В Милане, если идти от замка Сфорцо к Дуомо по пешеходной улице, и, случайно промахнувшись мимо очередного магазина, свернуть налево в одну из арок, можно очень удивиться. За обычными фасадами новейшего времени спрятан крохотный дворик прямиком из ренессанса, с колоннами по всему периметру, с резными сводами, барельефами и полустертыми росписями-фресками.
Такая жемчужина эпохи Возрождения. Впрочем, настоящим перлом была и одна из хозяек этого маленького, но изысканного палаццо – Чечилия Галлерани, любовница Лодовико Моро, прозванного мавром то ли за темный цвет лица, то ли от латинского названия шелковицы, которая считалась символом благоразумия и добродетели. Впрочем, второе кажется притянутым за уши, поскольку добродетелью большинство представителей династии Сфорца не страдали, да и с благоразумием там тоже было не все так однозначно. Ну да бог с ним, мавр и мавр, не о нем речь.
Родилась Чечилия в 1473 году в большой семье, одних братьев у нее было шестеро и, вроде бы, еще сестра. Отец занимал несколько должностей при миланском дворе в том числе был послом во Флоренции и Лукке, но, по всей видимости, дворянином все-таки не был. Уж больно легко удалось 35-летнему Лодовико герцогу Бари (тогда еще даже не Милана) сделать ее своей любовницей.
Четырнадцатилетняя девушка к тому моменту была уже 4 года как помолвлена с Джованни Стефано Висконти, представителем очень уважаемой в Милане фамилии - ее носили герцоги Милана всего за три поколения до описываемых событий, пока престол не занял муж одной из дочерей Висконти – Франческо Сфорца.
Возможно, что вовсе не притязания герцога послужили поводом для разрыва помолвки, но уж больно все хорошо складывается: после смерти отца семья не вот бедствовала, но и не роскошествовала, а тут еще надо денег на приданное выделять, свадьба, то-се. Расходы хоть и вполне предвиденные, но неприятные. А Лодовико щедр. Опять же один из братьев очень неудачно кого-то прикончил, и герцог помог ему избежать наказания. Все одно к одному.
Заканчивается 1489 год. Катарина – дочь Арагонского короля просватана за принца новой династии далекого туманного острова Британии, Артура Тюдора. В еще более далекой Московии Иван III пока не «государь всея Руси», но великий князь в рамках объединения «Руси московской» развязывает уже почти открытую войну против своего опекуна (ну в детстве опекуна, конечно) Казимира великого князя литовского.
А Чечилия живет в монастыре Нуово, где ее регулярно навещает герцог. Кроме герцога к ней заходит старый учитель, но совсем с другими целями. На самом деле, образование будущая муза поэтов и художников, получила прекрасное. Позаботился покойник-отец, бывший посол, который точно знал, каким важно быть, чтобы преуспеть в обществе. В целом, в монастыре было неплохо – тихо, уютно. Ей присылали прекрасные книги (герцог ни в чем не отказывал своей обожаемой девочке), музыка, любимый учитель. А Лодовико, ну что Лодовико, он о ней заботился, выполнял любой каприз, его она почитала, он, вероятно, заменил ей отца. Ее исповедник эту связь не порицал и с легкостью отпускал ей грех прелюбодеяния. Пастораль.
И тут грянула эта история с братом-убийцей. И о Чечилии, о которой до этого знали лишь самые приближенные герцога, заговорили в Милане. На людской роток не накинешь платок. Герцог решил больше не скрывать свое счастье и переселил Чечилию в замок, сделав официальной фавориткой. Надо понимать, что миланский двор был на тот момент одним из самых блестящих, и Чечилия Галлерани стала его королевой - все придворные и поэты воспевали ее красоту и изящество. Скалигеро слагал сонеты, Беллинчионе – мадригалы.
И сказал мудрец известный,
Что меня милее нет.
Композитор пел мне песни,
И стихи слагал поэт.
А Леонардо да Винчи написал ее портрет. Мастер терпеть не мог работать на заказ, но все время приходилось, разумеется. Он обычно капризничал и саботировал, но не в этот раз, Чечилия заворожила и его. Он даже закончил портрет вовремя, чего за ним отродясь не водилось, больше скажу: остался черновик письма, где он называет Чечилию «Возлюбленная моя богиня». А еще они были «на ты», чем страшно фраппировали местную общественность.
И вот все бы хорошо, но хоть Лодовико по сути и был герцогом миланским, юридически он оставался герцогом Бари, а номинальным герцогом Милана являлся его племянник Галеаццо Мария, который по словам Герарди не был склонен думать об общественных делах, а по сути, хоть и красив, но недалек умом, да еще и рано пристрастился к выпивке, что для тогдашней Италии было большой редкостью, и потому об этом тоже болтали. Но тем не менее женат Галеаццо Мария был на настоящей принцессе из арагонской династии и даже умудрился заделать с ней троих детей. Поэтому жениться необходимо было и самому Лодовико, тем более, что невеста его договорная уже как раз вошла в брачный возраст.
