(начала по ссылке https://zen.yandex.ru/media/id/5d9c6a1d3642b600ad3ef7ca/separatist-u-istokov-velikoi-imperii-glava-v-nachalo-5dfc6ca8e4fff000ada0ab43)
За сопкой Буянто-нойон выбрал у подножья подходящее место и скомандовал:
- Стой! Спешиться. Начальникам отрядов ко мне.
Через некоторое время подошли сотники. Присматриваясь в их едва различимые в темноте лица, сказал:
- Вот отсюда начинается самый важный этап нашего плана. Здесь оставляем сменных лошадей. Пока ждем Хара-Хасара и Гомбо, доведите до людей цели и план атаки. Чтобы каждый воин знал свои действия.
Сотники разбежались. Буянто вслушивался в шум. Он чутким слухом ловил разноголосые звуки. Топот множества копыт, ног, приглушенные крики, стук железа. И внезапную тишину. В этой тишине, охватившей длинные ряды отрядов, где замерло множество остановившихся вдруг людей, что-то свершалось. Грозное, тревожное, угрюмое. Знание проникало в воинов, останавливало в них недавнюю резвость, бестолковость, шумливость. Обращало их всех в одну сторону, к единственной цели, к общей внезапной опасности. Знание, бывшее недавно достоянием немногих, теперь пропитывало души и плоть множества людей, превращалось в человеческую массу, в мускулы, в тревожное нетерпение.
Привел свой отряд Хара-Хасар:
- Прочесывали вокруг лагеря, пока сотни не ушли. Нашли и уничтожили нескольких наблюдателей.
- Лишь бы раньше времени противник не узнал о наших намерениях. Скоро ли подойдет Гомбо?
- Он снимал уже караулы, когда мы собрались трогаться. А я сейчас сниму своих воинов с вершин этой сопки.
- Хорошо. Побыстрее собирай свой отряд и доведи до них наш план. Как подъедет Гомбо и подготовит своих людей к бою, выдвигаемся на позицию атаки.
Буянто на одно лишь мгновение бросил тревожный взгляд на чернеющее, затянутое облаками небо. Темно, только кое-где в редких просветах между туч виднелись звезды. Дул черный холодный ветер.
- «Успеть бы до дождя, - беспокойство усиливалось. – Почему задерживается Гомбо? Где его так долго носит»?
Арсалан-батор, нервный, бодрый, чувствуя горячие переливы мышц, еще сохранившуюся крепость и гибкость суставов, ходил вдоль строя своего отряда, испытывал нетерпение, жадное ожидание боя. Воины стояли, держа своих коней под узды, и смотрели из темноты на своего командира, и он, не умещая в себе эту нервную горячую силу, делился ею с бойцами. Цепляя то одного, то другого бодрыми грубоватыми шутками.
- Ну вы, доблестные воины, что скукожились! Нахохлились, как вороны!.. Смотрите, в седле не надуйте, лучше сейчас отлейте!.. Десятники, постучите им кулаком по башке, а то спят как суслики зимой!.. Воин, глаза протри, это тебе не на охоте зверя бить!..
Он дразнил воинов, отгонял от них страх, тревогу, направляя вперед, в темноту, в бой. Заботился о том, чтоб его людей не раздавило ожидание. Он чувствовал, как сокращается время, отделяющее его от атаки. Еще немного, и он кинет свое уже немолодое, но еще крепкое тело в седло, выведет отряд на исходную точку и отдаст короткий приказ: «Вперед!» – и гибкие ряды конницы с ревом метнутся из темноты на освещенный кострами лагерь врага.
Цырен, назначенный начальником сотни накануне, ходил в темноте, ожидая выдвижения на рубеж атаки. Он расхаживал вдоль строя людей и коней, слыша их запах, слабые позвякивания металла, шуршания ног по траве. Только что объяснил воинам о предстоящем действии их в бою и сейчас томился от вынужденного бездействия. И чем дольше длилось ожидание, росла его тревога. Он старался себя укрепить, но казавшиеся прежде мужественными и праведными мысли, теперь казались никчемными, словно ночной ветер выдул из них живое содержание. Утешала мысль, что Бэлигтэ забрал с собой младшего сына. Он жевал отломанную где-то веточку. Жесткая, она размягчалась в его губах, начинала источать тонкие горьковатые соки. Цырен глотал слюну, смешанную с соками растения, и поневоле начинал ненавидеть всех, кто причастен к этому мучительному ожиданию. Ненавидел хэрэидов, вторгшихся в пределы кочевий его рода, нарушивших размеренное течение времени, заставивших сотни людей оставить мирные дела и вскочить в полном вооружении на коней. Ненавидел Гомбо-баяна, задержавшегося где-то со своей сотней. Ненавидел нойона Буянто, всегда спокойного и уверенного.
