, что массовые требования демонстрантов - это просто форма силовой угрозы, которая в отличие от мятежа военных, требует много больше народа, но в конечном итоге также является угрозой применения силы, которой, после череды кровавых революций и гражданских войн, как правило хватает властям, для учёта мнения протестующих.
Говорить, что это ненасильственный протест, качественно отличающийся от стрелецких или гвардейских восстаний прошлого - несколько лицемерно, учитывая как легко игнорируемый протест сливается с ними до степени смешения. Просто угроза насилия тактически выгодней, чем его непосредственное применение, поскольку заставляет противника постоянно тратить ресурсы на ожидание удара, при этом создаёт благоприятный имидж жертвы и обороняющейся стороны, а значит позволяет привлекать к себе всё больше участников, усиливая дальше потенциальное давление.
Таким образом, в истории борьбы за власть и привилегии в обществе со сменой эпох мало что изменилось, хотя, безусловно, доля участников этой борьбы радикально увеличилась и продолжает возрастать, вовлекая всё больше ранее маргинальных и бесправных групп, каждая из которых своей демонстрацией силы, выбивает свой кусочек прав.
Так суверенитет перешёл от групп дальних наследников лихих людей в своё время прорубивших себе мечами княжеские и дворянские титулы, к современному массовому обществу комплектующему массовые призывные армии и ополчения. Хотя, конечно, на этом процесс не останавливается, учитывая, что это общество ещё менее стабильно в распределении прав и привилегий, чем аристократии древности.
Можно сколько угодно фантазировать о наличии в обществе каких-то "естественных прав", "нравственных норм свыше" и высоких гуманистических мотивов, однако на практике, более 80% единиц стрелкового оружия на планете находится на руках у населения и распределены они очень неравномерно - почему-то больше всего их на душу населения в США и Швейцарии, а меньше всего в Африке.
Азиатские общества, при всём их уровне развития и высокой древней культуре, почему-то не опережают большим индивидуализмом и личными правами и свободами, западные страны и даже какая-нибудь Индия, одновременно лучше вооружена в своём гражданском обществе и при этом более демократична, чем Китай.
Следует признать, что право не может болтаться в воздухе, держась на одних лишь благих намерениях, а если единственным его субъектом обеспечения будет правительство, то оно будет обеспечивать только свои собственные права.
Для обеспечения любого права нужна чья-то сила, у кого эта сила, тот и решает, чьи, какие и в какой степени права обеспечивать.
Конечно, это не отменяет что угроза применения силы, сильнее, чем само это вульгарное насилие и не говорит, что ничего кроме этого насилия нет. В своё время Сталин спрашивал, сколько у Папы Римского дивизий, но на практике Римская католическая церковь живее всех живых, а КПСС разгромлена и запрещена.
Однако, это хотя и мягкая, но всё же сила, миллиард верных последователей католичества, оказались много живучей миллионов разачаровавшихся в своих идеалах коммунистов, особенно там где они сталкивались лбами, например в Польше.
И всё же, если Вы хотите, чтобы Ваши права и свободы обеспечивались, а голос чего-то значил, в первую очередь следует подумать о том, как быть сильнее, во всех смыслах, прежде всего в вульгарнейшем, физическом смысле этого слова.
Чтобы понять это лучше, представьте что Вы прибыли на другую планету и приступили к её колонизации. Там Вам встретились какие-то местные животные. Система коммуникации, территориальность или какая-то инфраструктура, есть много у кого из них и на нашей планете, но мы почему-то не пытаемся соблюдать ареал обитания термитов и расшифровывать мычание коров. Но если бы они могли пачками уничтожать нападающих при нарушении их территории, вероятно, мы бы постарались всё же вступить с ними в политико-правовые отношения и научится их понимать и соблюдать их интересы.
Это, конечно, не значит, что нужно уничтожать и эксплуатировать всех слабее себя, но это гарантирует, что должна быть физическая сила, способная защищать слабых. На одном лишь благородном позыве, их права обеспечить невозможно.
При этом, если общество достаточно организованно и вооружено на постоянной основе, то его права значимы, а политическое участие высоко постоянно, как в Швейцарии, с реальным народовластием и вооружённой до зубов нацией. Если этих постоянных механизмов сдержек и противовесов нет, то социальную систему лихорадит в политической борьбе, от одного массового митинга до другого, с чередой революций и мятежей, как в исторической России, Украине или Африке. Вряд ли кто-то из Вас считает это желательной схемой социальной организации?
Если какой-то "естественный закон" в социальной сфере и существует, то это не набор тех или иных врождённых прав, которых не было у древнего человека или вашего бифштекса, а примитивное право силы, которое не значит, что прав тот кто сильней, а требует, чтобы Вы лично становились сильнее, если хотите, чтобы Ваши права существовали не только на бумаге.