Октябрь-декабрь 2019
Здесь стоит обратить внимание на первый роман Ханьи Янагихары "Люди среди деревьев", чтобы сравнить его с "Маленькой жизнью" и понять, как вырос автор; неоднократно рекомендованный Юрий Буйда, Владимир Войнович "Москва 2042" - для тех, кто не читал, Даниил Гранин "Мой лейтенант", рассказы Дениса Драгунского.
Октябрь
Юрий Буйда. Синяя кровь
Не побоюсь сравнений, но Буйда (сужу по двум прочитанным книгам) - русский Маркес. Никогда не думал, что из нашей действительности, особенно почти современной, можно сделать магический роман.
Кадзуо Исигуро. Остаток дня
"Остаток дня" - третий роман Исигуро. Он вышел в свет в 1989 году и был удостоен Букеровской премии. Роман настолько "английский" (неспешный, многословный, с минимумом диалогов), что читаешь его, слегка позевывая. Кстати, по книге снят фильм с Энтони Хопкинсом и Эммой Томпсон. Знакомство с Исигуро, как мне кажется, надо начинать с другого романа - «Не отпускай меня».
Виктор Ерофеев. Розовая мышь
"Розовая мышь" - тот самый случай, когда книга тебя бесит, местами от нее мутит, периодически ее хочется бросить, но дочитываешь до конца. И не потому, что она вся такая противоречивая или вся такая глубокая. Просто следишь за тем, сможет ли Ерофеев выдать русскую версию "Алисы..."?!
Стивен Фрай. Моав - умывальная чаша моя
Фрая когда-то читал и смотрел, но писатель он все-таки не мой. Юмор его и ироничность стиля ценишь, но не восторгаешься. Хотя понимаешь, что сам он из редкой породы людей, наделенных талантом сверх меры: интеллектуал, актёр, писатель, комик.
Ханья Янагихара. Люди среди деревьев
«Люди среди деревьев», конечно, не настолько пронизывающая вещь как «Маленькая жизнь», но тоже хороша. Дебютный роман Ханьи Янагихары начинается с сообщений прессы о громком процессе: нобелевского лауреата обвиняют в педофилии. Но в мемуарах самого обвиняемого учёного вся его жизнь выглядит совершенно иначе.
Владимир Войнович. Москва 2042
"Москву 2042" Владимир Войнович написал в 1986 году, а в ней есть такие точные попадания в современность, что диву даешься. Первое (и самое главное, конечно): что бы мы у себя не строили, исходя, естественно, из самых лучших побуждений, всякий раз выходит прямо противоположное.
Ноябрь
Андрей Геласимов. Рахиль
Местами «Рахиль» отчётливо напоминает «Осенний марафон»: та же филологическая канва и те же перипетии с обманываемой женой и молодой любовницей. Но почему-то не трогает ни история, ни ее развитие. Хотя автор-то хороший.
Дэвид Питерсон. Искусство создания языков
Дэвид Питерсон (в интернете он Петерсон) - автор дотракийского языка. Языка, на которого говорят герои «Игры престолов». В мировой кинопрактике это первый случай, когда режиссер сериала решил озвучить персонажей их «родной» речью. В объявленном конкурсе победил лингвист Дэвид Питерсон, который и до этого занимался конструированием языков («конланг» называют эти искусственные образования). В своей книге Питерсон рассказывает не только о дотракийском. Это фактически инструкция по созданию языка.
Павел Ковалевский. От Ивана Грозного до Павла I. Русские цари глазами психиатра
От книги с таким громким названием ждешь каких-то сенсаций. А их там нет. Как нет, собственно, и диагнозов. Есть только размышления на тему: а что могло повлиять на психику царствующих особ. Основной посыл (прямо скажем, незатейливый) - дурная наследственность, воспитание (точнее, его отсутствие) и влияние окружения.
Андрей Геласимов. Холод
Не мой писатель. Нравоучительный мотив прямо на поверхности - раз, от общения героев - постоянное ощущение даже не мелодрамы, а поселковой самодеятельности - два, поведение героя никакая логика не объясняет - ни трезвая, ни пьяная - три, да и сам роман выстроен по синусоиде - то подъем, то провал... даже рекомендовать не буду...
Братья Стругацкие. Гадкие лебеди
В детстве и юности Стругацкие прошли мимо. Нынешнее знакомство оставляет двойственное впечатление. С одной стороны, осознаешь, что у писателей и свой стиль, и язык, и свои миры, и даже очень частое попадание в современную повестку. С другой, отчетливый привкус - не хочу сказать нафталина, но 60-х - точно. Это вот как читаешь кого-то из европейских писателей середины века и понимаешь, насколько это сообразно именно тому времени - и по сюжету, и по манере изложения.
Декабрь
Даниил Гранин. Мой лейтенант
Если бы "Мой лейтенант" вышел не в 2012-м году, а десятилетием, а то и двадцатилетием раньше, ей цены бы не было. Гранин решил рассказать правду о войне и отчасти о себе. То, что видел сам, то, что пережил его герой (и хоть это не автобиография, но очень и очень близка к ней). Здесь никаких победных реляций, только горькое недоумение: как мы смогли победить - при таких исходных данных, как мы выжили - в таких условиях, как жили - в постоянном вранье, что я за человек, где я сам, а где тот самый лейтенант Д.?
Слава Сэ. Сантехник с пылу и с жаром
В литературу можно прийти по-разному. Пути тут неисповедимы. Можно долбить редакции своими рукописями и ничего не добиться, а можно сидеть в уютном бложике и пописывать небольшие, но очень смешные рассказики, и редакция сама предложение сделает. Последняя история ровно про Славу Сэ, он же Вячеслав Солдатенко, русскопишущий автор из Латвии. Автор пишет легко, без нравоучений и, главное, смешно.
Джордж Оруэлл. Дни в Бирме. Дочь священника.
Для российского читателя Оруэлл - это прежде всего "1984" и отчасти "Скотный двор". Может быть, кто-то вспомнит "холодную войну", определение отношений между Западом и Востоком, придуманное именно Оруэллом. Хотя и другие его книги не менее достойны внимания.
Фэнни Флэгг. Дейзи Фэй и чудеса
Книги Фэнни Флэгг так и хочется назвать розовыми соплями, но язык не поворачивается. Всякий раз она находит такой баланс хорошего и плохого, что до карамельной приторности ее романы не доходят. Герой получает определенную дозу испытаний и получает в итоге заслуженную награду: именно то, к чему стремился.
Денис Драгунский. Господин с кошкой
Суперкороткие рассказы сына того самого Драгунского, который «Денискины рассказы». Поначалу восторгаешься сжатостью текста и плотностью мысли. Потом устаёшь. Хороши, наверное, в журналах, ближе к концу.
Роман Сенчин. Квартирантка с двумя детьми
После «Елтышевых» зарекался Сенчина читать вообще. «Квартирантку» взял, думая, изменился: столько лет прошло. Нет, не изменился. Верен себе писатель. Мрак кромешный и ад прижизненный.