- Сколько еще стоять, Цырен? – из-за лошадиной головы показалось неразличимое в темноте лицо. – Хуже нет ждать!..
По голосу узнал Аюшу, здоровенного малого, первого в сотне силача. Он был славен буйным нравом, драками, умением владеть любым оружием. Теперь, ерзая в нетерпении, он счел возможным окликнуть своего начальника.
- Гомбо-баян еще не прибыл, - Цырен всматривался в него. – Скоро должен быть. Недолго осталось ждать.
Еще раз прошелся вдоль строя, скорее услышал, чем увидел, как приближается долгожданный отряд Гомбо. И сразу же наступило облегчение от предчувствия, как через короткое время бросится к коню, вденет в стремя ногу, метнет в седло тело.
Воины в броне сжимали копья, гладили рукоятки сабель, ждали приказа, чтоб вскочить на коней. Молодой воин Жамьян прижался щекой к шершавой шее своей кобылы, и, почему-то, тепло животного наполняло его тоской и страхом. Он боялся этой ветреной ночи, боялся боя, боялся своих товарищей и своего десятника, ожидал близкой для себя боли и смерти. Ему хотелось убежать. Убежать без тропы, без дороги, в горы или степи, через седловины, перевалы или по долине реки туда, где в маленькой и старенькой войлочной юрте живут его мать и отец, бабушка и сестры. Туда, где возле юрты сестры тонкими и длинными прутиками бьют по пыльной овечьей шерсти. Где недалеко от юрты раскидистое деревце черемухи, которое этой весной цвело белыми, душистыми цветами. Если броситься бежать, не слушая окриков и погони, то можно добежать до дома, до пахучего деревца.
Чтобы не было так уныло и страшно, Жамьян достал из седельной сумки полоску сушеного мяса. Осторожно, чтобы не заметил толстоплечий из-за доспехов десятник, он отломил кусочек и быстро положил его в рот. Разжевал, смачивая слюной, всасывая в себя солоноватые соки. Они согревали его, наполняли боящуюся слабую плоть бодростью и теплом.
Наконец тревожному ожиданию Буянто наступил конец. Прибыл Гомбо-баян со своим отрядом. После доклада добавил:
- У хэрэидов в лагере спокойно. По всему видно, что не заметили нашего отхода.
- Если бы так было, то лучшего нам и не надо, - как бы успокаивая себя, сказал нойон и скомандовал:
- По коням!
И, уже не отягощенный грузом ожидания, вскочил на коня и, вглядываясь в темноту, где зашевелились его отряды:
- За мной!.. Шагом! – и направил коня к западной оконечности сопки.
За ним двинулась вся единая, стиснутая тесно колонна. Покатила по подножью высоты, огибая группу деревьев, ходко вскарабкалась на небольшой подъем, продралась сквозь хрустящие, полегшие на сторону кусты. Достигнув точки развертывания, нойон остановился, пропустил колонну вперед и стал наблюдать, как сотни начали рассыпаться по степи. Он видел только небольшую часть своего войска, а что делают невидимые в темноте остальные воины - чувствовал. А далеко впереди горело бесчисленное множество костров. Зарево их достигало низко ползущих облаков.
- Баир, трех воинов с поющими стрелами ко мне.
И выехав вперед, остановился перед строем. По одному подъехали сотники и докладывали о готовности.
- Раз все готовы, то начнем.
Сотники поспешили к своим отрядам. Буянто повернул коня в сторону далеких костров.
- Вперед, - тихо скомандовал себе и шагом тронул коня.
Через мгновение неотчетливые группы людей и лошадей зашевелились, пришла в движение темная масса его войска. Шли в полном молчании, старались, как можно меньше производить шума. В тишине был слышен мерный шаг лошадей, удары их копыт о неровности, иногда звякали оружие или доспехи, или раздавалась тихая команда. Было что-то грозное и зловещее в ночном этом движении, не видимом во мраке, в этих голосах, шорохах, позвякиванье металла, в подсвечивании броней и наконечников копий.
Трое караульных сидели у костра. Изредка бросали взгляды в темноту. Позади них проезжала группа конных патрульных.
- Эй, у костра! Вы не уснули там? – крикнул один из всадников. – Смотрите внимательно, неспокойно что-то в поле.
Один из сидящих, оперевшись на копье, встал, посмотрел на проезжающий патруль и сказал:
- Надо бы наших коней поближе к костру пригнать, а то мало ли что, вдруг нападут.