Беатриче д’Эсте, дочь феррарского герцога оказалась настоящей принцессой капризной и взбалмошной. Ревновала мужа к фаворитке как кошка, да и сам герцог, похоже, влюбился в юную темпераментную супругу. Он осыпал жену подарками, дарил и жемчужные булавки и дворцы, но девочке нужен был он, весь целиком и делить ни с кем она его не хотела. В ход шли скандалы истерики и шантаж, Беатриче угрожала расторгнуть брак, собрать булавки, ферроньерки и платьишки и вернуться к папе, если он не выгонит ЭТУ ЖЕНЩИНУ сейчас же.
Когда в январе 1491 года Беатриче д’Эсте и Лодовико Сфорца поженились, Чечилия была уже глубоко беременна, и герцог искренне радовался и ждал этого ребенка. На момент свадьбы (потрясающе роскошной, ведь торжества придумывал и украшал сам Леонардо да Винчи) Беатриче, действительно, ни сном ни духом не знала о сопернице. Родители девушки, разумеется, были в курсе, но Лодовико им поклялся, что разорвет эту связь после родов и любовница либо уйдет в монастырь, либо будет выдана замуж. Наврал. Еще долгих два года, после того как Чечилия родила герцогу сына-бастарда Чезаре, она жила все в тех же покоях в герцогском замке.
Трудно сказать, почему герцог не отпускал ее. Был ли он, действительно так привязан к своей фаворитке? вряд ли. Все отчеты тех времен полны описанием его счастливой семейной жизни. Придворная дама Беатриче пишет ее сестре Изабелле д’Эсте, что девочка окружена вниманием и безмерно счастлива, что герцог испытывает к своей юной супруге «сердечную любовь и благожелательность; дай Бог, - пишет она, - чтобы это продолжалось долго». Не исключено, конечно, что держал герцог любовницу из-за сына-первенца. Пусть и бастарда. В Италии того времени к признанным бастардам относились очень лояльно. Но мне кажется, что такие мужики как Лодовик Сфорцо просто прутся от самой ситуации в которой две прекрасные женщины оспаривают его внимание. И если насчет Чечилии не очень понятно, как она ко всему этому относилась, то молодая жена не считала зазорным ревновать и устраивать скандалы, возможно, пылающая от ревности жена стала для него таким turn-on.
Все это тянулось и тянулось, но наконец-то Беатриче забеременела и это сразу придало вес ее доводам об отъезде любовницы. Когда жена в очередной раз собралась к папе (рожу ребенка дома с родителями, а ты – козел, ненавижу), Сфорцо, похоже, действительно, напугался и поклялся в присутствии послов больше не нарушать супружеской верности. Впрочем, рождения законного наследника он все-таки дождался и только потом выдал Чечилию замуж. В мужья он ей выбрал некоего Лодовико ди Брамбилла, графа Бергамино, в наших текстах, ссылаясь на Мережковского, пишут, что он был старый и разорившийся человек, покладистый, готовый на всякие услуги.
Помилуйте, нашли на кого ссылаться, я еще в детстве читала Мережковского как сказки, от вики я такого не ожидала. Но и сама не нашла ничего путного, поскольку с итальянским у меня чуть лучше, чем никак, а на английском упоминания о нем встречаются в одном тексте про Чечилию, который все радостно перепечатывают друг у друга. Впрочем, с грехом пополам я одолела пару итальянских статей и на их основании могу сказать только, что к моменту свадьбы ему было около 35 лет (я нашла дату рождения его отца и прибавила 20)), то есть примерно столько, сколько было самому герцогу, когда он сделал своей любовницей 15 летнюю девочку. Получается, что новоиспеченный муж у Чечилии был не такой уж старый, и, судя по списку его подвигов, довольно шебутной.
Похоже, она была с ним вполне счастлива, рожала ему детей одного за другим, но самое главное, она была свободна устраивать свою жизнь как ей нравится. На вилле, доставшейся ей в подарок от герцога, Чечилия делала, что хотела. Друзья-гуманисты, поэты и писатели, с восторгом собиравшиеся в ее небольших покоях в герцогском дворце, еще с большим восторгом приходили теперь в ее просторный дом и наполняли его стихами, музыкой и весельем. Тогда и прибился к этому кругу фра Маттео Банделло, монах-доминиканец, объездивший в юности в свите дяди своего – генерала ордена всю Италию. Тот самый Маттео Банделло, который написал собрание новелл, вдохновлявших Шекспира, Сервантеса, Лопе де Вега, Джона Уэбстера. В этих новеллах Чечилия Галлериани, графиня Бергамино упоминается не единожды и в таких восторженных выражениях, что сразу понятно: запала графиня в сердце сластолюбивого доминиканца, хоть и была уже она дамой вполне весомых достоинств, а об истинной юной ее прелести только слышал, ну и портрет великого Леонарда, возможно, видел.
