Двухтысячные
Девяностые прошли для меня какими-то короткими стычками на улицах с людьми, которых потом становилось все больше: с нервными самовлюбленными гражданами с оголенной нервной системой, которой причиняло боль все, вообще все. Граждане не знали, откуда и куда они идут и едут, не задумывались, зачем они здесь, эти господа мыслили категориями стоимости автомобиля, одежды и разных других аксессуаров одноклеточного существования.
В двухтысячных по определенным причинам мне пришлось с неохотой перебраться в Москву. В Москве как всегда все было немыто и расколото. Улицу неподалеку от дома, где я проживал, нормальную, обычную улицу, одна знакомая прозвала Собачьим бульваром за то, что по весне улица страшно воняла собачьими экскрементами, накопившимися за снежные месяцы и выходящими теперь наружу вместо подснежников. Хотя буквально через дорогу было довольно обширное пространство, жители окрестностей выгуливали питомцев у себя под окнами. Кто чем согрешает, тот тем и наказывается, - сказал апостол и был прав. Эта улица стала для меня мерной линейкой общественной московской жизни, и линейка меня ни разу не подвела.
Каждое утро в радикальную рань я поднимался с постели и отправлялся на пустырь, в небольшую рощицу, чтобы провести там тренировку, предваряющую мой рабочий день. Так прошло несколько лет. В наиболее суровые заморозки я занимался несколькими этажами выше в общем коридоре.
И такая жизнь в какой-то момент меня несколько достала.
Я уволился с работы, переехал в другой дом на другом конце города и поступил в институт. Пришлось найти малооплачиваемую работу, чтобы иметь возможность учиться, и я учился и работал.
Работа не давала ничего, кроме разочарований. Согласитесь, работа оператора по вводу данных - труд нелегкий и слишком уж дешевый. Становилось очевидно, что перспектив улучшения качества жизни здесь не предполагается, и это спровоцировало дополнительный поиск. Я прошелся по разным собеседованиям, брали меня почти везде, и, закрыв практикум по замещению вакантных должностей, следовало бы сделать шаг решительный и выбрать, в конце концов, что-нибудь стОящее. Но все внутри будто говорило: это не твое, и это не твое. И в самом деле, рабочие места походили друг на друга больше чем памятник Пушкина на оригинал, учеба отнимала время, а тренировки оставались максимально приоритетными, так что в итоге я как бы даже уступил призывам одного приятеля и взял в ученики его протеже. За десяток-полтора лет я совершенно разучился преподавать, и на второй тренировке сломал новому ученику ребро. Но он оказался человеком не то настойчивым, не то таким же прохудившимся на голову, как я, только все с этого времени шло неплохо, и мои доходы установились на уровне безутешной работы оператором, только работал я теперь два раза в неделю по полтора часа.
А после постепенно и довольно медленно зал обрастал другими учениками из разных сфер, пришедших исключительно по рекомендации знакомых. Таким образом, на тренировках присутствовало человек до десяти, что не сильно сказалось на доходах, поскольку я несколько снижал входной порог для новоприбывших, а для уже притершихся учеников оплата была снижен и вовсе довольно ощутимо. Мне казалось, что старики должны заниматься за счет чайников, поскольку заслужили это своим усердием. А чайники должны больше стараться. Оплата зала съедала крупную сумму, плюс официоз потребовал специального бухгалтера. В общем, мне оставалась едва ли половина от получаемых средств, но я был вполне доволен и зарабатывал дополнительно на выездных семинарах на открытом воздухе, которые всегда считал важной практикой, дающей реальное представление о возможностях учеников вне зала.
Так прошло несколько лет, институт был окончен, но я уже не делал попыток найти теплое место под офисным искусственным солнцем, резонно решив, что для чего родился, для того и пригодился, а сверх того - лукавство и самообман.
Хорошо мотивированные бойцы воспитывались быстро, и мы порой выезжали на спарринги в другие клубы, а порой принимали гостей и у себя. Наш клуб так и оставался невидимым на фоне других, и, думаю, это было к лучшему. Были предприняты пара попыток несколько открыться общественности, для чего был сделан сайт, но без СЕО это все лежало на пыльных полках интернета и проявляло себя только как вялый междусобойчик.
После того, как меня как-то раз приняли в одно московское отделение полиции, я стал несколько более осторожным, хорошо убедившись в том, что свобода осталась в девяностых, а этот новый по-старому мир опять сильно напоминает умершую Совдепию, но как бы снова воскресающую, однако за неимением силы божественной, воскресающую в качестве уродливого зомби, уже совсем безумного и неуправляемого, пожирающего мозги прямо как в худом кино.
В отделении я провел трое суток в камере, по стенам которой весело сочилась влага, где не кормили и не поили, а редкий выход в туалет можно было считать удовлетворением как низменных потребностей, так и развлечением, совмещенным с водопоем из-под крана.
В соседней камере все время кого-то били. А я сидел с представителем одной кавказской республики, убившим своего земляка год назад, а по прошествии года осознавшим, что в манящий кавказский рай его не пустят как скандалиста и забияку. В итоге гражданин явился с повинной к родне убитого, где человек пятьдесят родственников избивали и издевались над борцом за чистоту своей нравственности, а дело окончилось сдачей многострадального гражданина в полицию по месту совершения преступления, где он не без интереса ожидал решения своего вопроса. Друзья, как-то отыскавшие меня, на второй день передали мне немного еды, которая, естественно, была разделена между мной и кавказским пленником, результатом чего явились клятвы и уверения в нашем братстве навсегда.
Следователь с любопытством тестировал меня на предмет фабрикации дела из доступных висяков, но в итоге ощутил, видимо, во мне родственную душу, неприкаянную в недобрый век и оттого особо ранимую, и выпустил меня на все четыре стороны, очевидно, решив повесить незакрытые дела на другого милого господина с незамутненным наивным взглядом.
Убедившись окончательно в своих правах, сросшихся скорее с обязанностями, чем с чувством уверенности и стабильности, я стал аккуратнее со все более озлобляющимся мужским народонаселением, угрюмо штурмующим метро в часы пик, и если случались у меня стычки, я стандартно сводил их на нет, особенно когда видел приближение серых фуражек, вырастающих из-под земли и бегущих навстречу новому заработку в виде несложного вымогательства или даже новой звездочки, если сильно повезет.
Прошло время, когда если ты был прав, то правым и оставался. Теперь не только остатки достоинства и боевой доблести следовало засунуть в жёлудь, но лучше бы и вовсе стать невидимым. Однако, как высказал старик Лао, на цыпочках долго не простоишь, и это социальное напряжение меня совсем уже достало. И пришлось задуматься над тем, что нужно было сделать уже десяток лет назад: уехать в какую-нибудь тихую и уютную страну без имперских замашек, вычищающих карманы безмолвных граждан, которые терпеливо запивают радость вставания с колен водкой и демонстрируют слияние с политикой партии в гопнических потасовках.
Плейлисты Youtube-канала Martial Arts bg: https://www.youtube.com/channel/UCfFgqMO2ZuALVbAtE6Oc01g/playlists?disable_polymer=1
Канал лаофэн цюань на Ютюб: https://www.youtube.com/channel/UC2PBE4GLmDm4Bjslp036PAg?view_as=subscriber
Уроки Лаофэн-цюань: https://boosty.to/lao
Уроки ТКБИ и другие уроки боевых искусств: https://www.patreon.com/mabg
Telegram - https://t.me/MartialArtsBG
facebook: https://www.facebook.com/groups/238736936647161/?ref=bookmarks
Связь: atrakisky@gmail.com