- Это ты верно сказал. Пешим воевать не сподручно, - поднялся второй. – Схожу-ка, подгоню поближе. Да и сон развею и ноги разомну.
Поднялся и третий. Глядя вслед уходящему товарищу, сказал:
- Патрульные верно говорят. Какая-то ночь выдалась неспокойная. В предыдущую смену недалеко отсюда на часовых напали. И я сам слышишь, как в темноте по степи разъезжают туда-сюда. То здесь, то там шум поднимается. Наверное, наши разведчики с ихними сталкиваются.
Говоривший обошел костер и, отойдя от него на несколько шагов в степь, начал всматриваться в темноту. Его тревога передалась напарнику. Встал рядом с ним и тоже уставился в поле, прислушиваясь к тишине:
- Опять разъездились. Хоть бы луна выглянула из-за тучи, а то ничего не видно... – и осекся.
Из темноты выплывали черные ряды всадников. Много всадников. Большое войско молча приближалось к ним.
- Враг! Тревога!!! – опомнились караульные и подгоняемые свистом поющих стрел побежали к своим лошадям.
Буянто ясно видел расхаживающих около костра караульных и, когда один из них отойдя от огня, стал настороженно всматриваться, остановил коня и тихо сказал сопровождавшим его воинам:
- Приготовить стрелы.
Пропустил мимо себя ряды воинов и крикнул:
- Вперед! Урагша![1]
Три стрелы с воем ушли в темноту. Кони рванули вперед и многие голоса разом и душераздирающе завопили: «Урагша! Урагша-а! А-а-а! Ша-а-а! У-ура-а!».
Буянто в сопровождении телохранителей помчался за рядами своих воинов. Восемьсот всадников неудержимой лавиной мчались на хэрэидский лагерь. Уничтожая оказавшихся на пути конных и пеших охранников, со страшным ревом ворвались в ряды костров, опрокидывая людей, прыгая через разбросанные вьюки и седла. Обрушились, как ураган, на врага, не ожидавшего атаки, не оправившегося еще от сна. Удар был страшен. С разгона он пришелся на неготовых к обороне людей и в мгновение их уничтожил. Крики, вой, звон закладывали уши нойона. Люди, опрокинутые громадной тяжестью железных всадников, полегли, точно степная трава от выдоха грозы. Сопротивление было столь слабым, что показалось, будто некое громадное чудовище одним разом проглотило несколько сотен людей. Впереди атакующих всё смешалось. Построившиеся для отпора отряды, под напором бегущих от надвигающейся лавины, стали сами отступать, смешивая свои ряды. Центр войска Буянто-нойона несколько выдвинулся вперед, тесня врага, и он, враг, побиваемый, согнанный в беспорядочные толпы, полосуемый саблями, протыкаемый копьями, теснимый убийственным шквалом, никак не мог улучшить время, чтобы остановиться, построиться и отразить нападение. Времени не оставалось ни опомниться, ни оглянуться: возгласы нападавших, свист сабель давили им в спину, горячее конское дыхание жгло затылки.
Начал накрапывать дождь. Буянто видел ужасное избиение неприятеля. Застигнутые врасплох, они падали сраженные оружием, теснимые лошадиными телами, сминаемые их копытами. Погибали почти без сопротивленья. Воины напирали, не давая хэрэидам ни построиться, ни замахнуться саблей, ни перевести дух. Немногие лишь защищались. На земле с выбитой травой темнели лужи крови, валялось оружие, шлемы, лежали трупы, стонали раненые. Приторно-сладкий, отвратительный запах смерти, казалось, пропитал все вокруг. Но и немало уцелевших воинов противника оказались за спиной наступающих рядов. При такой стремительной атаке невозможно уничтожить всех оказавшихся на пути. Его охранники гонялись за ними между костров. Но что смогут сделать тридцать человек? Буянто забеспокоился. Придет время, эти, бегущие в панике враги, опомнятся, организуются и ударят с тыла.
Когда прозвучал сигнал к атаке, отряд Дармы с воем и криком бросился вперед и несколько отклоняясь вправо от основных сил. Уничтожая всех на своем пути, вклинился в пространство, разделяющее стоянку неприятеля от пасущегося косяка коней и верблюдов, и разделился на две группы. Одна из них в шестьдесят человек направилась к животным и, преодолев сопротивление небольшой охраны, погнала косяк на север. Поручив Судую дальше гнать табун, Хуса во главе пятидесяти воинов переправился через реку и помчался к видневшимся вдали огням. Там пасся еще один табун.
