(Рассказ).
Официант, темный коренастый парень продвигается между столиков, как робот-пылесос. "Ваш чай. Приятного аппетита", говорит он. Ноги, окутанные черными брюками, будто сделанные из проволоки, петляют между столиками и устремляются на кухню. Официант-робот-пылесос пропадает, а я сижу, перелистывая страницы меню.
Парочка впереди беседует о глобальном потеплении и об искусстве. Парень явно увлечен, думает, он лучше всех обо всем знает, а девушка громко всасывает литры "кровавой Мэри" через трубочку. Девушка хлюпает последними каплями томатной водки и выдает: "Пока на свете есть заводы, люди обречены страдать".
Парень ударяет ладонью об стол: "Да! Это истина в чистом виде! Твои слова, да богу в уши!"
Ставлю сотню на исход их идиотского свидания. Почти уверен, он проводит пьяную фанатку кровавой Мэри до дома. Она скажет: "Было жутко интересно". Скажет слово "жутко" как "жуыкко" или "жукка", а потом зашлепает к входной двери. Умник попытается ее поцеловать, но получит увесистую пощечину в виде: "Ты милый и все такое... но не в моем вкусе". А потом они разъедутся. Умник добавит в свой список потенциальных шлюх еще одну девушку, а госпожа Кровавая Мэри просто уснет, решив, что в этот раз месячные пришли вовремя.
Смотрю на розовую дверь входа. Пылесос проезжает мимо меня с каменным лицом. Нужно что-нибудь заказать. Открываю страницу алкогольных напитков и выбираю темное нефильтрованное пиво. Как в прошлый раз. И в позапрошлый раз. И в поза-позапро...
- Свободно? - говорит мне фигуристая девушка ужасно похожая на Марию Рейнольдс.
- Э-э-эм, - говорю. - Да. Присаживайся.
За грязно-розовую скатерть стола, как в тоннель скоростных поездов опускаются тонкие длинные ноги, за ними упругая задница и наконец стройная талия. Девушка вешает крохотную сумку-ридикюль на край стула и оборачивается ко мне:
- Привет, меня зовут...
- Слушай, давай не будем рассказывать о работе, о том, как прошли выходные, почему я до сих пор не женат и прочую фигню, которую обычно говорят... другие.
Делаю паузу, потому что не уверен, говорят ли так другие. Да и кто вообще эти другие, - понятия не имею.
- Хорошо, - говорит она.
- А еще, давай не будем называть имена.
- Хорошо, - говорит она снова.
Свидания вслепую - это лотерея, в которой главный приз обычно - герпес. Затемненный фуд-корт в подвале торгового центра, каждый последний четверг месяца, дешевое пиво и каждый раз одно и то же, - девушка с сюрпризом; рыжие с веснушками и сыпью в укромных местах, дамы в возрасте с четырьмя детьми, косоглазые женщины, которые до последнего не снимают темных очков, девочки-тинейджеры, красящие глаза, как еноты или панды... Герпес, заикания, фобия черных пакетов, триппер, отсутствие пальца на руке или наоборот присутствие лишнего, садистские наклонности, ВИЧ...
Официант приносит две бутылки темного пива. Мария Рейнольдс берется за стеклянное горлышко. Ее глаза сверлят металлическую крышку, будто так получится ее открыть.
- Я здесь впервые, - говорит Мария.
- Я тоже, - вру я.
- Как на счет разговора о группе "YJ-17"? - она проводит тонким, изящным и самое главное пятым, - не лишним пальцем по горлышку бутылки.
- Я не против, - говорю. - Только я понятия не имею, кто это.
Она улыбается.
- Ты ни разу не слышал "I'm robot", "Grey sunset" или "Fuck the my system"?
- О! Кажется последнюю припоминаю, - понятия не имею что это. Отпиваю пиво и слишком громко кладу на стол.
- Классно! А как тебе припев? - она подносит бутылку к набухшим от природы спелым губам, но не пьет.
- Глубокий. И проигрыш классный. Да-да! Вспомнил ее. Мне нравится эта песня!
Мария Рейнольдс начинает смеяться и стучит горлышком бутылки о свой висок.
- У "Fuck the my system" нет припева.
Она улыбается и кладет бутылку на стол.
- Любишь привирать, чтобы показаться лучше? - спрашивает она, щуря голубые, как давно забытое небо, глаза.
- Не знаю что и ответить.
Бледные фаянсовые пальцы постукивают по подбородку и она говорит:
- Соври!
Она просит официанта подойти, шепчет ему что-то на ухо и тот уходит пылесосить другие столики.
- Что ты ему сказала?
- Сказала, чтоб он готовил мешок побольше, потому что ты парень крупный, и в обычный пакет тебя не запихнуть.
