В такую жару лучше сидеть дома под сплитом и не помышлять о каких-либо перемещениях. Но всё-таки свершилось — утро выходного дня и я на берегу Калитвы. От реки веет прохладой; вода удивительно прозрачна. И, как всегда, на солнце река отливает золотом.
Пару комков прикормки летят в воду и я вижу, как тут же со всех сторон к ней устремляются юркие мальки. Вокруг розовых комьев «клубники» начинается суета; то и дело кто-то из мелочи ярко вспыхивает серебристым бочком. Вскоре на дне выстраиваются несколько шевелящихся, похожих на волосы Медузы Горгоны, живых струй.
В мои планы заготовка малька не входила, и поэтому первое время я с надеждой поглядывал ниже по течению, в ожидании подхода более крупных рыбок. Увы, ничего достойного там не появлялось — время от времени совершали свои короткие перебежки почти незаметные маленькие светлые бычки, да проносились стайки мелких плотвичек.
За созерцанием предполагаемого места появления рыбы я поначалу и не заметил крупную овальную тень, приближающуюся к прикормке со стороны теневого берега. Тёмное нечто медленно приближалось в облаке мути к шевелящимся рыбьим прядям. Черепаха! Да, не редкость в этих краях, но что же она собирается делать?
Охотиться за мальком неуклюжее пятно не стало, только проутюжило остатки комьев прикормки, а ело оно пахучую смесь или не ело — видно не было. Нагнав тучу мути, черепаха развернулась и погребла опять к берегу, утопавшему в тени высоких ив.
Плюх! Что-то шлепнуло по воде метрах в двадцати выше по течению. Пока глаза привыкали к полумраку того участка реки, всё кончилось, только на воде виднелись остатки расходящихся кругов. Немного подождав, я вновь развернулся к своему участку дна и продолжил наблюдение.
И тут две быстрые тени молнией пронеслись сквозь шевелящиеся рыбьи пряди. Пряди встрепенулись, но тут же опять продолжили свой змеиный танец. Как будто ничего и не произошло. А тени, как два реактивных самолёта, разошлись по дугам в противоположные стороны и замерли, оформившись в двух небольших щурят. Интересно, что стали они параллельно друг другу — по разным сторонам мальковых струй, на расстоянии около полутора метров от них. Совершенно неподвижно. И заметить их на фоне дна можно было только по тени, которая давала понять, что они висят над дном.
Опять плюх! Я резко повернул голову и увидел бирюзового зимородка, улепётывающего куда-то вверх по течению. Какое же у него блестящее перо, как полированный металл!
В тени ив противоположного берега раздался громкий хруст. По мощности звука я приготовился увидеть кабанчиков, по крайней мере! Как-то ночью одного из наших товарищей разбудил такой же хруст на другом берегу. На увещевания не шуметь супостаты не реагировали и были обстреляны огурцами. От шума проснулись люди с фонариками, осветили берег и увидели стадо кабанов, изумлённо уставившихся на них. Конфликта не случилось, стороны разошлись мирно. А сейчас некто, невидимый мной, печально вздохнул и поломился обратно.
Солнечный свет добрался и до моего берега. Стало жарко — самое время окунуться. Останавливало одно — в этом месте залезть в воду — мучение. Берег очень крутой, к тому же у воды скользкий, как лёд. И, поскользнувшись, страждущий охладиться въезжал в двадцатисантиметровый слой мягкого ила, густо нашпигованный острыми створками беззубок. Поэтому купаться здесь необходимо в носках, но сама процедура захода и выхода из реки от принятых мер приятней не становится. Да, такие омутки для купания не приспособлены, но ничего не поделаешь — жара!
Я, поругиваясь, слез в воду, проковылял береговой ил и, наконец, достиг течения и твердого дна под ногами. Но, чёрт возьми, какая же холодная вода! Конец июля! Я нырнул с головой и поплыл, пофыркивая, под тенистые ольхи, к глубокой ямке, в которой таилось множество рыбьих сюрпризов.