Так вот, он писал, что «её навещали многие господа и дамы, отчасти из-за того, что она была приветлива и добра, отчасти из-за того, что в её компании можно было встретиться с лучшими умами Милана, как, впрочем, и с иностранцами, которым случалось здесь оказаться. Военачальники говорили здесь о ратном деле, музыканты пели, живописцы и художники рисовали, философы рассуждали о природе, а поэты декламировали свои и чужие стихи; так что исполнялись желания всякого, кто желал высказаться или же услышать достойные суждения, поскольку в присутствии этой героини всегда обсуждались вещи весьма приятные, добродетельные и благородные».
Считается, что это был первый в Европе литературный салон. Одаренная и прекрасно образованная Чечилия чувствовала себя среди всех этих выдающихся людей своего времени как рыба в воде. Свободно говорила на латыни, в частности, обращалась с латинскими речами к теологами и философам, приходившими к ней в дом, прекрасно пела, музицировала и писала стихи на нескольких языках (в том числе сонеты на итальянском), отличалась остроумием. Она никогда не публиковала свои стихи и тексты, занимаясь "культуркой" лишь для собственного удовольствия, поэтому все они утеряны, как ни печально.
«Если не смотреть на её связь с Моро (прозвище Лодовико Сфорца), Цецилия представляется образцом добродетели» - писал в своей «Истории династии Сфорца» английский историк Коллинсон-Морлей.
Прошло всего четыре года после замужества и Чечилия снова появилась при дворе, и, что самое странное, похоже, Беатриче, родившая мужу к тому времени уже двух мальчиков, приняла ее благосклонно. Они даже вместе обедали. Интересно, о чем они во время этого обеда говорили? О детях? Об очередной беременности Беатриче, которую та переносила тяжело? О новой фаворитке Лодовико?
А фаворитка появилась - Лукреция Кривелли. Обещания герцога хватило ровно на три года. Леонардо пишет и ее портрет тоже, правда уже без того состояния полувлюбленности, в которое впадал, создавая лучшие свои работы, в том числе и портрет Чечилии с горностаем. Беатриче, конечно, возмущалась, но время бурь уже прошло, может в тайне и рада была немножко отдохнуть от ласк мужа. Кому понравится без конца беременеть. Она только что похоронила новорожденную дочь и уже снова носила под сердцем дитя.
2 января 1497 года Беатриче умерла, произведя на свет мертворожденного мальчика. Лодовико был по-настоящему безутешен и, похоже, так и не смог оправиться от этого удара. Он действительно любил свою маленькую взбалмошную принцессу.
Чечилия поспешила во дворец, чтобы утешить человека, которому обязана была многим. Вряд ли она хотела вернуть утраченное положение, это место прочно заняла Лукреция. На самом деле, похоже, она искренне сочувствовала ему и хотела помочь. Она даже предложила дружбу своей преемнице. И, по-моему, это лишнее доказательство того, что Чечилия была абсолютно счастлива в навязанном ей браке.
После смерти жены фортуна, казалось, покинула Лодовико Сфорца. Его непрерывные дипломатические усилия не приводили к желаемому результату. Все перестало получаться. И осенью 1499 года войска Людовика XII захватили Милан (того самого Людовика, второго мужа Анны Бретонской, тоже женщины очень интересной судьбы, как-нибудь, я соберусь и напишу про нее). Лодовико удается с большими потерями выбить французов из города, но уже через полгода его снова наголову разбивают под Наварой. Швейцарские наемники в обмен на свое возвращение домой выдали герцога врагу, Иль Моро увезли в замок на Луаре, где он вскоре умер.
Из занятого врагом Милана потянулись беженцы. Бежала и Чечилия с мужем и детьми – ее владения, как дары Сфорца, были конфискованы. Приют, по иронии судьбы, она нашла в Мантуе у родной сестры покойной Беатриче маркизы Изабеллы д'Эсте, с которой успела подружиться и даже вступить в переписку. Та не раз навещала ее литературные вечера и была в полном восторге от новой подруги. И надо думать они неплохо проводили время в Мантуе, пока все не уладилось.
Все вернулось на круги своя: законные сыновья Лодовико Сфорца от герцогини Беатриче вернули власть над Миланом, французы были изгнаны. Чечилия с семьей (похоронив лишь старшего, бастарда Сфорца) возвратилась в город. И начала приводить в порядок разграбленное имение. Тот самый подаренный ей Лодовико Palazzo del Verme, дворик которого до сих пор радует глаз уставшего от суеты миланских магазинов шопоголика.