Я улыбаюсь. Как имбецил натягиваю улыбку на скулы. Но мне правда забавно. Не от того, что она сказала, а потому что это мое тридцать третье свидание вслепую, и я впервые вижу красивую и пока не пугающе-странную девушку.
Ей двадцать. От силы двадцать два. Светлые волосы спадают на узкие плечи, прикрывая вырез декольте. Она сидит на божественно упругой заднице, обтянутой красным платьем; привздернутый нос, кажется, делает ее неидеальной, но это только довершает образ спустившейся с небес нимфы. Она прекрасна, как напечатанная на 3D-принтере копия Марии Рейнольдс. Может она и есть Мария Рейнольдс? Такая вот взявшая и спустившаяся в подвал для одиноких нищих кинозвезда; модель нижнего белья и тысяч марок духов, взяла и выучила специально для меня русский язык. Ага!
Господи, что-то мне подсказывает, - скоро я узнаю ее страшную тайну, вроде десяти лет отсидки в тюрьме или неконтролируемых приступах агрессии, которые она приобрела в детстве, когда раздавила камнем голову воробью. Что-то мне подсказывает... наверно, предыдущие тридцать два свидания.
- Так я и думал, - говорю, стуча указательным пальцем по столу. - Ты серийная убийца. Теперь все сходится! А то уж слишком хорошо ты выглядишь.
Официант приносит ей воды. Она благодарит его кивком и выпивает залпом весь стакан.
- Не любишь пиво? - спрашиваю.
- Нет.
Не алкоголичка. Это плюс! На свидании номер двадцать семь рыжая неформалка нажралась еще до того, как официант принес второе.
- А ты часто пьешь? - спрашиваю.
- Алкоголь? Я не пью. Это плохо сказывается на моей работе, - она отодвигает полную бутылку пива в мою сторону.
- А кем ты работаешь?
Она снова улыбается и щурит глаза. Идиот!
- Ты, кажется, просил об этом не говорить.
- Да. Прости! Больше так не буду... Так. Что-то я хотел сказать. Ах, да! Кем ты работаешь?
Она улыбается и мотает головой точно так же, как мотала головой девушка со свидания номер четыре. Та была нервной и говорила только о своем бывшем муже, которого случайно столкнула с балкона. Случайно. Эм-м-м. Ну вы поняли...
- Ты была замужем? - спрашиваю, а сам прошу бога, только бы она сказала "Нет".
- Нет, - говорит она. - И предвкушая твой следующий вопрос. Нет! Парня сейчас у меня нет.
Фух! Это не Мария Рейнольдс. У нее муж и трое детей, дом в Санта-Монике, контракты на миллионы долларов и... Почему я до сих пор об этом думаю?
- Дай угадаю, - говорю. - У тебя нет парня, потому что еще не нашла человека, который бы принял тебя такой, какая ты есть? Или нет, ты вольная птица и не хочешь сидеть в клетке?
- Нет, - говорит она жутким голосом, отдающим металлическими нотками.
На свидании номер шестнадцать девушка с ежиком синих волос рассказывала о своем бывшем парне целых шесть бутылок пива. Она говорила о том, как он плох в постели, как ленится принимать душ и как жутко воняет у него изо рта по утрам. А затем этот символ безупречной гигиены завалился к нам в кафе и они, эта девушка-синий-ежик и господин нечищеные зубы, целовались остаток вечера на моих глазах.
- А зачем ты сюда пришла? - спрашиваю Марию Рейнольдс.
Кажется, я ее задел, потому что она молчит. Смотрит перед собой, как будто на меня, но взгляд проходит сквозь грудь и спину, как лазер.
- Так получилось, - говорит она, и взгляд снова становится теплым и живым.
- Кажется я ступил в какие-то запретные земли. Прости. В следующий раз просто скажи: "Стоп! Дэн! Ты на запретной территории!"
- Так тебя зовут Дэн! - она улыбается.
Откашливаюсь, как девушка с седьмого свидания. Она так делала, когда смораживала какую-нибудь глупость. В тот вечер она кашляла не переставая, как больной туберкулезом рабочий.
- Оплошал! Твоя очередь. Как зовут?
Она молчит. Говорю:
- Ну все! Анонимность снята. Теперь я уже не смогу назваться каким-нибудь Мигелем или Владимиром. Твоя очередь!
- Ты хочешь знать мое настоящее имя или мне соврать? - она смотрит мне прямо в глаза. Смотрит жутким, почти мужским взглядом.
О нет! Только не в эту степь! Свидание номер девятнадцать было самым худшим из всех... потому что ту девушку звали Сергей. Симпатичный трансгендер с зелеными глазами и ехидной ухмылкой. Господи, нет! Нимфа, прошу тебя, будь девушкой! Окажись девушкой!
