Пер
ейти граньПрозрачная желто-зеленая волна снова навалилась и обхватила меня целиком. Несколько мгновений судорожной борьбы, и над поверхностью колеблющейся воды я увидела, что берег еще немного отдалился. В беспрестанном движении я попыталась продолжить путь к берегу в движущейся воде,но лучшее, чего могла достичь,это не поддаваться затягиванию себя дальше в морскую глубь. При кратких взглядах на берег я урывками видела тех, кто остался на берегу: длинную фигуру моего спутника, с которым мы были гостями Степки на его «даче», неподвижно застывшего совсем ,казалось, рядом, поодаль-невысокий паренек и его девочка,Степкины родственники, и собака,лохматый пес,который держался подальше от штормящего берега. Нет,конечно,не «штормящего»-в шторм волны добегают намного дальше от береговой линии. Но мне и такого хватит, чтобы никогда больше не ступить на твердую землю. Кроме нас, в такое время и в такую погоду на пляже никого больше не было. Апшеронский берег, покрытый галькой вперемежку с песком и редкими кустиками колючки под названием «гаратикян»,простирался до самого горизонта. Где-то за песчаными холмами одиноко стоит Степкина «дача», дощатое строение типа «сарайчик» с единственным окошком напротив незакрывающейся двери. «Приехали в гости»,по приглашению Степки «поваляться на чистом пляже, искупаться», «сварганить шашлычок» и т.п. Но ветер,апшеронский хазри, сорвался совершенно неожиданно,хотя мы вот, я в частности, намеревались ему противостоять.
Меня качало и возило на одном и том же месте, вода была тошнотворно теплая и горькая, я ее нахлебалась уже с лихвой. Но намерение все-таки перескочить прибой и оказаться на ощутимом под ногами дне меня не оставляло, хотя в какой-то момент, оказавшись лицом к морскому горизонту, в моей голове мелькнула мысль-вон туда подальше, там нет прибоя, там просто плыть , море и солнце…мы ведь этого хотели? Усталость росла, я чаще оказываюсь под водой, чем над поверхностью…фигурки на берегу как-то потускнели…Осталась только я сама и несущая меня стихия.
Но-Степкина рука схватила меня, едва не придушив, и потянула вопреки волнам , сквозь пену, грохот волн и визг ветра-к спасению. Мы оба свалились в непрестанно шевелящуюся мешанину песка и воды. Волны уже не мешали расслабленно хватать воздух и даже что-то осознавать. Элик, мой спутник, очнулся от столбняка и подбежал к нам, но в шуме волн и ветра его слова разобрать в первый момент не вышло. Да ладно, он ведь катастрофически не умеет плавать, хотя выдрать из него это признание удалось только много позже.
Это воспоминание живет во мне уже много десятилетий. Степка оказался для меня случайным знакомым. Но не будь его, спасителя,-не было бы и меня. Позже была дикая для нашего прекрасного, мирного, гостеприимного города драма, выбрасывание бакинских армян из окон их квартир на асфальт толпами «беженцев из Армении»,нищих и озлобленных,наводнивших всё и везде,и захвативших в результате то, чего им было бы не видать, как своих ушей-название «бакинцы». Первое же поколение этих расплодившихся «новых бакинцев» вытеснило почти полностью прежнее население Города. Вместо парка Кирова с его памятником на высшей точке города –могилы расстрелянных «русскими танками» непричастных к резне горожан. Где Степка? Живет с оставшейся в живых родней где-то в бараке где-то в Краснодарском крае с национальностью-«бакинец» уже многие годы и вспоминает, нет, не вспоминает, а помнит, что родился и жил он в Баку, имел друзей самых разных, верных и не очень, но любимых, и не был никогда ни националистом,ни дашнаковцем ,никогда,ни одной минуты. И главный виновный тоже жив пока…жив,но обликом он все ближе к смердящему куску гнилого жира.
