ДЖЕЛАЛОБАД (часть 1)
В начале февраля 1984 года, наша Витебская 103 ВДД собралась в рейд к границе с Пакистаном, в Джелолабад. Такое ощущение, что первым об этом узнал «Пинц» – Сашка Колесников - медбрат нашей пятой батареи «НОНА» 1179 артполка, самый пронырливый и хитрокопчиковый человек не только нашей батареи, но и кажется, всей дивизии. Парень, у которого буквально везде были земляки и просто нужные и хорошие люди. Достать он мог все, узнать – тоже все. Афошки на чеки поменять - пожалуйста, чеки на афошки – тоже нет проблем. Чешский дипломат – на дембель – только запишись. Идеальный посредник. Пик карьеры был, когда он, будучи сержантом нашего артполка полка, устроился в штат чекового магазина в соседнем 350 полку. Должность до такой степени хлебная, с точки зрения солдата-срочника, что даже не завидно. Мало того, что все товары на выбор во времена сплошного дефицита, так еще и выход в город с территории части для сопровождения товара или продавщиц. По пути можно в дуканы заглянуть, а там купить-продать можно буквально все: часы с калькулятором, электронику, джинсы и т.д. Отношение к Пинцу у нас было настороженное – вроде нужный персонаж, а что ждать от него, не известно. Его успехи на почве коммерции нас ревниво не радовали, а провалы вызывали болезненное любопытство. Как же он зараза опять выкрутится. Провалы иногда были просто дикие. Например, как-то между рейдами, «Пинц» взял для обмена на чеки ВПТ 20 000 афошек в какой-то роте полтинника, а это, за сам факт хранения – трибунал, так как « афгани» у солдат могут появиться только в результате мародерства или продажи имущества части. Так вот, положил Пинц эту прорву денег, а это около тысячи чеков Внешпосылторга по местному курсу, в бронежилет на место вынутой титановой пластины и отправился с продавщицей из чекового магазина в Кабул. Но не повезло ему сильно в этот день, нарвался на комендантский патруль во главе с самим комендантом Кабула, которого очень заинтересовал этот хитромудрый ордер – продавщица и солдат без офицера. В результате – обыск, изъятие денег из тайника и сдача в комендатуру. Автомат тоже отобрали и радостно побежали разбираться, созваниваться, откуда такой хитрый взялся.
Вечером. Почти ночью Пинц прибежал ко мне в каптерку и попросил приютить на ночь. Из его рассказа выяснилось, что пока комендачи отвлеклись, он стырил у них свой автомат и ползком пробрался к двери, а дальше огородами, огородами и бегом в часть. Шуму было много, но фигуранта нет, автомата нет, остались деньги, которые он как-то потом через земляков умудрился вытащить. А иначе – труп без разговоров. Пацаны бы не простили. При зарплате солдата 6.50 чеков в месяц, 1000 чеков очень большие деньги. Комбат же наш отыгрался на нем по-своему. Давно уже в части нужно было вырыть длинную канаву для прокладки кабеля. Длиной около 200 метров, глубиной метр и шириной – в лопату. Срок Пинцу дали до вечера. Не успеет – трибунал. Успеет – косяки все спишут. Успел, зараза! Сбегал в какую-то часть к саперам и приехал на бронированном траншеекопателе. К вечеру канава была готова! Воодушевленный благополучным разрешением своих проблем «Пинц» притащился ко мне в каптерку и стал благодушно мечтать о том, что в его жизни не хватает для полного счастья. Нужно ему иметь свой уголок – и моя каптерка подходит для него просто идеально. Мой пример ему нравится: ночую тут, на зарядку хрен выгонишь, на вечернюю поверку, и то не хожу, в общем, не служба, а мечта. Я ему поддакивал и сочувствовал и одновременно осознал, что у меня ПРОБЛЕМА – меня хотят выселить с теплого места. Хотя ночевал я в каптерке, потому что их иногда грабили. На зарядку меня просто не могли разбудить, т.к. я изнутри закрывался. А на проверку не выходил, потому что было распоряжение по части, чтобы радисты ночью сидели с рацией на дежурном приеме. Короче, с местом каптерщика я расставаться не хотел. Нужно было что-то срочно придумать.
На следующий день я решил действовать. Тем более и случай подвернулся. В часть пришла большая колонна с боеприпасами. Всех на разгрузку! Прибегает ко мне старший лейтенант – Троцевский и с порога:
- Чего сидишь? Быстро в колонну, на разгрузку.
