20 августа 1941 года пять танков КВ-1 под началом командира роты 1-й танковой дивизии Ленинградского фронта старшего лейтенанта Зиновия Колобанова, оседлав шоссе близ железнодорожной станции Красногвардейск-Войсковицы в 10 километрах юго-западнее Гатчины, целый день сдерживали продвижение 1-й и 8-й танковых дивизий вермахта.
Уничтожив 43 неприятельские машины и израсходовав боезапас, они уехали к своим, имея шестерых раненых и ни одного убитого.
Танк самого Колобанова подбил 22 трофейных чехословацких Pz.kprw.35(t), из которых 14 не подлежали ремонту.
В некоторых публикациях оспариваются конкретные цифры, поскольку германские архивы не содержат упоминания о танковом погроме 20 августа. Известно лишь, что общие потери двух дивизий с начала войны по 10 сентября составили 121 танк.
Но то, что бой был, и после него немецкое наступление на этом участке фронта захлебнулось, сомнений не вызывает.
Красногвардейск советские войска оставили лишь 13 сентября. Начальник местного отдела НКВД Федоров, который 20 августа запаниковал и приказал взорвать промышленные объекты, был за это расстрелян.
На фоне огромных потерь и хаотичного отступления лета 1941 года бой под Красногвардейском выглядел как чудо.
В канун Дня танкиста 8 сентября 1983 года на его месте воздвигли монумент в виде танка на постаменте - правда, не КВ, а более позднего ИС-2. Колобанов участвовал в церемонии.
Но всенародно знаменитым героем войны он не стал.
Виктор Суворов объяснил поражения первого года войны катастрофическими последствиями неожиданного удара неприятеля по Красной армии, которая в этот момент сама изготовилась к атаке.К 30-летнему Колобанову эти упреки не относились. Он-то воевал умело.
Прибыв со своими танкистами на место за сутки до боя, грамотно выбрал точки, позволявшие обстреливать дорогу там, где с обеих сторон ее окружало болото.
Всю ночь экипажи готовились: отрыли капониры, проверили оружие, наметили ориентиры, измерили дистанции, замаскировали танки.
Когда появилась немецкая колонна, командир не спешил, а дал ей подойти поближе.
Но Владимир Высоцкий, будто о нем, спел: "Судьба моя лихая давно наперекос".
Непонятно, почему участник финской войны, служивший в армии с 1933 года и с отличием окончивший училище, в 41-м был лишь старлеем.
Если, скажем, знаменитый подводник Александр Маринеско славился ершистым характером и непочтительностью, то Колобанов ни в чем подобном вроде замечен не был.
Журналист "Красной звезды" Аркадий Пинчук писал, что за участие в прорыве линии Маннергейма Колобанова якобы представили к званию Героя Советского Союза и повышению, но его солдаты после заключения мира 12 марта 1940 года устроили братание с финнами.
Подтверждения этой истории из других источников нет. Зато в Центральном архиве министерства обороны в Подольске хранится подлинник представления Колобанова к Золотой Звезде за бой 20 августа, подписанный командиром 1-й танковой дивизии Виктором Барановым, на котором неизвестно кто красным карандашом написал: "к ордену Боевого Красного Знамени".
При этом заряжающий орудия колобановского танка старший сержант Усов получил орден Ленина.
Меньше, чем через месяц, 15 сентября, Колобанов был ранен - не в бою, а случайно залетевшим снарядом. Зато так, что лечился в Свердловске до самого конца войны.
Встав на ноги, вновь попросился в армию, служил до 1958 года, но выше комбата не поднялся.
В 1955 году героя перевели с понижением из ГДР в Белоруссию, поскольку его солдат бежал на Запад, и уволили немедленно по достижении выслуги, после чего он работал мастером ОТК на заводе в Минске.
О том, как малоизвестен был подвиг Колобанова, свидетельствует такой эпизод. К 30-летию Победы студия "Беларусьфильм" искала сюжеты для документальных лент. Вышли на ветерана, но кинематографические начальники решили, что в 1941 году побед Красная армия одерживать не могла, старик, должно быть, сочиняет, а проверить не озаботились.
В 2011 году министерство обороны сочло нецелесообразной инициативу общественников о посмертном присвоении Зиновию Колобанову звания Героя России.