Перейти грань
Прозрачная желто-зеленая волна снова навалилась и обхватила меня целиком. Несколько мгновений судорожной борьбы, и над поверхностью колеблющейся воды я увидела, что берег еще немного отдалился. В беспрестанном движении я попыталась продолжить путь к берегу в движущейся воде,но лучшее, чего могла достичь,это не поддаваться затягиванию себя дальше в морскую глубь. При кратких взглядах на берег я урывками видела тех, кто остался на берегу: длинную фигуру моего спутника, с которым мы были гостями Степки на его «даче», неподвижно застывшего совсем ,казалось, рядом, поодаль-невысокий паренек и его девочка,Степкины родственники, и собака,лохматый пес,который держался подальше от штормящего берега. Нет,конечно,не «штормящего»-в шторм волны добегают намного дальше от береговой линии. Но мне и такого хватит, чтобы никогда больше не ступить на твердую землю. Кроме нас, в такое время и в такую погоду на пляже никого больше не было. Апшеронский берег, покрытый галькой вперемежку с песком и редкими кустиками колючки под названием «гаратикян»,простирался до самого горизонта. Где-то за песчаными холмами одиноко стоит Степкина «дача», дощатое строение типа «сарайчик» с единственным окошком напротив незакрывающейся двери. «Приехали в гости»,по приглашению Степки «поваляться на чистом пляже, искупаться», «сварганить шашлычок» и т.п. Но ветер,апшеронский хазри, сорвался совершенно неожиданно,хотя мы вот, я в частности, намеревались ему противостоять.
Меня качало и возило на одном и том же месте, вода была тошнотворно теплая и горькая, я ее нахлебалась уже с лихвой. Но намерение все-таки перескочить прибой и оказаться на ощутимом под ногами дне меня не оставляло, хотя в какой-то момент, оказавшись лицом к морскому горизонту, в моей голове мелькнула мысль-вон туда подальше, там нет прибоя, там просто плыть , море и солнце…мы ведь этого хотели? Усталость росла, я чаще оказываюсь под водой, чем над поверхностью…фигурки на берегу как-то потускнели…Осталась только я сама и несущая меня стихия.
Но-Степкина рука схватила меня, едва не придушив, и потянула вопреки волнам , сквозь пену, грохот волн и визг ветра-к спасению. Мы оба свалились в непрестанно шевелящуюся мешанину песка и воды. Волны уже не мешали расслабленно хватать воздух и даже что-то осознавать. Элик, мой спутник, очнулся от столбняка и подбежал к нам, но в шуме волн и ветра его слова разобрать в первый момент не вышло. Да ладно, он ведь катастрофически не умеет плавать, хотя выдрать из него это признание удалось только много позже.
Это воспоминание живет во мне уже много десятилетий. Степка оказался для меня случайным знакомым. Но не будь его, спасителя,-не было бы и меня. Позже была дикая для нашего прекрасного, мирного, гостеприимного города драма, выбрасывание бакинских армян из окон их квартир на асфальт толпами «беженцев из Армении»,нищих и озлобленных,наводнивших всё и везде,и захвативших в результате то, чего им было бы не видать, как своих ушей-название «бакинцы». Первое же поколение этих расплодившихся «новых бакинцев» вытеснило почти полностью прежнее население Города. Вместо парка Кирова с его памятником на высшей точке города –могилы расстрелянных «русскими танками» непричастных к резне горожан. Где Степка? Живет с оставшейся в живых родней где-то в бараке где-то в Краснодарском крае с национальностью-«бакинец» уже многие годы и вспоминает, нет, не вспоминает, а помнит, что родился и жил он в Баку, имел друзей самых разных, верных и не очень, но любимых, и не был никогда ни националистом,ни дашнаковцем ,никогда,ни одной минуты. И главный виновный тоже жив пока…жив,но обликом он все ближе к смердящему куску гнилого жира.
