Как мы ели и как нас кормили просрочкой.
«Следующая станция — Тверская», объявил сухой мужской голос на весь поезд. Двери закрылись, и вагон, резко набрав скорость, двинулся по тёмным тоннелям. На часах было восемь двадцать шесть, но я сидел, а вокруг никто не толкался: в самом вагоне было не больше десятка человек. Путь мой был к окраинам. Ехал я с очередной ночной смены, той, что, к моему большому сожалению, опять выдалась на удивление скучной и однообразной, но зато я вновь узнал новое.
В кофейне, на витрине, что всегда стояла справа от кассы, лежали торты и пирожные — были они всегда дорогими, ну, для нас, сотрудников с зарплатой в 40 рублей за час. Но у всей еды, не исключая эти торты, был срок годности. А когда срок истекал, продукты нужно было утилизировать. Если это был обычный менеджер, который следует всем правилам, то торты просто и без жалости выбрасывались в мусорный мешок. Если же на смене был менеджер-пофигист, например, Роман, то ты мог сказать ему перед списанием:
— Рома, а может, позавтракать есть возможность?
И возможность находилась. Чтобы съесть списанный по документам торт, пирожное или любой другой десерт, нужно было вжиться в роль шпиона и стать словно Альтаир или Эцио. Избегая камер, зная, где у них слепые зоны, ты делал вид, что несёшь десерт в мусорку, но, перекидывая его из руки в руку в слепых зонах, ты доносил его технической части бара, туда, где лифт — там ты садился на корточки и быстро, стараясь не испачкаться, ел эти десерты. Так ли хотел ты их на самом деле? Или же эта невидимая победа над таким же невидимым врагом была нужна, чтобы получить больше уверенности в себе? Неизвестно. Но торты, конечно, всегда были невероятно вкусными — прилив сахара давал новые силы, чтобы дожить до дома, и там рухнуть спать после ночной смены. Менеджеры же ничего и никогда за десерты не просили, но это была своеобразная система свой-чужой. Если ты свой, ты позволяешь бариста съесть уже списанный кусок торта «Прага». Если ты, условно, чужой, то торт «Прага» полетит в мусорку.
Но тайное поедание сладкого не было единственным способом поесть во время своей смены. И даже здесь были варианты. Каждому сотруднику в день был положен обед: суп, бургер или пита с подобием мяса и маленький капучино. Забрав суп и бургер в холодильнике, ты врывался под восточные мотивы на кухню и просил разогреть еду — её грели, и ты уходил в небольшую коморку, не ту, где сидели менеджеры, а ту, что была около туалета для сотрудников, и ел. Коморка эта была два на два метра: небольшой стол, за которым умещалось только три человека, разломанные стулья, камера, направленная прямо на тебя, шкаф с туалетной бумагой и салфетками, занимающий полкомнаты, и изляпанные брошюрки с инструкциями, висевшие на стенах вокруг.
Как-то грузчик отвернул камеру, направив её на вход в коморку, а сам залез в шкаф и стал там спать. Через полчаса менеджеру позвонили из головного офиса — наблюдение велось круглосуточно и постоянно. Камеру пришлось ставить на место, а грузчика разбудили. Это было не единственное его место для сна: в подвале, также рядом с туалетом для сотрудников, была неприметная серая дверь с табличкой «Щитовая». Как-то случайно заглянув туда, мы увидели, что там, среди распределительных щитков, в самом углу, лежит матрас и разбросаны вещи. В другом углу стоял телевизор. А жил здесь всё тот же грузчик, работающий без выходных и приехавший к нам из Таджикистана.
Но даже он, этот пропащий человек, живущий в подвальной щитовой, без окон и надежды на хоть какое-то светлое будущее, старался не есть эти супы и бургеры. Суп был кубический — буквально кубический, замороженный, с идеальными гранями, он всегда был противным на вкус и казалось, что ты просто зачёрпываешь масло и им же и питаешься. О бургерах, как любили говорить сотрудники, или хорошо, или ничего. Поэтому на складе полка с бургерами всегда была полна и никогда не пустовала.
Единственным спасением для официантов и бариста была шаурма. Прекрасную, сочную, мясную, с обжигающим соусом, эту шаурму можно было купить за восемьдесят рублей в двух шагах от метро Маяковская — но после Ночи Длинных Ковшей палатку снесли, и это стало для нас настоящей трагедией. Приходилось ходить за шаурмой в другую палатку, а там она была и дальше, и не такая вкусная. Менеджеры с администратором питались как дворяне — едой для гостей.
Едой для гостей также могли покормить и тебя, но только ночью, если ты дружишь с поваром, и, опять же, в слепой зоне от камеры. Повар обычно просил за такую услугу только чашку кофе, которую ему спускали на лифте. Такая еда также была списанием, а менеджеры на кухню не лезли — главный повар справлялся сам.
И так, собирая крохи то там, то здесь, подъедая списанное в слепых зонах, стараясь не угодить под всевидящее око службы безопасности, ты и выживал.
Сухой мужской голос объявил мою станцию и пришлось резко вставать, чтобы успеть выбежать из вагона. Поспать в таком пути не удавалось, в голове ты всё прокручивал моменты из ночной смены, пытаясь понять, сделал ли ты всё правильно? Не будет ли к тебе претензий? Но найти претензии к работе на баре никогда не составляло труда — повесь ты нож остриём не вниз, а вверх, тебе могут предъявить.
Я вышел из метро и огляделся. До нужной автобусной остановки две минуты пути по прямой, но я посмотрел левее, туда где стояла местная «Шоколадница». Сегодня её вновь закрыли из-за санитарной обработки, а сотрудников отправили по другим точкам, где они никого не знают, не знают темпов работы, настроя в команде и как же там вообще работать.
К остановке подъезжал мой автобус, нужно спешить. Завтра день зарплаты. И я опять пойду получать её в конверте во дворы на Белорусской. Наверное, без историй, как это обычно и бывает, не обойдётся.
Но сейчас хотелось лишь спать.
—————
Каждое воскресенье я публикую новую часть на своём Патреоне. Если вам нравится эта серия рассказов, вы можете поддержать меня за 1$ в месяц и получить доступ к новым рассказам на неделю раньше: https://www.patreon.com/howtoshoko