Снится Мыслёнкину, будто он страшно заболел. Болело всё: все члены, к которым бы он ни прикасался, и все органы, о которых бы он только ни подумал. Ужасно испугавшись за себя, пошел он в ближайшую клинику, на фасаде которой крупными буквами было так и написано «КЛИНИКА», а справа от входной двери висела странная табличка с надписью: «МУЗА Райкина», которая чрезвычайно задела сознание Стократа Платоновича, и поэтому он, подойдя к окошку регистратуры, первым делом спросил: «Что это за таинственная у вас клиника?» Полная дама средних лет с приветливым лицом ответила: «Да ничего тут странного нет. «МУЗА» означает: «Муниципальное учреждение здравоохранения акробатов»
- Почему, вдруг, акробатов-то? — недоуменно спросил Мыслёнкин.
- Вы ведь больны и Вам сейчас тяжело? — вопросом на вопрос ответила дама из регистратуры.
- Да, ужас как тяжело, абсолютно всё болит.
- Ну, так вот, после лечения в нашей клинике Вам станет так хорошо, так легко, что Вам захочется прыгать до потолка!
- Допустим. Ну, а причем тут Райкин?
- А притом, что после его концертов всем людям также было легко и весело.
- Ах, хотелось бы в это поверить, да что-то сомнительно. Куда же мне сейчас направляться, в какой кабинет, к какому специалисту?
- Раз у Вас абсолютно всё болит, то Вам придется ко всем специалистам показаться. Подымайтесь по лестнице на второй этаж и стучитесь в любой кабинет.
Мыслёнкин поднялся на второй этаж и остановился у ближайшей двери, на белом фоне которой красовалась табличка с крупно набранным шрифтом: «ХЕРУРГ», а чуть ниже буквами помельче обозначалась фамилия специалиста: [Коновалов А.Д.]
Не успел Стократ Платонович подойти к двери, как она бесшумно открылась, обнажив просторный кабинет с письменным столом у окна, кушеткой у правой стены и… темного кота у кушетки, который так мирно и обстоятельно вылизывал пикантные места своего упитанного тела, что привел Мыслёнкина в состояние почти интеллектуального ступора.
— На что жалуетесь, Стократ Платонович? Сейчас посмотрю Ваши анализы и всё станет ясно, — раздался вдруг бархатный с властными переливами голос, и, подняв глаза, Мыслёнкин узрел его обладателя.
- Да откуда он мое имя-то знает!? И я ведь еще не сдавал никаких анализов!? — про себя подумал Стократ Платонович, наблюдая за столом крупного, вальяжного, но еще далеко не пожилого мужчину.
- У нас самая лучшая клиника в мире, и поэтому мы знаем о приходящем к нам клиенте абсолютно всё, — словно прочтя мысли Стократа Платоновича, ответил хозяин кабинета и углубился в бумаги, лежащие перед ним. Затем поднялся, предложил вновь прибывшему пациенту раздеться до пояса, ощупал его руки и плечи, постучал по спине, послушал дыхание в стетоскоп, взглянул на зрачки и язык и затем, измерив артериальное давление дорогим японским тонометром, предложил одеться и присесть за стол.
- Стократ Платонович! Ну, на что же Вы конкретно жалуетесь? – повторил врач свой вопрос.
- Зарплата маленькая, жена пилит…, — начал было жаловаться Мыслёнкин.
- Да я не об этом. Что у Вас реально болит?
- Да всё болит, всё!!!
- Значит, у Вас пандолория!
- Какая еще пандоллория?
- Это по латыни: пан – «все», долор – «боль», а в итоге получается: пандолория.
- С долларами это как-то связано?
- Ну, что Вы, мы – конкретные патриоты, признаем только рубли. У нас и банкоматы-то настроены только на рубли, — повел рукой врач за спину Мыслёнкина, который, оглянувшись, увидел выстроившуюся вдоль стены целую шеренгу технических монстров с яркими зазывными логотипами разных финансовых структур.
- А тарифы у вас какие?
- Если по франшизе, то значительно дешевле получается…
- Виноват, я знаю, что такое «франц», знаю, что такое «шиза», но, хоть убейте, не знаю, что такое францшиза, французская, что ли, особенная какая шиза? У них это может быть на почве картезианства: «Я мыслю, следовательно, существую». Ну, так если все время мыслить, а не жить, то, конечно, шиза тебе обеспечена!
- Конечно, французскую шизу в нашей клинике тоже лечат, у нас вообще все болезни лечат, какие только у человека имеются и уж, по крайней мере, французскую-то часть болезни у нас точно уберут. А с простой отечественной шизой уже можно жить, я Вам это реально гарантирую. У нас, Бог знает, сколько процентов общества с этой шизой вот уже почти сто лет живет и ничего, не жалуемся. Так что наша, отечественная шиза, она в своем роде – лучший друг человека и, может быть, именно благодаря ей он вообще на свете еще как-то да существует. Это я Вам вполне компетентно заявляю. А вот с французской-то шизой, не приведи Бог, вообще у нас жить. Шизнуться точно можно, пардон, за каламбур. Ну, что мы все про деньги, да про деньги. Ведь главное, что они у Вас есть?
- Ну, есть. Несколько банковских карточек имею.
- Ну, вот и хорошо, вот и превосходно. Перейдем к Вашей болезни. Вынужден Вас огорчить, что она – неизлечима, если Вам не сделать срочную операцию.
- Да какую-такую еще операцию-то? – взволновался Мыслёнкин и чуть сознание от испуга не потерял.
- А оперировать Вас мы будем согласно холистской концепции, которую Вы должны знать как и все философы: «всё во всём». Значит, если у Вас болит всё, нужно искать то, где коренится ее первоисточник. И вот мы с Вашей помощью этот источник найдем и немедленно его прооперируем.
- Что значит с моей помощью?
- Это означает, что мы сейчас отрежем то лишнее, что Вам вовсе не нужно, ибо именно оно-то и является источником Вашей постоянной боли.
- Да что значит «лишнее»? У меня решительно ничего лишнего нет ваще! Всё свое, родное и любимое, в муках взращенное, всё кормленное и поенное за счет непосильного труда на ниве науки и образования!
- А боль-то Ваша!? Она тоже не лишняя? Ну, так выбирайте: или боль остается с Вами навсегда, или Вы всё же соглашаетесь, чтобы мы что-нибудь Вам отрезали!?
- Я бы вырезал аппендикс, но у меня уже его нет с юности. Может быть, вы мне ногти на ногах пострижете? Я их уже полтора месяца не обрезал! Я Вам заплачу за это хоть в обычном порядке, хоть по францшизе?!
- Ногти, конечно, мы отпилим, у нас новая японская ногтевая пила имеется фирмы «Цукинуки»! А Барсику-то, что мы отдадим? Он клиента без своего интереса не оставит! Ну решайтесь же, а то он сам всё за нас и сделает… – тут врач указал на кота, вставшего в бойцовскую стойку и зло урчащего на Мыслёнкина.
Мыслёнкин инстинктивно прикрыл руками самое дорогое, что у него еще в этой жизни осталось… и в ужасе проснулся и тут же заорал, как от реальной, а не во сне увиденной францшизы: его собственный кот Васька, стоя на задних лапах, изо всех сил барабанил передними по кровати Мыслёнкина.
Мысль о франшизе с того момента, однако, глубоко и необратимо запала в душу нашего народного мыслителя.
