Несколько лет назад я отмечал Новый год у друга в Челябинске. В ту пору мы оба были бедными студентами. Димка жил с мамой, но она 25 декабря попала в заботливые руки хирургов — у нее что-то случилось с желчным пузырем.
На последние деньги Димыч купил для матушки подарок — электронную книжку, чтобы она могла хоть чем-то развлечь себя в палате. Сделал он это в ущерб собственной продовольственной безопасности: оставшиеся средства были им благополучно проедены к тридцатому числу. Запасы провизии тоже почти иссякли: на кухне осталась заварка, картошка и соль. Я, обитатель институтской общаги, пребывал в аналогичной ситуации.
В общем, праздник намечался скучным. С пустыми карманами ни к друзьям не пойти, ни девчонок позвать. Конечно, я мог бы уехать домой, к родителям, но разве я мог бросить друга? К тому же мне не хотелось просить денег у отца, а собственных финансовых резервов мне не хватало даже на покупку автобусного билета.
Вечером 31 декабря мы с Димычем сложили в кучку всю имевшуюся мелочь. С горем пополам насчитали сотню и, звеня карманами, пошли в ближайший супермаркет. Друг томно глядел на сырную нарезку, а я — на копченый бекон. Какой же роскошью казались нам привычные вкусности!
После долгих раздумий мы остановили свой выбор на коробочке капустного салата из отдела готовой продукции. Не очень сытно, зато дешево и готовить не нужно — мы в этом деле небольшие умельцы. Сдачу потратили на упаковку бенгальских огней — надо ж как-то праздничное настроение создать!
Салата получилось негусто. Один человек, может, и набил бы им живот, но для двоих взрослых парней принесенной из супермаркета коробочки было явно маловато. Пришлось наварить картохи.
В десять часов мы картошкой и салатом проводили старый год. Под бой курантов встретили год новый — картошкой и салатом, само собой. Посидели, поскучали — какое уж тут веселье... В два часа Димыч говорит:
- Слышь, Фёдор, у меня кишки от голода подводит. Не пробирает меня вегетарианское меню!
Я хотел сказать в ответ что-нибудь утешительное. Мол, в голодные годы люди киселю из отрубей радовались, а уж картошке с капустой тем более, но не успел: мой живот издал протяжное "у-у-ур!". И тогда я сказал:
- Не салатом единым, в конце-то концов, жив человек. Пойдем лучше на улицу — хоть немного развеемся.
Мы взяли бенгальские огни и пошли гулять. Несмотря на мороз, было многолюдно. Веселые компании, проходя мимо нас, приветственно махали руками, кричали: "С Новым годом" и иногда угощали конфетами. Я немного ожил, повеселел, а Димыч, наоборот, сник еще сильнее.
Неожиданно он вынырнул из шумной круговерти — встал в сугроб, наметенный под окнами пятиэтажки, и задумчиво подставил лицо под мелкий снежок, красиво серебрившийся в фонарном свете. Нахмурившись, он молчал — не то сердито, не то сосредоточенно, словно пытаясь вычислить того, кто виноват в болезни его матери и в вечных материальных трудностях.
- Дим, ну ты чего? — я по-дружески толкнул его в плечо. — Не переживай, жизнь наладится! Вот увидишь!
Он не отвечал — напряженно слушал, да только не меня.
- Димыч, что с тобой? — я уже не пытался делать вид, что мне радостно, потому что не на шутку встревожился из-за ступора, накрывшего друга.
- Тише ты! — коротко сказал он. — Слушай.
Я слушал, но ничего не мог разобрать в мажорной многоголосице.
- Федь, я отчетливо слышал крик: "Помогите!". Кричала женщина, причем несколько раз. Давай постоим ещё.
Теперь и я влез в сугроб и подставил лицо под колкий снег. Толпа начала понемногу редеть. Стало самую малость потише. И тут откуда-то издалека действительно послышалось:
- Люди, помогите кто-нибудь!
Мы с Димычем выбрались обратно на тротуар и пошли на зов. Он повторялся ещё несколько раз, причем с каждым разом становился все отчетливее. Значит, направление мы выбрали верно. В конце концов у нас возникло ощущение, что попавшая в беду женщина находится совсем рядом, но мы не могли понять, где именно. На улице — никого, кроме гуляющих компаний.
