Хорошо в деревне летом, чистый воздух, свежий ветер. Выйдешь утром на крыльцо - аромат цветов в лицо...
- Позволь мне, пожалуйста, немножко познакомить тебя с моим миром, - попросила девушка, - раз уж у нас так успешно произошло погружение в твой.
Коля ей милостиво позволил. Их окружали непередаваемый покой и гармония, и природная тишина: жужжали и стрекотали насекомые, ветерок шуршал в листьях. Они разместились на траве в тени деревьев: Коля лег, подложив левую руку под голову, Алина села, прислонившись к стволу дуба.
- Только с одним условием, - предупредила она, - если я три раза подряд промахнусь и стихотворения не покажутся тебе интересными, то ты честно мне об этом скажешь и мы прекратим. Ты не должен слушать меня только из вежливости.
Такое условие пришлось Коле по душе, он подумал, что все не так плохо, как он ожидал, а еще - что Алина раз за разом приятно его удивляет. Однако, чего он совсем не ожидал, так это того, что стихи ему в самом деле понравятся.
- Это мое любимое у Мандельштама, - предварила свое чтение Алина, смущенно краснея. - Оно немного... откровенное, зато в нем проявляется такое сильное чувство... - и она начала читать:
Я наравне с другими
Хочу тебе служить,
От ревности сухими
Губами ворожить.
Не утоляет слово
Мне пересохших уст,
И без тебя мне снова
Дремучий воздух пуст.
Я больше не ревную,
Но я тебя хочу!
И сам себя несу я,
Как жертву, палачу.
Тебя не назову я
Ни радость, ни любовь,
На дикую, чужую
Мне подменили кровь.
Еще одно мгновенье -
И я скажу тебе:
Не радость, а мученье
Я нахожу в тебе,
И словно преступленье,
Меня к тебе влечет
Искусанный, в смятенье,
Вишневый нежный рот.
Вернись ко мне скорее,
Мне страшно без тебя,
Я никогда сильнее
Не чувствовал тебя,
И все, чего хочу я,
Я вижу наяву.
Я больше не ревную,
Но я тебя зову.
Начав тихо, осторожно, дрожащим голосом, Алина постепенно вошла в роль, и к концу стихотворения она уже звучала энергично, горячо, страстно - под стать настроению этого произведения. Надо признать, Колю тоже немало смутило содержание и формулировки, но в этих строках ощущалась такая сила подлинного чувства, что она невольно подчиняла слушателя. Какое-то время после декламирования Алина сидела молча, сосредоточенно глядя в книгу, и на щеках ее играл яркий румянец. Коля тоже долго не мог прийти в себя под впечатлением от услышанного.
- Хорошее стихотворение, - наконец выдавил он, сев. - Честно говоря, я не ожидал, что ты прочитаешь мне что-то подобное.
- Значит, попала? - с надеждой спросила Алина.
- В десятку! - усмехнулся Коля. - У тебя еще что-то подобное заготовлено?
- Не совсем, - уклончиво ответила девушка, снова открыла книгу и заговорила сразу с выражением:
Душа моя угрюмая, угрозная,
Живет в оковах слов.
Я - черная вода, пенноморозная,
Меж льдяных берегов.
Ты с бедной человеческою нежностью
Не подходи ко мне.
Душа мечтает с вещей безудержностью
О снеговом огне.
И если в мглистости души, в иглистости
Не видишь своего,-
То от тебя ее кипящей льдистости
Не нужно ничего.
На этот раз Коля был сокрушен силой искусства не так катастрофично, но снова заворожен.
- Как ловко этот автор играет словами! - восхитился он вполне искренне. - Что-то я не припомню, чтобы нам в школе читали нечто подобное. Больше всплывают какие-то перчатки, ананасы в шампанском, и еще широкие штанины...
Алина рассмеялась:
- Есть, конечно, и такое, но это еще не вся поэзия. А это Зинаида Гиппиус, ее в школе практически проходят мимо. Она очень сильна, хотя и растратила часть таланта на войну с большевиками. Впрочем, как многие тогда, потому что им всем досталось на орехи.
- А ты как относишься к революции и последующим событиям? - поинтересовался Коля. Ему и в голову не могло прийти, что с Алиной можно обсуждать подобные вещи.
