Вперед!
Так и не сумев прорвать оборону наших войск под Москвой, немецкие ударные группировки полностью израсходовали все резервы. И вражеское командование вынуждено было подумать об обороне. Все мы это чувствовали.
Активные действия противника в последние дни нашего оборонительного сражения были всего лишь попыткой выиграть время, чтобы закрепиться и во что бы то ни стало удержаться на достигнутых рубежах вблизи Москвы.
Этот план нужно было сорвать. И такое решения своевременно было принято Ставкой Верховного Главнокомандования. Контрнаступление под Москвой не оставляло врагу времени для того, чтобы организовать оборону.
Еще до перехода в контрнаступление Ставка сочла нужным несколько подкрепить оборонявшиеся войска, выделив часть сил в распоряжение командования Западного фронта. Из них в нашу армию были переданы три стрелковые бригады.
Фактически каждая представляла собою не больше, чем усиленный стрелковый полк. Но это все же подкрепляло армию, и мы были рады.
В контрнаступление войска наши перешли без всякой паузы. В районе Красная Поляна, Льялово, Крюково бои вообще не прекращались. У Крюково они были особенно ожесточенными.
За Крюково немцы цеплялись, как только могли. Здесь наступали части 8-й гвардейской дивизии, усиленные танковым батальоном, 17-я стрелковая бригада и 44-я кавдивизия с двумя пушечными артиллерийскими полками и двумя дивизионами «катюш».
К 8 декабря в результате почти трехдневного боя, доходившего часто до рукопашных схваток, а также обхода города с юго-запада сопротивление противника было сломлено.
Оставив Крюково и ряд других окрестных селений, немцы бежали на запад, бросая оружие и технику.
В бою за Крюково наши части захватили около 60 танков, 120 автомобилей, много оружия, боеприпасов и другого военного имущества.
В селе Каменка враг бросил два 300-миллиметровых орудия, предназначавшихся для обстрела Москвы.
Перешли в наступление и главные силы армии на истринском направлении.
Нанеся удары по фашистам, не успевшим еще, к нашему счастью, организовать оборону, войска сломили упорное сопротивление врага и начали преследование.
Глубокий снежный покров и сильные морозы затрудняли нам применение маневра в сторону от дорог с целью отрезать пути отхода противнику.
Так что немецким генералам, пожалуй, следует благодарить суровую зиму, которая способствовала их отходу от Москвы с меньшими потерями, а не ссылаться на то, что русская зима стала причиной их поражения.
При отступлении немецкие войска делали все, чтобы затормозить наше наступление. Они густо минировали дороги, устраивали всевозможные минные ловушки.
Штаб армии старался быть поближе к головным частям, и приходилось часто обгонять войска, продвигаясь там, где наши саперы еще не успели снять минные препятствия. Ощущение, скажу, не из приятных…
А задерживаться, пока все дороги и обочины станут полностью безопасными для движения, не позволяла обстановка: нельзя было допустить, чтобы противник успел оторваться от преследующих войск и прочно встать в оборону.
На своем пути гитлеровцы сжигали все деревни. Если где-либо сохранялась изба-другая, то она обязательно была заминирована. Помню, как-то мы с Лобачевым, Малининым и еще несколькими товарищами расположились обогреться в уцелевшем домике.
Надо было срочно принять решение и подготовить распоряжение войскам для действий на следующий день. Дом, конечно, уже был разминирован, что подтверждали лежавшие рядом обезвреженные мины.
Только собрались мы приняться за дела, как вошли сначала корреспонденты, а затем еще несколько человек с киноаппаратами. Помещение заполнилось людьми. В таких условиях не до работы. Пришлось невесело пошутить насчет минной опасности, и довольно скоро изба опустела.
С вводом в промежуток между 16-й и 30-й армиями войск двух армий резерва, переданных Западному фронту Ставкой ВГК, полоса наступления у нас значительно сузилась. Это позволило создать второй эшелон, чтобы наращивать силу удара там, где противник оказывал особенно сильное сопротивление.
Наступление развивалось успешно.
Соседняя справа 20-я армия, правда, медленно, но шла вперед на солнечногорском направлении. Соседняя слева 5-я армия также начала продвигаться на запад, имея задачей сковать как можно больше сил врага и этим помешать ему подкреплять направление, где наступали главные силы фронта.
Штаб фронта информировал нас и об успешном наступлении 30-й и 1-й Ударной армий, а также о том, что Ставка приказала перейти в наступление левофланговым соединениям Калининского фронта.
