Победитель абсурда
Даниил Иванович Ювачёв, больше известный как Даниил Хармс, считал днём своего рождения 1 января, хотя на самом деле появился на свет 30 декабря. Поэт и прозаик отнюдь не детской судьбы, в первой половине прошлого столетия он парадоксальным образом изменил мировую детскую литературу. Его книги и биографии, вопреки всем прижизненным запретам, продолжают издаваться и сегодня.
Хармса крайне трудно воспринимать вне его времени, переломный момент которого совпал с расцветом творчества знаменитого обэриута. Как и многие другие поэты и писатели 1920-30-х годов, он стал олицетворением большого потенциала своей эпохи и её погибших надежд.
После окончания Гражданской войны в СССР пытались изменить мир. Проект коренного преобразования общества касался не только экономики и политики. Стояла задача воспитать нового человека – по-пролетарски альтруистичного, готового строить коммунизм. Первые искренние коммунисты, подобно героям блокбастера «Начало», понимали, что нельзя навязать социалистические ценности, их нужно «внедрить», вырастить в голове грядущего поколения. Так подспудно возникла идея новой детской поэзии и прозы – не слишком назидательной, авангардной, игровой. И в отличие от большинства иных нововведений советская литература для детей действительно оказалась мировым прорывом. Стихотворения, полные словесных головоломок, с песенным ритмом, и яркие книжки-картинки с футуристичными иллюстрациями покорили Европу. Исчерпывающее описание этого успеха находим в дневнике Марины Цветаевой: «Впервые за существование мира страна к ребёнку отнеслась всерьёз. К дошкольному, самое большее – шестилетнему – всерьёз. В Англии, когда ребёнок переходит улицу, всё останавливается. В России ребёнок всё приводит в движение. “Его Величество Ребёнок” – это сказала Европа, а осуществляет Россия».
Огромную роль в этом прорыве сыграли люди, которые взялись тогда за детскую книгу – по-настоящему увлечённые словом профессионалы, прекрасно образованные, с острым чувством языка. Самуил Маршак, Корней Чуковский и, конечно же, Даниил Хармс. Его творческая биография начиналась с «Ордена заумников DSO» и кружка «чинарей», куда входили будущий обэриут Александр Введенский и будущий спаситель посмертного архива Хармса, литературовед Яков Друскин. Под влиянием Хлебникова и Малевича Хармс делился первыми стихами на выступлениях «левых» писателей и художников. Апофеозом этого творческого этапа стало знаменитое выступление «Три левых часа» и создание ОБЭРИУ. У обэриутов футуристическая заумь трансформировалась в абсурдистский юмор, за которым проглядывала попытка понять реальность через её парадоксы. Обэриуты, как и футуристы, стремились к революции в словесности, но в отличие от последних почти не конструировали художественные тексты с помощью неологизмов и заумного языка, а дробили их в пёстрый калейдоскоп нарочитой бессмыслицы. В результате получались произведения на первый взгляд смешные, но, если присмотреться повнимательнее, рисующие неодушевлённых людей в одушевлённом загадочном мире без логики и наводящие тем самым кафкианский ужас.
Вспомнить только отрывок из пьесы Хармса «Елизавета Бам», которую читали на вечере «Три левых часа»:
ЕЛИЗАВЕТА БАМ: Почему я преступница?
ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ: Потому что Вы лишены всякого голоса.
ИВАН ИВАНОВИЧ: Лишены всякого голоса.
ЕЛИЗАВЕТА БАМ: А я не лишена. Вы можете проверить по часам.
ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ: До этого дело не дойдёт. Я у дверей расставил стражу, и при малейшем толчке Иван Иванович икнёт в сторону.
Понятно, что уже тогда Хармсу удавалось печатать в основном лишь детские стихи. В журналах «Чиж», «Ёж», «Сверчок» и «Октябрята» также публиковались его переводы, головоломки и рассказы, но при всей тяге автора к философским темам и неподцензурной сатире то, что он делал для детей, никогда не было халтурой или подёнщиной. Как говорили современники, «Хармс не мог писать плохо». Неслучайно, его детские стихи часто скрывают либо глубокий лирический подтекст, где за забавной шуткой кроется аллегория («Из дома вышел человек», «Удивительная кошка»), либо смелую для того времени игру с формой, которая отменяла назидательную серьёзность и давала ощущение свободы («Самовар Иван Иваныч», «Игра», «Иван Топорыжкин пошёл на охоту»).
Сотрудничество с новаторскими детскими журналами прекратилось после ареста в 1931 году: Хармс был обвинен в участии в «антисоветской группе писателей». Его ссылают в Курск. Там он переживает сильнейшую депрессию и пишет свои самые мрачные вещи, в которых уже нет былой попытки собрать из абсурда новую реальность, увидеть нечто важное за условной «суетой». Надежды писателя на «новое свободное искусство» рухнули так же, как эпоха советского авангарда сменилась официальной литературой Союза писателей, где уже не было места никаким экспериментам. «Старуха» и «Случаи» рассказывают о мире, в котором бессмыслица победила и заменила собой всё. Здесь уже нет изначальных попыток обэриутов прозреть реальность, это лишь описание её распада. В 1941 году Хармс то ли симулирует сумасшествие, то ли и вправду сходит с ума. Он умирает 2 февраля 1942 года на принудительном психиатрическом лечении, в самый тяжёлый месяц блокады Ленинграда.
Но произведения Хармса победили ту бессмыслицу, с которой он боролся в текстах. По крайней мере, они пережили своих гонителей и стали классикой – повлияли на рок-музыку, на концептуальное и постмодернистское искусство как в России, так и за рубежом. Литературовед Яков Друскин сохранил рукописный архив и после реабилитации писателя передал его в Рукописный отдел Государственной публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина.
Теперь книги Хармса и книги о нем выходят каждый год: этой весной магазин «Маршак» порадовал интерактивным сборником «ОБЭРИУ» с приложениями для чтения стихов и едва ли не рукотворными зинами. В «Бумкниге» вышла «Хармсиниада. Комиксы из жизни писателей» – работа художника Алексея Никитина, куда вошли и многие псевдохармсовские анекдоты разных авторов. Алексей Дмитриенко и Валерий Сажин не так давно собрали дневники, воспоминания и письма и сделали книгу «Даниил Хармс глазами современников», которую выпустило издательство «Вита Нова». Творчество самого известного обэриута можно сравнить с удивительной кошкой из его одноимённого стихотворения – когда-то оно «поранило лапу» и чуть было не погибло, но сейчас «летит по воздуху» и продолжает обращать на себя наши взгляды.
Конечно, многие скажут, что взрослые вещи Хармса депрессивны и давать их подросткам не стоит. Но тут позвольте лирическое отступление. В школьные годы литература в моём классе была не самым популярным уроком. Большинству из нас она казалась предметом, где надо зубрить древние стихи, а потом писать сочинения, в которых обязательно использовать заданные шаблоны и выражать одну из общепринятых точек зрения. Скучной и бесполезной литературу считали почти все, пока одноклассник не принёс сборник Хармса, чтобы показать нам анекдоты про Пушкина. Там были одни взрослые вещи, в том числе «Старуха». Но именно после этого сборника мы с друзьями стали читать и обмениваться стихами и прозой. Помню, нас поразило, что литература, оказывается, может быть такой прозрачной и смешной, но до жути глубокой. Хармс, безусловно, относится к тем авторам, которые могут не объяснить, но дать и ребёнку, и подростку, и взрослому почувствовать: художественные книги – это круто, потому что в них есть невиданная свобода и потрясающая игра, и она подчас мощнейшим образом резонирует с нашей реальной жизнью.