Глава 8
Седьмой отсек был конечным отсеком лодки, и в нём размещались кормовые торпедные аппараты и висячие койки, в обычное время закреплённые, чтобы не мешать действиям команды, в остальное время на них отдыхали матросы после вахты. После команды «срочное погружение» они стояли на боевых постах, осматриваясь и прислушиваясь - нет ли где протечек воды. Когда дифферент на нос внезапно увеличился, матросы, удержавшись на ногах и не понимая, что произошло, замерли в ожидании беды. То, что произошло дальше, они осознали много времени спустя. Вначале затрещали и застонали переборки, а потом раздался выстрел, оглушивший их, и на месте уплотнения одного из механизмов, проходящего через прочный корпус, появился прозрачный столб водяной пыли, с рёвом рвущийся из образовавшегося отверстия. Давление было такой силы, что невозможно было приблизиться. Старшина отсека, доложив командиру обстановку, бросился осмотреть размер пробоины. Но его отшвырнуло увеличивающимся в диаметре столбом воды и воздуха с такой силой, что если бы его не поймали молодые матросы, кинувшиеся на помощь, он непременно бы разбился об оборудование отсека. Они упали вместе со старшиной, приняв удар на себя, и отделались ссадинами и синяками. Старшина по связи вновь доложил командиру об аварийной ситуации и невозможности её устранения. Отсек быстро наполнялся забортной водой, несмотря на создаваемое противодавление. В это время Рашимов метнулся к выходу в шестой отсек, но люк был закрыт с обеих сторон. Он яростно начал стучать по нему, но, опомнившись, поняв бессмысленность этого, вяло опустился около него. Вода тем временем прибывала. Инстинкт самосохранения загнал всех на висящие на цепях койки. И оттуда все со страхом наблюдали, как вода неотвратимо приближалась к ним. От повышенного давления в отсеке вдавило ушные перепонки, и пришлось всем срочно продуваться, дело это было привычное: при каждой проверке корпуса лодки на герметичность поднималось давление и прослушивалось - есть ли где шипение выходящего воздуха. Но проверочное давление не было такой силы, такое давление подводники испытывали только в барокамере при проверке на пригодность к службе на лодке. И поэтому покалывало в ушах. Внизу яростно бурлило и клокотало, но сейчас в результате высокого давления доносившиеся звуки изменились, что ещё больше усиливало страх. Мишка, весельчак и балагур, сейчас вцепившись в койку, побледневший от страха, беззвучно шептал молитву, вдруг вспомнив те слова, которые слышал в детстве от своей бабушки. Первым в себя пришёл старшина. Внезапно он, громко матерно выругавшись, свирепо крикнул Рустаму:
- Ты что, сволочь, трус, захотел один только спастись!? Знаешь же, что при аварийной тревоге без приказа нельзя покидать свой отсек?!
- Мы все здесь скоро задохнёмся и подохнем, а мне меньше года осталось служить, - злобно возразил тот.
Эти панические слова ещё больше разъярили старшину.
- А мне, что, больше? О себе только думаешь! У тебя, трус, смелости хватало только на то, чтобы издеваться над «салагами». А эти «салаги» спасали меня, когда ты, падаль, пытался спасти свою шкуру. Только ты, трус, можешь здесь подохнуть! - закончил он с ожесточением.
Он оглядел моряков и, увидев растерянные лица, дружески улыбнулся.
- А мы с ребятами не погибнем, - сказал он уже более спокойным голосом, обращаясь к матросам, - у нас командир - отец родной и в беде нас не бросит.
От громких и резких слов старшины, обращённых к Рашимову, матросы словно очнулись и, оторвав глаза от прибывающей воды, повернули головы к старшине. Все бывшие в отсеке, ещё миг назад находящиеся в оцепенении от ужаса и как им казалось неминуемой смерти, пришли в себя. Последние слова старшины ободрили всех. Робкая надежда на спасение вспыхнула у них в душе. Матвей был одним из тех, кто минуту назад спас старшину от гибели и сейчас, как и все, ещё не совсем отошедший от страха, лежал на койке вместе с ним, судорожно сжимая цепь, на которой висела койка. Оцепенение спало, но пальцы не разжимались. Он взглянул на недавнего своего мучителя, тот лежал на спине, уставившись в одну точку. Вид у него был отрешённый, лицо бледное, искажённое страхом, узкие глаза расширились да так и застыли. Матвею на какое-то мгновение даже стало жаль его. Но лишь на мгновение. «Вот он тот, кто совсем недавно ради своего тщеславия мог унижать «салаг», - пронеслось у него в голове, - сейчас все поняли его подленькую душонку». После осознания этого страх начал отступать, пальцы разжались, дыхание стало свободным, и он с интересом огляделся. Матросы, как куры на шестке в курятнике, сидели на койках, поджав под себя ноги, словно боялись замочить их. Тревога ещё жила в их сознании, но ободрённые словами старшины они зашевелились, уже не боясь упасть в воду, тем более дифферент лодки выровнялся.
-Эх, кабы глубина поменьше, можно было бы выйти через торпедный аппарат, - мечтательно проговорил Матвей, вспомнив, как перед походом они отрабатывали выход наружу в лёгководолазном костюме через торпедный аппарат. Тогда они с Мишкой кое-как влезли в этот аппарат, представляющий собой трубу внутренним диаметром 53 сантиметра. Он с усмешкой вспомнил, какой страх охватил их, когда за ними закрыли крышку торпедного аппарата, и они очутились в темноте, как открылась передняя крышка, и их чуть не смыло водой назад к входной крышке. Как неловко ползли они к выходу и, выбираясь наружу, увидели тусклый свет сверху. Это был солнечный свет, рассеянный в воде. С каким радостным чувством они всплыли к нему.
- Если б не «бы» да «кабы», во рту росли б грибы, - передразнил его Мишка, прислушавшись к разговору и забыв о молитве. - Товарищ старшина! А всплыть-то мы сможем?
В этот момент освещение ярко вспыхнуло, видно где-то произошло замыкание, и отсек погрузился в темноту. Это продолжалось лишь мгновение. Включился аварийный свет, высветив испуганные лица моряков. Свет - вот что удерживало от паралича сознания и паники каждого из членов аварийного отсека.
- Всплывем, Мишка, обязательно всплывем!.. - уверенным тоном произнес старшина, хотя внутри его лихорадило от создавшейся обстановки. - Девчонки еще за нами побегают. Вот у тебя есть «боевая подруга»? - спросил он, взглянув на круглое курносое, в веснушках, а сейчас бледное лицо Мишки.
- Есть, - неуверенно протянул тот, и тут же цвет лица сменился: он покраснел.
Девчонки у Мишки не было. Острый на слова среди парней он немел при разговорах с особами противоположного пола. Может, немного деревенский вид, который смущал его, или что-то еще, но дальше объятий в темных местах дело не доходило.
- Ничего, братва, потерпите немного. Мы еще станцуем свой танец «яблочко»! - воскликнул старшина, и было видно при тусклом свете, как озорно сверкнули его глаза.
И этот блеск глаз вновь успокоил матросов. Только «годок» Рустам язвительно сквозь зубы произнёс, словно змея прошипела:
- Если на корм рыбам не пойдём.
Но его уже не воспринимали как члена единой команды и не обратили на его слова ни малейшего внимания.
Продолжение следует...