У меня в этой обстановке наибольшее беспокойство вызывало следующее обстоятельство: на пути наступления нашей армии был естественный рубеж – река Истра.
Чтобы не дать врагу закрепиться на нем, соединения армии получили указание стремительно продвигаться вперед и форсировать реку.
Мы заблаговременно подготовили соответствующую группировку войск для обхода Истринского водохранилища с севера и юга на случай, если противник взорвет шлюзы.
Бои уже шли на подступах к истринскому рубежу. Чувствовалось, что сопротивление врага усиливается и преодолеть рубеж с ходу не удастся. Поэтому все наше внимание было обращено на усиление обходящих групп – правой под командованием Ф.Г. Ремизова и левой под командованием М.Е. Катукова.
Гитлеровцы подорвали дамбу водохранилища. Хлынувшая вода образовала мощный поток, который создал огромные трудности для наших войск. Вот тут и сыграли большую роль подвижные группы.
Своими ударами с севера и с юга Ремизов и Катуков облегчили выполнение задачи стрелковым дивизиям, вынудив противника к отступлению. Исход сражения был решен в нашу пользу.
На моих глазах сибиряки А.П. Белобородова в сильный мороз под огнем врага форсировали бушующий ледяной поток.
В ход были пущены все подручные средства – бревна, заборы, ворота, плоты из соломы, резиновые лодки, – словом, все, что могло держаться на воде. И вот на этих подручных средствах сибиряки преодолели такое серьезное препятствие и обратили противника в бегство.
Штурм хорошо обеспечивали артиллеристы и минометчики, прикрывавшие нашу пехоту во время переправы.
Артиллерия и минометы как в обороне, так и в наступлении оказались на высоте. И я считаю своим долгом это подчеркнуть.
Еще задолго до начала Великой Отечественной войны наша партия и ее Центральный Комитет, предвидя значение и роль артиллерии на полях сражений, приняли надлежащие меры для обеспечения Вооруженных Сил страны артиллерийским и минометным оружием совершенных образцов.
В целой сети учебных заведений (артучилище, артиллерийская академия, курсы усовершенствования и переподготовки) ковались высококвалифицированные командирские кадры.
К чести лиц высшего командного состава, возглавлявших артиллерию Красной Армии, нужно сказать, что наша артиллерия по своим качествам, по уровню подготовки офицеров и всего личного состава была намного выше артиллерии армий всех капиталистических стран. И она это доказывала на протяжении всей Великой Отечественной войны.
Начиная с первых же боев основным средством противодействия вражеским танкам, которые подавляли своей массой и подвижностью, являлась прежде всего артиллерия. Неувядаемой славой покрыла она себя в битве под Москвой.
В частности, это полностью относится к тем артиллерийским частям, которые входили в состав 16-й армии или взаимодействовали с ее соединениями.
Твердая вера в мощь своего оружия удерживала личный состав батарей у орудий, несмотря на явное численное превосходство врага и нависавшую угрозу быть раздавленными надвигавшимися на артиллерийские позиции танками.
Артиллеристы, где этого требовала обстановка, вели огонь до последнего снаряда и до последнего орудия, успешно отражая яростные атаки врага.
Преодолев истринский рубеж, войска 16-й армии продолжали с боями продвигаться на запад, не давая противнику возможности остановиться и организовать оборону.
Для того чтобы оторваться от преследовавших и наседавших на него наших частей и сохранить свою живую силу, враг, отступая, бросал все, что мешало бегству.
Все чаще на дорогах стали попадаться участки, заваленные оставленной немцами техникой и различного рода имуществом.
Чего здесь только не было: сотни танков и самоходных орудий, тягачи, орудия разных калибров тысячи всевозможных машин, ящики с боеприпасами. И все это было заминировано, как и обочины по сторонам таких завалов.
Продвижение войск, естественно, замедлялось. Вспомним, что в то время не было специальной техники для прокладывания колонных путей по целине и особенно по глубокому снегу.
С помощью довольно примитивных средств инженерные части и пехота еле успевали справляться с расчисткой готовых дорог, не говоря уже о сооружении новых.
Стремясь ускорить темп наступления» мы широко использовали лыжные подразделения, но они, конечно, оказались слишком слабыми, чтобы задержать отходившего врага на такое время, которое позволило бы подойти нашим главным силам.
