Он лежал на краю кровати, вцепившись обоими руками в подушку от назойливой мысли уснуть, но разумеется она и давала ему спать, лишь видел он перед глазами, на которые была надвинута маска для сна, расплывающиеся мерцающие калейдоскопом чернильные пятна.
"Надо просто меньше думать", - подумал он. Это, конечно, правильно, но в корне неверно полагать, что, подумав о том как бы перестать думать, он тотчас перестал думать вовсе, ведь эту идею надо было крепко держать в голове, то есть надо было непрерывно думать.
Попытки уснуть не увенчивались успехом и потому, что не получалось вытянуть ноги, как, впрочем, часто случалось: кот лежал внизу кровати, придавливая пушистым телом плед, и лишь изредка шевелил ушами, как бы проверяя: "Уснули или нет?" Такое поведение кота можно было искренне считать вопиющим и недостойным, потому что было хорошо известно, что кот, когда все засыпали, мучаясь, ворочаясь, ругая кота (исключительно про себя и никогда вслух), но не трогая его, спокойно вставал, вальяжно потягиваясь, пуская когти глубоко в плед, и, гордо подняв голову (такого не было замечено, но иначе он вряд ли делает), спрыгивал с кровати, после чего ложится здесь же на пол, где и спал всю ночь.
Бывало и так, что первым, просыпаяь ночью, они видели огромный ком шерсти, тычащийся усатой мордой в лицо и издающий громкое мурчание сравнимое разве что с поросячьим хрюканием. Они звали его "Лунным котом". А как иначе, если все передвижения кота по квартире ночью можно было объяснить лишь мистикой: то он, засыпая буквально на голове, оказывался лежащим в раковине, заполняя её полностью (прямо до краёв!), то он, будучи в ногах на кровати, утром обнаруживался на подоконнике, растянувшись во всю длину, как бы пытаясь занять больше места. Ночью ему могло захотеться пить, и для этого он проходил мимо своего любимого тазика с водой, запрыгивал на плиту на кухне и преспокойно пил из грязной сковородки, замоченной с вечера, но не вымытой вовремя. Когда же он пил ночью из тазика, вымачивая себе всю грудь, он считал своим долгом (не иначе) вернуться в кровать и мокрым лечь на подушку.
Но, несмотря на всю странность кота, его любили искренне, всей душой, и даже тогда, когда в своей манере мешал спать или громко мурлыкал под ухом.