Перейти грань
Прозрачная желто-зеленая волна снова навалилась и обхватила меня целиком. Несколько мгновений судорожной борьбы, и над поверхностью колеблющейся воды я увидела, что берег еще немного отдалился. В беспрестанном движении я попыталась продолжить путь к берегу в движущейся воде,но лучшее, чего могла достичь,это не поддаваться затягиванию себя дальше в морскую глубь. При кратких взглядах на берег я урывками видела тех, кто остался на берегу: длинную фигуру моего спутника, с которым мы были гостями Степки на его «даче», неподвижно застывшего совсем ,казалось, рядом, поодаль-невысокий паренек и его девочка,Степкины родственники, и собака,лохматый пес,который держался подальше от штормящего берега. Нет,конечно,не «штормящего»-в шторм волны добегают намного дальше от береговой линии. Но мне и такого хватит, чтобы никогда больше не ступить на твердую землю. Кроме нас, в такое время и в такую погоду на пляже никого больше не было. Апшеронский берег, покрытый галькой вперемежку с песком и редкими кустиками колючки под названием «гаратикян»,простирался до самого горизонта. Где-то за песчаными холмами одиноко стоит Степкина «дача», дощатое строение типа «сарайчик» с единственным окошком напротив незакрывающейся двери. «Приехали в гости»,по приглашению Степки «поваляться на чистом пляже, искупаться», «сварганить шашлычок» и т.п. Но ветер,апшеронский хазри, сорвался совершенно неожиданно,хотя мы вот, я в частности, намеревались ему противостоять.
Меня качало и возило на одном и том же месте, вода была тошнотворно теплая и горькая, я ее нахлебалась уже с лихвой. Но намерение все-таки перескочить прибой и оказаться на ощутимом под ногами дне меня не оставляло, хотя в какой-то момент, оказавшись лицом к морскому горизонту, в моей голове мелькнула мысль-вон туда подальше, там нет прибоя, там просто плыть , море и солнце…мы ведь этого хотели? Усталость росла, я чаще оказываюсь под водой, чем над поверхностью…фигурки на берегу как-то потускнели…Осталась только я сама и несущая меня стихия.
Но-Степкина рука схватила меня, едва не придушив, и потянула вопреки волнам , сквозь пену, грохот волн и визг ветра-к спасению. Мы оба свалились в непрестанно шевелящуюся мешанину песка и воды. Волны уже не мешали расслабленно хватать воздух и даже что-то осознавать. Элик, мой спутник, очнулся от столбняка и подбежал к нам, но в шуме волн и ветра его слова разобрать в первый момент не вышло. Да ладно, он ведь катастрофически не умеет плавать, хотя выдрать из него это признание удалось только много позже.
Это воспоминание живет во мне уже много десятилетий. Степка оказался для меня случайным знакомым. Но не будь его, спасителя,-не было бы и меня. Позже была дикая для нашего прекрасного, мирного, гостеприимного города драма, выбрасывание бакинских армян из окон их квартир на асфальт толпами «беженцев из Армении»,нищих и озлобленных,наводнивших всё и везде,и захвативших в результате то, чего им было бы не видать, как своих ушей-название «бакинцы». Первое же поколение этих расплодившихся «новых бакинцев» вытеснило почти полностью прежнее население Города. Вместо парка Кирова с его памятником на высшей точке города –могилы расстрелянных «русскими танками» непричастных к резне горожан. Где Степка? Живет с оставшейся в живых родней где-то в бараке где-то в Краснодарском крае с национальностью-«бакинец» уже многие годы и вспоминает, нет, не вспоминает, а помнит, что родился и жил он в Баку, имел друзей самых разных, верных и не очень, но любимых, и не был никогда ни националистом,ни дашнаковцем ,никогда,ни одной минуты. И главный виновный тоже жив пока…жив,но обликом он все ближе к смердящему куску гнилого жира.
Текст: Оля Севастьянова
Иллюстрации: Анастасия Ларкина