Чем дальше отдалялись наши соединения и части от Москвы, тем больше возрастало сопротивление противника. Из документов, попадавших в наши руки, и показаний пленных стало известно, что Гитлер издал приказ о переходе к стратегической обороне.
Тем самым ставилась задача во что бы то ни стало остановить продвижение советских войск и, используя наиболее выгодные естественные рубежи и суровые зимние условия, нанести им как можно больший урон, готовясь к летней кампании 1942 года.
Особенно упорные бои развернулись на волоколамском рубеже – том самом, с которого в октябре 1941 года началось сражение непосредственно за Москву.
Тогда немецко-фашистское командование сосредоточило здесь огромные силы и предвкушало уже победное вторжение своих полчищ в нашу столицу.
Теперь же вместо намечавшихся победоносных торжеств гитлеровцам пришлось позорно бежать на запад, думая лишь о том, как бы остановить наше наступление.
Но трудно было и нам. В длительных оборонительных сражениях, а затем в контрнаступлении войска 16-й армии понесли большие потери. В дивизиях насчитывалось по 1200–1500 человек.
В это число входили артиллеристы, минометчики, саперы, связисты и работники штабов.
Пехотинцев, или, как тогда было принято говорить, активных штыков, оставалось очень мало. Не лучше было и в соседних с нами армиях. Весьма серьезные потеря в боях нес командный и политический состав.
Еще до подхода к рубежу на реках Лама и Руза командование Западного фронта все чаще стало прибегать к созданию группировок то на одном, то на другом участке. Для этого какая-то часть сил из одной армии передавалась в другую. Мы стремились хоть как-то наращивать силы для продолжения наступления.
Подобная импровизация давала некоторый успех, но частного характера. С выходом же на волоколамский рубеж стало совершенно ясно, что врагу удалось оправиться от полученных ударов: его оборона становилась все более организованной и прочной.
В первых числах января контрнаступление наших войск под Москвой завершилось. Северная и южная ударные группировки противника были разбиты и отброшены на 100–300 километров. Непосредственная угроза столице была ликвидирована.
Мы понимали, что победа в этой грандиозной битве, развернувшейся на огромном пространстве, в которой участвовали войска трех фронтов, будет началом коренного поворота в ходе всей войны.
Восстановленная часть главы
Оборонительное сражение подходило к концу, к этому времени противник на московском направлении израсходовал все свои резервы, но прорвать нашу оборону не смог. Наступил и для него момент перехода к обороне.
Нужно было сорвать этот план, не позволить закрепиться на захваченных рубежах, и Ставка Верховного Главнокомандования своевременно приняла соответствующее решение.
В контрнаступление войска армии перешли без всякой паузы. Чем дальше они отдалялись от Москвы, тем сильнее сопротивлялся противник.
Еще до подхода к волоколамскому рубежу командование фронта стало прибегать к созданию группировок то на одном, то на другом участке, для чего какая-то часть сил из одной армии передавалась в другую.
Подобная импровизация обеспечивала некоторый успех местного значения.
С выходом же наших войск на волоколамский рубеж стало совершенно ясно, что противнику удалось оправиться от полученного удара и что его оборона становится организованней.
Продолжать наступление имевшимися к тому времени у нас силами расчетом на решительный прорыв обороны противника и дальнейшее развитие успеха уже было нельзя.
Наступил момент, когда и нашему верховному командованию надлежало подумать об извлечении пользы из одержанных результатов и начать серьезную подготовку к летней кампании 1942 года.
К великому сожалению, этого не произошло, и войска, выполняя приказ, продолжали наступать. Причем командованию фронта была поставлена задача: изматывать противника, не давая ему никакой передышки. Вот это было для меня непонятным.
Одно дело изматывать врага оборонительными действиями, добиваясь выравнивания сил, что и делали мы до перехода в контрнаступление. Но чтобы изматывать и ослаблять его наступательными действиями при явном соотношении сил не в нашу пользу, да еще в суровых зимних условиях, я этого никак понять не мог.
Неоднократные наши доклады командованию фронта о тяжелом состоянии армии в результате понесенных потерь, о несоответствии ее сил и задач, которые ставил фронт перед нами, не принимались во внимание.
Приходилось с натугой наступать, выталкивая противника то на одном, то на другом участке. О прорыве вражеской обороны не могло быть и речи. Наши возможности истощились до крайности, а противник продолжал пополнять свои войска свежими силами, перебрасывая их с запада.
(к началу) (продолжение следует)
— «Новая российская государственная система» —
