Клац-клац-клац. Стучит печатная машинка. Писатель зажат в жерновах рычажно-литерной корзины, перемалывается в предложения, слова, буквы. Сегодня он убьет последнего персонажа, в котором мог бы воплотиться. Так требует толпа, а толпа всегда хочет хлеба и зрелищ. Им нравятся убийства - даже если они всего лишь на бумаге. А еще им нравятся подробные описания телесных удовольствий - чем больше извращений, тем лучше, лишь бы было грязнее. Массовый читатель любит кидаться грязью, как мартышка в зоопарке какашками А перемолотый писатель падает строчками на бумагу. Машина не хотела чьей-то смерти. Она всего лишь выполняла свою работу.
Тук-тук-тук. Стучит клавиатура. Социальные сети обволакивают сознание цифровым гипнозом. Миллиарды людей, которых вы, скорее всего, никогда не увидите во плоти. Миллиарды друзей, которые никогда не положат руку на ваше плечо. Миллиарды живых превращаются всего лишь в потоки байтов. Расцветает улыбка, когда кто-то из них онлайн. Кнопка "отправить сообщение" нажимается все чаще и чаще. А человек, который не в тысяче километров отсюда, человек, который не исчисляется мегабайтами, сидит и ждет, когда обнаружат, что он тут, когда и ему улыбнутся, когда и с ним поговорят. Но здесь и сейчас он гораздо менее реален, чем стук от приходящих буковок.
Сердце машины бьется, заглушая сердце мира. Оно просто громче. А чуть позже зажгутся звезды - тихонько, без лишнего стука. И дай бог, чтобы кто-нибудь в это время все-таки смотрел на них, а не в монитор. Может, мне понадобится одолжить у старины Диогена фонарик, но я все-таки справлюсь со своей работой. Может, со временем станет чуть меньше перемолотых писателей и байтовых людей. Может, станет понятно, как найти человека в сердце машины.