Марина давно и прочно пришла к убежденной холостяцкой жизни. Во-первых, после неудачного первого брака, который высосал из нее все силы и веру в лучшие качества мужской половины человечества, она была счастлива просто жить ради себя. Во-вторых, когда первые месяцы счастливого одиночества и освобождения прошли, и она ощутила некоторую тоску по мужскому плечу рядом, встрепенулась и огляделась вокруг, то увидела поразительное: достойных мужчин рядом не оказалось. В каждом сквозило желание по-быстрому перепихнуться, или найти девчушку ради свободных и приятных времяпрепровождений. Никто не хотел брать на себя никаких обязательств, а лютая доля привлекательных самцов оказалась вообще окольцована, что, впрочем, не мешало им делать Марине намёки разной степени пошлости и вульгарности.
Марина долго смотрела по сторонам, зарегистрировалась как-то даже на сайте знакомств, и что греха таить несколько раз даже попробовала ввязаться в отношения от безнадеги. Но кавалеры через несколько месяцев просто сливались, а Марина оставалась разочарованной, не успев даже вкусить хотя бы грёз и мечтаний о будущем счастье. Не о чем было мечтать. Чужие прикосновения и чужие руки, подарки, не трогающие сердца, слова и комплименты, ничего внутри не вызывающие и не греющие объятия.
К чему? Зачем? Марина решила, что проще просто наслаждаться собой и своими увлечениями. И когда в предновогодние дни в ее груди зашлась тоска и она подумала: почему бы не взять какую-нибудь кошечку или собачонку из приюта, она долго не сомневалась. Тепла хотелось, какой-то безусловной любви. Пусть, не человеческой, звериной. Но любви.
И она пошла в приемник для бездомных животных. Она чувствовала какую-то неловкость, ступая на обшарпанное крыльцо в своих брендовых кожаных ботинках, какую-то вину, но сердце билось громко и она как-то автоматически, бездумно продолжала движение, потому что всегда доводила дела до конца и принятых решений не меняла.
В приемнике ее встретил странного вида молодой человек. На пару лет младше, в растянутой черной шапке и грязном комбинезоне, он доброжелательно – не так, как продавцы-консультанты, дежурно и натянуто, а по-доброму искренне ‒ улыбнулся ей и узнав о причине визита начал показывать собак.
‒ Вы работаете? ‒ спросил парень, открывая очередную клетку и демонстрируя маленького той-терьера. ‒ Это не чистопородный мальчик, но очень добрый и умный.
‒ Да, я работаю, я дизайнер ‒ сказала Марина и стала тихонько гладить маленькую голову. Она чувствовала себя неуютно. Ей казалось, что зря она пришла. Теперь, глядя на настоящее животное она усомнилась, что вообще сможет ухаживать за ним. Ведь это нужно гулять, каждый день… У нее нет на это сил.
Парень внимательно посмотрел на неё и сказал вдруг:
‒ Знаете, собаки вам не подходят. Моя любимая поэтесса Ахматова знаете вывела некогда такую типизацию, «чай, собака, Пастернак» и «кофе, кошки, Мандельштам». Мне кажется, вы любите кофе?
Марина засмеялась и вдруг ощутила покой.
‒ Да, я кофе люблю.
И посмотрела прямо в его голубые глаза. А в них плескался тёплый смех, чистый и искренний.
‒ Тогда вам лучше взять Мандельштама.
Марина засмеялась опять. Внутри что-то двинулось, что-то устоявшееся и больное, и отступило. Она ощутила вдруг какую-то дурацкую свободу.
‒ Кошку, вы хотели сказать?
‒ Ни в коем случае. Кота. Его так и зовут. Мандельштам.
Продолжение следует)