Говорю:
- Настоящее.
- Маруся, - выждав говорит она.
Выдыхаю. Сердце наливается теплой кровью. Спасибо, Господи!
- А что в этом такого? - спрашиваю. - Обычное древне-русское имя. Правда детей так уже лет двести никто не называет. Но по мне - это даже оригинально.
Она пожимает плечами. Смотрю на нее и мне становится охото жить. Заказываю поесть. Маруся отказывается. Выбираю ей порцию того же, что и себе. Последние деньги, но кого это волнует, когда хочется жить?
Приносят еду и Маруся спрашивает:
- А ты почему здесь?
Мне хочется соврать, но так поступают только "другие", а я не хочу быть для нее "другим", поэтому говорю правду:
- Я не особо богатый. Это в наше время, как залог успешной семейной жизни... А мне нечего дать, кроме себя самого и ночи в пустой квартире...
Отпиваю пиво и жду, что она начнет смотреть на меня с омерзением. Но этого не происходит. Продолжаю изливать, горькую как дешевое пиво в моей бутылке, правду:
- Раньше я ходил сюда ради случайного секса на одну ночь... Да! Дэн здесь постоялец. Никакой я, нахрен, не новичок. Каждый раз жду чего-нибудь интересного, но по правде говоря, понятия не имею чего...
- Тише, - она поднимает палец и смотрит прямо в глаза. - Давай поедем к тебе... сейчас.
Как ни странно, но реальность ударяет в голову. Она нимфоманка! Как девушки со свиданий номер восемнадцать, двадцать три и тридцать.
Маруся поднимает бутылку пива и выхлебывает оттуда несколько полных глотков. Не может быть все так просто!
- Марусь, ты меня прости за прямой вопрос, но ты не больна?
Она смотрит на меня снова, словно прожигая лазером грудь и спину. Больна!
- В каком смысле? - спрашивает Маруся. Глаза все также прожигают позвоночник и легкие.
- Ну... Женские болезни... Французский насморк, Борде...
- А! Нет! - она улыбается.
Больна, но не этим. Тогда чем?
- Рак? - меня уже не остановить. Не может быть с ней все так просто. - Шизофрения? СПИД?
- Нет! Успокойся, - говорит она, хватая меня за руку. - Я полностью здорова в человеческом смысле слова.
- А что?... А кто?..
- Просто секс на одну ночь. Помнишь? Давай попробуем, ты ведь для этого здесь. Может и я для этого. Просто поедем в квартиру.
- Хорошо, - в душе к петле подбирается мой внутренний я.
Нимфоманка! А если нет, то ей просто плевать! Будь на моем месте кто-то другой, она бы провернула с ним тоже самое.
- Хорошо, - повторяю.
Она заказывает такси; говорю свой адрес и мы летим... По дороге не дотрагиваюсь до нее. Но в конце пути животное начало берет верх над человеческой оскорбленной сентиментальностью и мы целуемся. Губы у нее мягкие и податливые. Поцелуй выходит долгим, но по-школьному застенчивым. Нимфоманки так не целуются!
Такси высаживает нас прямо у моего балкона. Мы входим в квартиру и стыд за нищенски пустую бетонную коробку рвет меня изнутри.
- Прости, - говорю. - Кроме кровати и холодильника здесь ничего нет.
Она ничего не говорит, - просто касается своими губами моих губ. Во рту появляется металлический привкус. У нее кровь? Отталкиваюсь, но она с новой силой прижимает к себе. Ее руки держат мое лицо. Крепко.
- Все в порядке? - еле вырываюсь.
- Да! - говорит она и начинает расстегивать молнию своего платья на спине.
Красная ткань, как брошенный театральный занавес опускается на пол. За платьем следует нижнее белье. На ней не остается одежды, и она вопросительно смотрит на меня. Бледное, как мрамор, идеальное изваяние Венеры Милосской или, черт возьми, Марии Рейнольдс. Она слишком красива для этой конуры; пропорциональная грудь и тонкая талия, с длинными ногами начинающимися с гладко-выбритой чести; ни единого шрама или царапины, как будто помещенное в вакуум, - идеальное женское тело. Она подходит ко мне и целует в шею.
На меня волнами накатывает желание обладать этим невозможно красивым существом. Торопливо снимаю одежду и неуклюже кладу на кровать; затем скидываю на пол. Маруся смотрит на меня голого и все изнутри загорается свирепым стыдом.
Мне стыдно владеть девушкой, которая в сотни раз красивее и чище меня. Она подходит и берет в руку мой стыд. Теперь мной владеет животная страсть и она ломает хребет любой мысли, что приходит в голову.
"В этой постели было двенадцать девушек из тридцати двух!" - говорит Животное внутри меня. - "Ужасная статистика! Нужно ее исправлять! Исправлять!"
