Умер дед зимой, в лютые февральские морозы. Могильщикам на кладбище пришлось две ночи жечь костры, выдалбливая по сантиметру мерзлый грунт.
Получив телеграмму, мы с отцом тотчас выехали в Тагил. В дороге не могли отделаться от мысли, что дед жив и нас вызвали лишь затем, чтобы попрощаться.
- Слава Богу, приехали! – открыв дверь, запричитала бабушка. – А то ведь ждет он вас, родимый, глаз не смыкает.
Значит, мы были правы!
Дед лежал в комнате. Обряженный. В гробу. С полуприкрытыми веками. Но стоило нам войти, как его веки самопроизвольно сомкнулись.
Бабушка выразительно посмотрела на нас, мол, я же вам говорила!
В день похорон народу собралось море. Все скорбно двигались вдоль гроба, прощаясь с покойным. Дошла очередь и до меня.
- Дотронься до его ботинок, – шепнул сзади кто-то.
- Зачем?
- Чтобы не снился.
- Вот еще! – хмыкнула я и поглубже засунула руки в карманы.
С чего деду мне снится? А если и приснится, что с того?
Целую неделю после похорон я жила спокойно. А потом начались кошмары. По ночам во сне ко мне являлся дед, изможденный и страшно худой. Умолял: «Заберите меня отсюда!» День ото дня он становился все настойчивее и требовательнее. Его черные лакированные ботинки преследовали меня неотступно. Они торчали из земли, откуда доносился глухой голос покойника: «Мне холодно! Вытащите меня!».
Во сне я пыталась закопать ботинки обратно или хотя бы присыпать землей, но они упрямо вылезали наружу.
Дошло до того, что я начала бояться засыпать. При одной только мысли о черных ботинках по спине пробегал холодок. И когда в очередной раз дед мне приснился – мокрый, в грязной одежде, я не выдержала, позвонила бабушке в Тагил:
- Сделайте что-нибудь! Иначе он от меня не отстанет.
Каким-то чудом родственникам удалось получить разрешение на перезахоронение. Могилу раскопали. Достали гроб – он был полностью залит водой. Прах деда перенесли в сухое место.
Кошмары с черными ботинками прекратились.