Цырен, стремительно проскочив линию караульных костров, мчался в первом ряду своего отряда, быстро сокращая расстояние до противника. Ударил копьем по убегающему человеку, но острие, скользнув по плечевой защите, впилось в пустоту. Повторить удар не было возможности, лошадь обогнала счастливца, и ворвалась в лагерь. Сотник продолжал бег дальше, в глубь, к следующим кострам, возле которых забегали хэрэиды. На врага с хрястом и криком обрушились удары. В их растерянность, сминая и разбрасывая конями, разя копьями и саблями, врезалась его сотня. Цырен потерял копье: с силой ударил в незащищенное доспехами тело, и оружие прошло насквозь, вытащить не успел – конь уносил его дальше. Продвижение вперед замедлялось, лошади уже перешли на шаг. Сопротивление противника возрастало, становилось всё организованнее. Вот уже несколько его воинов слетели с коней, вот и несколько человек в шлемах, обвязанных тряпками, сражаются пешими. Уже совсем остановились, а кое-где начали пятиться. Враг напирал всё сильнее и сильнее. В это время его нашел нукер нойона и передал приказ на отход. И только сейчас Цырен заметил, что идет дождь.
Отряды Буянто-нойона всё замедляли и замедляли продвижение. И, едва достигнув подножия небольшого холма, на котором высился походный шатер, совсем остановились. Нойон, увидев, что противник оправился от внезапного удара, направил к сотникам нукеров с приказом об отходе. А на холм прибывали всё новые отряды хэрэидов. Большой отряд отделился и поскакал в сторону реки. Перед остальными выехал воин с занесенной саблей и повел их в бой. Он ехал в первом ряду, заставляя поворачивать убегавших с поля битвы людей, а те, увидев спешащие к ним подкрепления, хоть и беспорядочно, но пошли в атаку.
Буянто в сопровождении нукеров носился на своем жеребце с одного края битвы на другой, он безотрывно следил за ходом сражения. Хэрэиды опомнились, быстро оправились от охватившей их паники, стали защищаться всё организованнее. И уже по всей линии атаки начали напирать на отряды напавших. Возрастающее беспокойство Буянто переросло в отчаяние. Если не успеть отскочить, то придется очень туго. Он понимал, на что дерзнул. Со столь незначительными силами напасть на могущественное войско, почти в семь – восемь раз превосходящее по численности. Он учитывал это, когда решил напасть и, однако, вот может просчитаться. Если не сумеет вовремя выйти из боя, отскочить подальше, уйти от погони.
И, наконец, увидел, что гонцы довели его приказ об отходе. Один отряд за другим прекратили напор на врага и готовились разом повернуть коней и отскочить. Через малое время сотня Арсалана отскочила от врага и помчалась в степь. За ним начали стремительный отход и другие отряды. Буянто, пропустив воинов Арсалана, оглядываясь на врага, поскакал им вслед. Хэрэидский нойон, не успевший доехать до места сечи, теперь со своими верховыми отрядами с трудом пробирался сквозь столпившихся пеших воинов, намереваясь пуститься в погоню.
Буянто направил коня к отряду Цырена, в темноте в одном из скачущих узнав его, крикнул:
- Цырен, прикрывай нас. Но и не отставай.
Сотник, привстав в седле и, оглядываясь, начал выкрикивать команды. Ему вторили десятники. Скоро скакавшая в рассыпанную толпа, начала выстраиваться за своим начальником в колонну. Цырен еще что-то прокричал, и около десяти всадников отделились от отряда и приотстали. А Буянто всё оглядывался и слушал темноту, пытаясь определить, скачет за ними погоня или нет. Если начнут догонять, то надо вовремя успеть развернуть свои отряды и нанести встречный удар.
Но этого не потребовалось. Дождь, с некоторого времени и так уже изрядно припустивший, усилился до такой степени, что превратился в ливень и затушил костры в лагере противника. За стеной воды ничего не стало видно. Не струи, а потоки воды обрушились на землю. Степь превратилась в озеро. Стемнело настолько, что на расстоянии пяти шагов человек не мог разглядеть другого. Лошади сами перешли на шаг. Само небо положило конец битве.
Промокший до нитки Буянто старался перекричать шум дождя:
- Не останавливаться!
До него доносились едва слышимые команды. В темноте мимо него проезжали согнувшиеся под дождем всадники. На некоторых лошадях сидело по два человека. Буянто съежился от холода, но на душе его было погоже, светло, радостно. Ведь это его воины показали, на что они способны, это он подготовил и нанес ощутимый удар по врагу. Радость в вперемешку с гордостью начинало наполнять грудь молодого нойона.
[1] Вперед.