Перестаю слышать, видеть и чувствовать. Бросаю Марусю на старую кровать, познавшую девушек с двенадцати свиданий и сам наваливаюсь сверху. Ортопедический матрас принимает формы наших тел... Вдох-выдох... Вдох-выдох...
Я люблю ее...
Несмотря на ожидания, секс выходит механическим, словно игра в "Тяни-толкай". В какой-то момент движения становятся слишком цикличными и громоздкими. Жизнь, будто выходит из нас обоих и мы голые лежим друг на друге, как космические корабли, стыкуя шлюзы. Я люблю ее! Люблю, но ничего не могу поделать с нами. Наращиваю темп, как будто это обратно вдохнет в нас жизнь. Непрямой массаж сердца! Толчок-толчок! Воздух! На секунду все замирает... Происходит дефибрилляция сердца. Она закрывает глаза и сплетает ноги вокруг меня в последнем рывке... Я падаю рядом с ней и в эту же секунду слышу, как она плачет.
Вслепую. Не вижу ее лица, но знаю, что она ненавидит себя; знаю, что возможно я испортил ее годичную верность какому-нибудь парню из компании игровой реальности нового поколения, который зашибает хренову кучу денег; знаю, что я родился не в тот век, потому что любить каких-то сто лет назад было гораздо проще; знаю, что и у Маруси есть страшная тайна, которую мне не хочется раскрывать; знаю все и не знаю ничего...
Она оборачивается.
- Прости, - говорит она. - Я должна была сказать тебе с самого начала.
Нет! Не говори ни слова, прошу! Мне плевать! Будь ты хоть сто раз серийной убийцей или палачом в местных тюрьмах, - мне плевать! Я нашел тебя! И этого хватит. Ты единственная живая душа, которую я хочу знать... Единственный человек на этой планете, с которым я почувствовал себя живым...
- Я...
- Стой!
Закрываю глаза и слайдами листаю тридцать две девушки, на которых мне пришлось смотреть в укрытом пеленой тусклого света подвале. Рыжие с веснушками с сыпью в самых укромных местах, сорокалетние тетки с оставленными в пустой квартире вопящими детьми, косоглазые женщины, которые до последнего не снимают темных очков, девочки-тинейджеры, красящие глаза, как еноты или панды или шлюхи... И Маруся. Девушка из другой вселенной.
- Мы просто оставим твою тайну нераскрытой, хорошо? - говорю, как синтезатор человеческой речи. Медленно и отрывисто.
- Хорошо, - говорит Маруся.
- Хорошо, - повторяю за ней.
Она садится и оборачивается в одеяло. Тоже сажусь. Она берет мою руку и кладет себе между грудей.
- Чувствуешь? - спрашивает она.
- Что? - спрашиваю в ответ, но чувствую тепло, оно не физическое.
- Сердцебиение... Его нет...
Она врет! Прислоняю ухо к ее груди и отдышавшись слышу стуки. Мне хочется сказать, что она хорошая шутница, но эти стуки - мое сердцебиение, отдающее эхом в ушах. Нащупываю пульс на ее руках и шее, но артерии и вены, будто впали в спячку. Ни стука. Маруся сидит передо мной и улыбается.
- А теперь спроси, сколько мне лет.
Молчу.
- Ну же. Спроси...
- Сколько?
Плевать! Правда, плевать! Хоть сорок. Хоть сто сорок. Хоть пятьсот! Ты голая, в моей пустой квартире, в измятой много раз кровати, смотришь на меня. Ты сейчас моя. Сколько бы тебе не было...
- Мне семь лет, четыре месяца и двадцать один день.
Маруся вынимает руку из под одеяла, показывая крохотное тату у подмышки: "Cherry [MR-17]".
- Что это?
- Клеймо, - говорит Маруся. - Хотя скорее модель.
Перестаю понимать. Кладу ладонь на вспотевший лоб и чувствую прикосновения марусиных губ. Мы целуемся. Берусь ладонями за ее острые скулы и шепчу, сквозь сжатые губы: "Кто ты?"
Мысли в голове останавливаются. Нет больше никакой квартиры и грязной комнаты, нет ни Маруси, ни тридцати трех испорченных свиданий. Есть только чистое я, летящее сквозь времена детства,юности и пустой зрелости. Поток бесконечных неудач, идиотские связи, болезни и жизнь...
Где-то далеко, в пределах новой Москвы, на садовом кольце, под шум летающих машин и дерьмовых рекламных оповестителей целуются двое. Один из них когда-то был мной... А еще Маруся. Мария Рейнольдс. Cherry [MR-17]. Свидание номер тридцать три... Моя любовь.
Плевать, что она робот.
Текст: Дэниэл Мухитдинов.