Течение вынесло меня на мель; я встал и пошёл по твердому песочку, едва покрытому лёгким илистым покрывалом. Такое дно здесь, в среднем течении Калитвы — обычное дело. В совсем мелких местах, на перекатах, где сильное течение, — чистый, промытый песочек; там, где течение замедляется — появляется илистая простынка, а в омутках — скапливается ил, ракушки и, что самое неприятное, утонувшие и затянутые илом и песком деревья. Я за годы общения с этой рекой несколько раз получал довольно чувствительные ушибы ног от этих твёрдых и корявых топляков, несмотря на осторожность. Кстати, в таких-то местах и обитают неожиданно большие рыбины; нам как-то попался в этом месте сомик; ну, а наши здешние друзья рассказывали о рыбах внушительных размеров и неожиданных пород, вроде сазана, язя и упомянутого выше сома.
Выйдя на совсем мелкое место, я развернулся и пошёл обратно к рыбацкому насесту. Рубашечку скорее, а то оводы возьмут в оборот! И — опять на стул; в воду — пару новых комьев прикормки, на крючки — червячков! И, конечно, продолжение созерцания подводной жизни...
Вот это да! Наискосок, с теневой стороны к моему берегу пронеслась внушительная стая крупных подлещиков! Нет, точно не кругляки, плавники серые, спутать можно с сопой-синьгой, конечно. Но почему мимо моих бойких навозничков? Эх, и на прикормку не позарились — не остановились, а прошмыгнули под мой берег, в ямку, и исчезли под тенями ольховых ветвей.
Всё-таки тут мелковато; вот на «Пеньках» или «Белой Круче» — ямы, так ямы! Метров по двадцать в длину, глубиной до 4 метров — но есть причины, почему мы не там остановились. Поэтому — стисну зубы и продолжу «купать» червяков здесь. Кстати, в садке уже плещутся плотвички товарного размера, ладошечный ласкирик, и ещё пара-тройка симпатичных рыбок. Но ничего примечательного пока не попадалось, из того, что запоминается надолго.
О, а вот и окуни! Тройка полосатиков чинно проплыла мимо, вполводы, не обращая внимания ни на червей, ни на мальков. Кстати, помните о щурятах? Они методично продолжали делать налёты на мальков, набивая брюхо. И, кстати, я совсем забыл рассказать про голавлей, настолько их тут много. Плавают себе, симпатяги чернохвостые, никого не обижая, и реагируют только на падающих в воду насекомых. А всякий враг моего жужжащего врага — мой друг. Поэтому к голавлям у меня хорошее отношение, отпускаю всегда. Проплывали мимо и довольно крупные экземпляры, но в основном здесь курсировали голавлиные середнячки.
Купание привело к появлению аппетита. Еду на берег я с собой не брал и пришлось идти в лагерь, к заветному столику. Как обычно, с моим уходом на реке начались какие-то интересные события. От неожиданности я уронил бутерброд, на радость только и ждавших этого разнообразных насекомых, и выбежал на обрывчик.
А по Калитве тихо плыло корыто. Конечно, это была лодка. Но меня потрясла её конструкция. Судите сами— из ткани Л-500, известной, как «серебрянка», была сделана прямоугольная коробка. А внутри находился человек и вычерпывал воду. В коробчонке виднелся вполне современный спиннинг с маленькой «вертяшкой». Судя по заломам на бортах, коробка ещё была и складной. Я попытался найти разумное объяснение увиденному, но не смог. Единственным преимуществом такой конструкции была её лёгкость — как по весу и переноске, так и по сборке. И то, что её трудно проткнуть веткой. Скорее всего, это житель одного из населённых пунктов, находящихся ниже по течению. Его, к примеру, подвозят на десяток километров вверх по реке и он сплавляется себе, полавливая щучек-голавликов. А в неудобьях, типа гребель и завалов, выходит на берег, собирает коробочку и снова раскладывает её уже в нормальном для сплава месте.
Я был так поражён конструкцией, что напрочь забыл о фотоаппарате и вспомнил о нём, когда рыбак уже скрылся за поворотом. Такое со мною бывает, уж не обессудьте.
А потом опять были наблюдения за речной жизнью, купания с чертыханиями и ожидание подходов крупной рыбы на вечерней зорьке. Увы, ничего примечательного поймано не было.
Да и не в этом счастье.
Подписывайтесь на мой канал! И — особо буду благодарен за «лайк»!
Хотите знать больше? Много интересной и подробной информации о донском крае вы найдёте на моём познавательном портале «Донские Зори»!