Мы опять забрались на газон, чтобы обдумать, как действовать дальше. Дима, вновь подставив лицо под снег, на этот раз не хмурился, а сосредоточенно рассматривал стену брежневской "панельки":
- Фёдор, вот она! На пятом этаже! — торжествующе крикнул он, показывая пальцем вверх, на один из балконов.
Я присмотрелся — и в тусклом фонарном свете заметил силуэт пожилой женщины. Она, высунувшись с балкона почти по пояс, вновь закричала:
- Пожалуйста, помогите! Я замерзаю!
Мимо шли весёлые люди. Не расслышав сути её слов, они прокричали в ответ:
- И вас с Новым годом!
Димыч подошел как можно ближе и как можно громче гаркнул:
- Бабушка, что у вас случилось?
- Милые, я в квартире одна, а балконная дверь захлопнулась! Дома, кроме кота, никого нет. Спасите меня, ребятки! Я уже час тут сижу...
Понятно, что нужно было что-то срочно предпринимать, но вот что?
- Давай спасателей вызовем, — предложил я другу.
- Можно и вызвать, — Димыч рванул в сторону своего дома, и мне тоже пришлось перейти на бег. — Так ведь ещё вопрос, когда они приедут. Я понимаю, что у них есть нормативы прибытия, но не факт, что все они не на выездах. У кого ёлка загорелась, кому пиротехника на балкон прилетела. Новый год у экстренных служб — пора горячая. Давай-ка лучше попробуем самостоятельно замок высверлить — инструмент у меня в кладовке лежит. Если уж не получится, наберем "112".
У Димыча все получилось — правда, мы своими действиями едва не довели двух соседских старушек до инфаркта. Они, услышав визг дрели, подумали, что мы медвежатники, хотели в полицию звонить. Кое-как сумел объяснить им ситуацию! Старушки поверили моим словам только когда сами вышли на улицу и поговорили с застрявшей на балконе Клавдией Петровной.
Сделав доброе дело, мы сразу же хотели уйти, но Клавдия Петровна с соседками не позволили. Садитесь, говорят, мальчики, чаю с вареньицем попейте. Ну мы, чтоб бабушек не обижать, сели. Сидим, чаёвничаем, а сами животами урчим громче, чем мурлычет хозяйкин котище.
- Ребятки, так вы голодные! — всплеснула руками спасённая пенсионерка. — Что ж вы молчите — я вас сейчас покормлю! Стол-то я накрывать не стала, раз одна живу, но у меня блины напечены и борща целая кастрюля.
Наверное, мы как воспитанные люди должны были отказаться от угощения, но, скажу честно, не смогли. И борщ, и блины казались нам пищей богов — "оливье" с селёдкой под шубой и рядом не стояли! Клавдия Петровна нам с собой ещё и банок надавала — маринованных опят, солёных помидорчиков и домашней тушёнки.
Уже в коридоре, надевая куртку, Димыч спросил:
- И всё-таки, как вы попали в безвыходную ситуацию?
- Глядела я новогодний концерт — там все старые шлягеры крутили, — рассказала она. — И тут вдруг певичка, из молодых какая-то, песню Валентины Легкоступовой запела: "Ягода-малина нас к себе манила". Тут-то я и вспомнила, что у меня на балконе малиновое варенье стоит. Думаю, достану баночку, чаю вкусно попью.
Хорошо хоть куртку догадалась на себя накинуть. Вышла на балкон, дверь прикрыла, чтобы комнату не выстужать. А тут кот мой, Мурзик, на подоконник запрыгнул — поглядеть, что я делаю. Пока я искала варенье в шкафу, он встал лапкой на дверную ручку, да и закрыл её нечаянно.
Огромный дымчатый кот, даже не Мурзик, а целый Мурза, тёрся о ноги Клавдии Петровны, будто прося прощения за свой опрометчивый поступок.
Домой мы шли неспешным шагом. Димыч блаженно улыбался.
- Ты такой довольный, потому что сытый? — полушуткой спросил я.
- Дурак ты, — с доброй усмешкой ответил он. — Я рад, что спас человека.
Я тоже был этому рад.
После института мы с Димкой стали общаться намного реже — я вернулся в свой город, мы оба обзавелись семьями, каждый из нас построил неплохую карьеру.
За эти годы как только я не встречал Новый год — в дорогом ресторане, на курорте и даже в самолете над океаном. Каких только блюд не было на моем праздничном столе! Но та ночь, с капустным салатом и блинами, до сих пор кажется самой лучшей.