Девушка пожала плечами:
- Это очень сложный вопрос. Может быть, пару лет назад я сказала бы, что резко негативно, а теперь не знаю. Слишком много в этом нюансов. Начиная построением промышленности за 15 лет и победой в Великой Отечественной войне, с одной стороны, и заканчивая ГУЛАГом, и Гражданской войной, и прочими подобными вещами с другой. А самое главное - что мы уже никогда не узнаем, что и почему происходило на самом деле, потому что историю пишут победители, а это все прошло безвозвратно.
Коля слушал ее затаив дыхание, буквально не веря своим ушам.
- Откуда ты взяла все эти суждения? - спросил он удивленно.
- У меня мама историк, - смутилась Алина. - Рассказывает иногда разные штуки: исследования, там, всякие, статьи читает.
- Как может быть человеку с таким умом скучно хоть где-нибудь? - нахмурился Коля.
- Ну просто я экстраверт, - пожала плечами девушка и опять зарумянилась. - Мне хочется общения, и внимания.
- А почему ты в городе не осталась? - поинтересовался Коля.
- Мама отправила, - просто ответила Алина. - Не доверяет, но сама, конечно оправдывает себя тем, что мне надо приобщиться к жизни на земле.
- И как тебе эта жизнь? - напряженно спросил Коля.
Алина улыбнулась:
- Сейчас уже намного приятнее.
- Но, держу пари, больше ты сюда ни ногой, - предположил Коля.
- Без тебя - точно, - смущенно кивнула девушка.
Коля с отчаянием ощущал, как в груди против его воли разгорается огонь...
- Придется в следующий раз заранее созвониться, - невозмутимо продолжала тем временем Алина, - чтобы я не оказалась тут одна, без твоего покровительства...
- За год у тебя еще десять раз планы поменяются, - безнадежно махнул рукой Коля.
- Я не так ветрена, как кажется на первый взгляд, - скромно возразила Алина. - И потом, можно ведь и на зимних каникулах приехать...
Все равно, полгода - это целая вечность! Эта вечность, конечно, преодолима, если знать, что потом разлука закончится, но как жить от каникул до каникул? Это невозможно, так легко сойти с ума... Коля мысленно обругал себя: неужели он уже увлекся? Этой глупышкой, не приспособленной к жизни в реальном мире, беспомощной, хорошенькой, по-детски милой и непосредственной... неужели он позволил себе увлечься?
- Что там у тебя еще? - спросил он поспешно, чтобы переключиться с этих тревожных, пугающих его мыслей.
- Еще одно Гиппиус, - с готовностью откликнулась Алина. - Очень оригинальное... Называется "Она".
В своей бессовестной и жалкой низости,
Она как пыль сера, как прах земной.
И умираю я от этой близости,
От неразрывности ее со мной.
Она шершавая, она колючая,
Она холодная, она змея.
Меня изранила противно-жгучая
Ее коленчатая чешуя.
О, если б острое почуял жало я!
Неповоротлива, тупа, тиха.
Такая тяжкая, такая вялая,
И нет к ней доступа - она глуха.
Своими кольцами она, упорная,
Ко мне ласкается, меня душа.
И эта мертвая, и эта черная,
И эта страшная - моя душа!
На последней строчке Коля даже вздрогнул.
- Как жутко, - пробормотал он. - Да, надо полагать, эта женщина жила богатой духовной жизнью, раз так определяла свою душу. А почему она писала от имени мужчины?
Алина пожала плечами:
- Был у нее такой период. Может быть, она боялась, что женщину не признают талантом? Времена-то еще темные были.
- А ты, значит, феминистка? - уточнил Коля.
- Неет, - улыбнулась Алина, - но мне не очень нравится дискриминация по половому признаку, когда я не могу достичь в чем-то успеха просто потому, что я женщина и меня туда не пускают.
- Ведь это не просто так, - возразил Коля. - Это обусловлено качествами и возможностями женского тела и психики.
- Что в женском теле мешает ей быть поэтом? - нахмурилась Алина.
- Насчет поэзии я не знаю, - покачал головой Коля. - Я считаю, например, что укладывать асфальт - это мужское дело, и воевать. А воспитывать детей и готовить еду - женское.
- С первым пунктом согласна, - кивнула девушка. - Но у меня полно знакомых мальчишек, которые любят готовить.
- Вмени им это в обязанность, - усмехнулся Коля, - и сразу разлюбят.
- Есть же повара в ресторане - мужчины, и немало...
- Это немного другое, - дернул плечом Коля. - Это их битва.
- Мы зашли в тупик, - заметила Алина. - Вывод, как всегда: каждому свое.