- Товарищ старший лейтенант, мне прапорщик Тулупов поручил сделать полки для вещей. Срочно нужны ящики снарядные. Вы же на артсклад идете, может захватите?
Троцевский подвоха не почуял. Так как солдат сам себе не может назначить объем работы, да еще очень большой, да еще нужный и срочный.
- Хорошо, работай.
Начал работать. Перекладывать, разбирать, ломать старое. Через тридцать минут заскакивает мой взводный – прапорщик Тулупов.
- Ты что здесь? Быстро колонну догонять!
- Товарищ прапорщик, мне старший лейтенант Троцевский поручил стеллажи сделать! Обещал на обратном пути ящиков снарядных принести.
- А, ну если так, то дерзай.
Фу! Пронесло! Пусть теперь, если захотят, пусть сами разбираются, кто первым поручил. Так у меня появился почти официальный статус каптерщика. А для Пинца с его мечтами – жест от локтя.
Через неделю у меня появился задумчивый Пинц и говорит:
-Как ты это сделал? Ведь у меня ничего не получилось. Три подхода с разных сторон делал – ответ один: «У нас уже есть каптерщик, зачем же его менять». Уважаю, недооценил я тебя – обошел на повороте. Если что – сделай лишнюю полку с матрасом, чтобы перекантоваться иногда.
- Да без проблем. Сделаю. Заходи.
- Знаешь. Меня называют самым хитрым бойцом дивизии, но так изящно меня еще не обставляли. Не ожидал.
И вот Пинц узнал новость – большой рейд на Джелалобад в начале февраля 1984 года. Наша батарея не идет. Остается в караулах. Ну не идет и не идет – не больно и хотелось.
- Ты не понимаешь! Все пойдут в караулы на два месяца. Два часа спишь – два часа стоишь. И так два месяца. Чокнешься. А в Джелалобаде сейчас жара, грейпфруты созрели. В рейде – сплошные прочески, в горы лезть не надо, по долинам пойдем – я все узнал! И со старлеем из 6-ой батареи уже договорился, что мы с ним идем. Я летом с ним ходил – мужик нормальный, без закидонов.
Грейпфрутами он меня конечно убил. Я ведь не знал, что это такое. Мне казалось, что это такой апельсин размером с дыню. Очень захотелось попробовать. Да и «прочески» – это тебе не по горам скакать. В общем, согласился, и пошел добровольцем на войну.
Первым делом я обшил невзрачным чехлом свою радиостанцию Р-107 М, чтобы на фоне рюкзаков солдатских не очень сильно выделяться, а антенну согнул, чтобы не торчала, потому что духи первым делом выбивают саперов, офицеров и связистов. Нашил карманов, сделал ватные плечи на лямках, внутри которых сделал скрытые кармашки – вдруг в рейде денежка попадется. Сшил себе лифчик под четыре рожка, из противогазных сумок. В общем, укомплектовался по максимуму.
В ночь перед рейдом все группы сидели в казармах. Лежим и мы на кроватях. Постели скатаны, в ногах вещи, Тулупов включил песни «Каскада» на своем «Панасонике». Часов до трех ночи релаксировали. Потом поднялись и пошли на аэродром к своим ротам. Я, Пинц и старлей Задорожный – будущий Герой Советского Союза, правда посмертно, и через год.
На аэродроме меня ждала неожиданно бурная встреча. Оказалось, что я опять иду с четвертой ротой полтинника, чему они, как выяснилось, несказанно рады. В последний месяц в роте были большие потери. И буквально перед рейдом ребята хорошо посидели, покурили и решили понять, почему им так не везет. И вспомнили, что когда я ходил с ними в рейд, потерь не было. Когда ходил с другими ротами – у них тоже не было. И они решили, что я своего рода талисман удачи. Увидеть меня с другим командиром из другой батареи они не ожидали. Сначала все загалдели, бросились обниматься, а в конце попытались подбросить меня вверх. Я вырвался, говорю: «Вы что, охренели? Я тоже, конечно очень рад, но давайте-ка колитесь, что случилось?». Те радостно согласились и все объяснили. Короче, я не знаю, что они там курили, но я понял, что у меня опять проблема. В перспективе, чем большая задница будет корячиться, тем больше вероятность, что меня туда засунут. Не х-о-ч-у! Убедить бойцов, что это случайность, у меня не получилось, оказалось, что они следили за мной и сравнивали какие потери были, когда я ходил с ротой и, когда меня в рейде не было. А буря эмоций объяснялась просто. Увидев фамилию Задорожный, думали, что с ними идут совсем другие. А тут – мы, хрен закрасишь. Радость - то какая!