Автор текста: Глеб Жога
— Самоцветный камень очень похож на природу и вообще атмосферу места, в котором он добыт. У нас на Урале никогда не встретить камня типа танзанита, который переливается сумасшедшими цветами, как перья у попугая. Возьмите, например, южноамериканские камни — это же карнавал в Рио! Чукотские агаты — северное сияние в чистом виде, только застывшее. Наши самоцветы суровые, как уральская жизнь и уральская природа. Хотя и не такие суровые, как в Якутии, конечно.
Мы в личной мастерской Ивана Голубева, современного мастера-камнереза. Она плотно укомплектована разнообразным оборудованием: большими станками для распила глыб, бормашинами с бурами на любой вкус, есть даже 3D-принтер. Но материал все тот же, что и тысячелетия назад, — твердый цветной камень. Иван берет в руку небольшую незаконченную скульптуру, обрызгивает ее из пульверизатора — вода проявляет мелкие черты материала — и рассуждает дальше:
— Я считаю, что минералы — это тоже форма жизни. Они тоже рождаются, живут, размножаются, умирают. Просто у них отношения со временем совсем другие. Наша человеческая жизнь для агата настолько коротка, что он нас не замечает. И это не они медленные, а мы слишком быстрые.
Иван ссылается на Николая Рериха, который считал царство минералов равновеликим царствам растений, животных и людей. «Когда с камнем долго взаимодействуешь, то замечаешь эти эффекты, характерные для жизни. Например, в работе с металлом или древесиной, то есть мертвым деревом, такого нет. Камень живее, чем дерево. Работа камнереза в этом смысле больше похожа на работу садовника».
Как тут не вспомнить бажовский «Каменный цветок»!
Помимо своей личной мастерской Иван работает на еще одной площадке — в основанной им вместе с Григорием Пономарёвым студии «Святогор». Наряду с Камнерезным домом Алексея Антонова это крупнейший на Урале камнерезный коллектив, и Иван там директор. У себя в мастерской Иван в основном работает с монолитным камнем. В «Святогоре» немного другой формат: студия известна своими большими и сложными композициями в технике объемной мозаики. Скульптуры делаются из разных минералов, идеально подогнанных друг к другу в сложный рисунок.
— Когда работаешь с монолитом, надо с него просто убирать лишнее, но при этом глядеть, что с камнем происходит в момент резьбы, — это в большей степени индивидуальная работа. А принцип наборной скульптуры — проект, модель, которая реализуется по частям. Это более трудоемкая техника, она требует коллектива, в ней меньше творческой свободы, — замечает мастер.
Однако именно сложная объемная мозаика — отличительная черта современной уральской камнерезной школы. И сегодня мы переживаем бум развития этой техники, да и в целом уральского камнерезного искусства. Вопрос лишь в том, насколько долгим он окажется и как долго останутся актуальны причины, вызвавшие этот бум.
«Резьба из цельного камня — это, как правило, сложная импровизация. Предварительный эскиз можно сделать, только если камень очень хорошо прогнозируется, видно, как у него слои лежат. А если камень сложный, в нем возможны пятна, вкрапления. Невозможно заставить камень выдать то пятно, которое мастер вообразил у себя в голове. Поэтому сюжет может поменяться несколько раз. Главное — вовремя это понять, увидеть, ведь материал все время меняется при работе». Иван Голубев.
Резчик Его Императорского Величества
Художественная обработка камня — екатеринбургский специалитет. Камнерезную историю на Урале ведут от 1726 года. Екатеринбургский чугуноплавильный и железоделательный завод был основан в 1723 году (с этого момента начинается история города), и уже через три года сюда пригласили шведского мастера-резчика, в задачи которого входило развить и укоренить в Екатеринбурге камнерезное искусство.
В 1751 году открыли Екатеринбургскую гранильную фабрику — собственность императорского двора. Историк искусства Людмила Будрина — коллеги говорят, что мало кто в России знает столько о резном камне, как она — рассказывает, что по всему миру резьба по камню развивалась под патронажем сверху. Искусство — не самодостаточная отрасль экономики, и всегда нужен был меценат-заказчик.
К счастью, камень всегда был элементом престижа, и заказчики были.
В середине XVIII века объемы производства гранильной фабрики были огромные. Размеры изделий тоже. Ближе к концу века объемы уменьшились, зато сложность резко возросла. В начале XIX века резьба еще больше усложнилась: гранильные фабрики стали сотрудничать с Академией художеств. А двести лет назад у камнерезного искусства окончательно закрепляется статус: предметы из камня стали обязательными имиджевыми дарами у императорской семьи.
Гранильная фабрика очень мало продавала частным лицам — им было не по чину. Но уже вызревал класс буржуазии, который тоже хотел причаститься к цветному камню. Частное каменное производство взорвалось после отмены крепостного права. За 1861 год фабрика потеряла почти половину личного состава — мастера ушли работать на вольные хлеба.
Жили мастера весьма неплохо. Кустари делали высокотехнологичные вещи европейского уровня. На рубеже XIX—ХХ веков они сотрудничали с фирмой Карла Фаберже в Санкт-Петербурге и с наследниками Луи-Франсуа Картье в Париже. Крупнейшая екатеринбургская фирма Алексея Денисова-Уральского была одним из основных конкурентов Фаберже на русском и европейском рынке.
После революции 1917 года мастера разбежались кто куда. Гранильную фабрику в Екатеринбурге закрыли и даже собрались распродавать ее имущество. Но вовремя одумались: поняли, что продукция фабрики может стать источником экспортных доходов. Поэтому с начала 1920-х стали выпускать массовые ювелирные вставки из демантоидов, изумрудов, аметистов, топазов. Это спасло фабрику.
Ренессанс цветного камня на Урале начался в середине 1930-х годов. К тому времени сложилась новая империя, но привычки остались старые. Камнерезные изделия вновь приобрели дипломатическую и идеологическую функцию. К тому же, в 1930-е в СССР резко возрос интерес к краеведению и рабочему фольклору. В Челябинске и Свердловске были опубликованы несколько сборников воспоминаний камнерезов. А в 1939 году вышла «Малахитовая шкатулка» Павла Бажова. Книга очень быстро стала популярной, а сам Бажов в 1942 году получил Сталинскую премию.
Во время Великой Отечественной гранильщики переключились на хрустальные стекла для оптических приборов. Однако уже в 1946 году прошел первый набор студентов-камнерезов в новое художественно-ремесленное училище № 42, которое сейчас известно как «Рифей», — главную кузницу камнерезных кадров.
Гранильная фабрика (за ХХ век ее несколько раз переименовывали: «Русские самоцветы», «Свердловская гранильная фабрика», «Уральские самоцветы») и новая художественная лаборатория «Уралкварцсамоцветы» снова стали обслуживать столичный имиджевый заказ. От Китая до США — все главы государств получили по каменной шкатулке от «Уральских самоцветов».
Читайте продолжение - https://bombus.me/think/1221-on-vam-ne-danila
Подписывайтесь на нас в соцсетях:
https://www.facebook.com/MediaBombus/
https://vk.com/media_bombus
https://www.instagram.com/media_bombus/
https://twitter.com/bombusme
https://t.me/bombusme