Коля вдруг, повинуясь какому-то безотчетному порыву, пересел к Алине под дерево. Она с интересом и ожиданием посмотрела на него. Чтобы избежать неловкости, Коля взял у нее книжку поэзии, заодно как бы невзначай осторожно дотронувшись до ее тонкой, нежной руки. Его разум снова принялся трубить тревогу, но вся остальная часть его сущности отчаянно требовала еще прикосновений... Он полистал книгу, судорожно соображая, как бы можно было получить немного физического контакта с Алиной без катастрофических последствий, но тут она сама ему помогла: заглянула через плечо, положив на него ладошку и прислонившись щекой. По телу Коли побежали мурашки, кровь устремилась в живот, голова кружилась. Поцеловать ее... всего один раз, в щечку, один раз, невинно, по-дружески... какой самообман! Алина пролистала несколько страниц в книге, касаясь его руки так нежно, что у него темнело в глазах, и указала на какое-то стихотворение. С большим трудом взяв себя в руки, Коля стал читать срывающимся голосом:
Нежнее нежного
Лицо твое,
Белее белого
Твоя рука.
От мира целого
Ты далека,
И все твое -
От неизбежного.
От неизбежного -
Твоя печаль,
И пальцы рук
Неостывающих,
И тихий звук
Неунывающих
Речей,
И даль
Твоих очей...
- Это Мандельштам, - тихо сказала Алина почти на ухо Коле, отчего снова по спине его побежали мурашки, - Нестле у него, так сказать, позаимствовало, - она усмехнулась.
- Я не смотрю телек, - в тон ей ответил Коля, - не смогу оценить масштаб их коварства.
- Чем же ты занимаешься по вечерам? - скорее заинтересованно, чем удивленно спросила Алина.
- Ни минуты свободной нет, - улыбнулся Коля. - Точнее, их нет на всякую ерунду вроде телека или соцсетей. А на друзей всегда найдется, - он почувствовал, как бешено стучит его сердце и ускоряется дыхание. - Если бы ты собралась приехать в Краснодар...
Девушка ласково посмотрела на него.
- Я тоже была бы рада принять тебя у себя в гостях, - сказала она. - Жаль, что мы живем так далеко...
- Не так уж и далеко, - пожал плечами Коля. - Смотря с чем сравнивать...
- Спасибо тебе огромное, - уже без всякого стеснения положила Алина голову ему на плечо.
- За что? - хрипло спросил он, с трудом сдерживаясь.
- За все. За этот день, за то что нянчишься со мной, и защищаешь, и помогаешь стать настоящим человеком...
Она, видимо, решила "добить" его - повернула голову, опершись ладошками о его плечо, и поцеловала в щеку. Коля был в одном миллиметре от того, чтобы отпустить стоп-кран и кинуться в этот омут с головой, но тут он заметил, что солнце начало клониться к западу, и на поле легли длинные тени.
- Бабушка, наверно, совсем меня потеряла, - сдавленно пробормотал он.
- Тогда поехали, - невозмутимо проворковала Алина.
Коля внимательно посмотрел на нее - интересно, что она думает обо всем этом? Ведь и дураку ясно, что между ними что-то происходит, вернее не что-то, а совершенно очевидная взаимная симпатия, но он упорно уклоняется от решительных слов и действий... Однако Алина не подавала виду, что разочарована его пассивностью. Они быстро собрали вещи, уселись на скутер и двинулись в обратное путешествие. Коля, кажется, готов был так ехать вечно, чувствуя, как алинины руки обнимают его за талию. Они молча миновали ухабистую проселочную дорогу, выехали на шоссе и очень скоро вернулись в свою деревню. Когда Алина слезла с заднего сиденья и встала перед ним, чтобы попрощаться, он все-таки не выдержал - притянул ее к себе на секунду и коротко поцеловал в щеку - ох, чего же ему стоила эта торопливость! Но здесь у него не было шансов забыться, потому что в деревне разведка никогда не спит.
- И тебе спасибо за этот чудесный день, - сказал Коля девушке с улыбкой. - Он превзошел все мои ожидания. Было очень интересно.
- Надо будет повторить, - улыбнулась она в ответ и, помахав рукой, ушла к себе.
Коля хотел было сразу отвезти скутер в деревню, а потом вернуться пешком, но что-то заставило его войти в дом - какая-то странная тишина и неподвижность на огороде. Он поставил скутер во дворе и зашел в открытую дверь...