Глава 19
Проехав через центральную часть города, наш автобус вырулил на улицу героев Хасана и помчался мимо заводов, расположенных по правой стороне от маршрута следования. Около завода имени Октябрьской революции наш транспорт повернул налево и вскоре, проделав ещё ряд зигзагов, остановился у ворот войсковой части 5437. Ворота почти моментально раскрылись благодаря дежурному по батальону и автобус, вкатив на территорию, остановился около штабного здания.
Капитан Иванюк скомандовал:
- К машине! В две шеренги становись!
Мы выскочили быстро, по нашему мнению. Однако, судя по выражению лица офицера, выполнение приказа слишком затянулось. Он глубоко вздохнул и выпалил:
- Направо! Шагом марш!
Наша группа вразнобой двинулась в направлении казармы. Дежурный тем временем доложил обстановку капитану, который всё внимательно выслушал и после доклада отпустил старшину заниматься служебными вопросами.
Вначале нас провели в помещение столовой, где мы достали свои продукты и слегка подкрепились домашними припасами. Потом дежурный, старшина Тонков, проводил нас в ту часть казармы, которая предназначалась для нашей группы молодых бойцов. Здесь мы должны были пройти курс обучения, подготовиться к принятию присяги и, в конце концов, стать настоящими защитниками правопорядка в Перми.
Казарма, где мы расположились, почти полностью была занята двухярусными кроватями. Рядом с казармой находилась ленинская комната, в которой мы занимались политической подготовкой. Основная часть казармы, где располагался батальон, была отделена от нас дверью, заколоченной досками в целях предохранения наших вещей от «шмона» со стороны «дембельского состава» войсковой части. Выход из нашей половины на улицу был автономным, независимым от основной части казармы.
Возле выхода размещалась солдатская чайная, где покупали табак, сладости, мыло, зубную пасту и прочие необходимые принадлежности. Также здесь производилась закупка материала для подворотничков гимнастёрки, которые мы должны были менять ежедневно. Довольствие выдавалось в размере 7 рублей на одного рядового солдата в месяц.
Напротив чайной находилась беседка, в которой мы курили в редкие часы отдыха. Пониже беседки располагался штаб части. Командиром батальона у нас был подполковник Лапшин. Он почти всё время в течение дня разъезжал по маршруту «часть-райотделы-часть», но в 17-00 неизменно, кроме выходных, присутствовал на разводе.
Развод на службу происходил на плацу, расположенном за зданием штаба. Плац каждый день приводился в порядок: летом – подметался, зимой – очищался от снега и льда.
Ещё дальше, на противоположном краю территории части, располагались складские помещения. В них хранились продукты, обмундирование, оружие и так далее. Левее от плаца находился автомобильный парк, состоявший из грузовых автомашин, автобуса и «Уазиков». На последних выезжали на дежурство офицеры и старшины (прапорщики).
Вот такое краткое описание войсковой части, в которую я прибыл для прохождения службы.
В первый же день капитан Иванюк представил нам непосредственного начальника в лице лейтенанта Головченко. Лейтенант только-только окончил высшую школу милиции и прибыл в Пермь по направлению. Он назначил командиров отделений из сержантов, которым оставалось служить всего полгода. Отделения состояли из семи человек и, таким образом, набралось четыре отделения, которые составили взвод.
Лейтенант принёс старые простыни и объявил, что можно отправить домашние вещи из одежды, обуви домой на случай их дальнейшего использования после окончания службы. Он показал, как из простыней сделать посылки и бандероли. Многие из нас сразу начали укладывать гражданскую одежду и готовить почтовые отправления домой.
Тем временем, командир взвода (как себя именовал с первого дня лейтенант Головченко) познакомил нашу группу со своим заместителем, старшим сержантом Куприяновым Сергеем. А последний распределил нас по отделениям. Я попал во второе отделение. Моим командиром отделения стал сержант Гоголев Юрий. Он считался в батальоне самым последним сержантом. Однако в будущем Юрий сыграл немалую роль в моей личной жизни, а также, в личных делах моего троюродного брата Олега, который пожинает теперь плоды моего знакомства с сержантом Гоголевым.
Из земляков в моём отделении оказались ещё двое – Агапов и Тепляков. Также в строю отделения при построении стояли удмурты Поликарпов Володя и Сундуков Женька, свердловчанин Романенко. Седьмым был сержант Гоголев. Другие отделения были, в основном, челябинские. Четыре человека отсеялись по прибытии в часть уже в первый же день ввиду слишком слабого здоровья и их направили служить в лесные края, на север Пермской области (теперь – Пермского края).
В этот же день батальонный старшина проводил нас в каптёрку, где мы получили военную форму. Форма была различного вида: от парадно-выходной до так называемого «х/б». К этому «х/б» мы и пришивали каждый день подворотнички. Два дня мы занимались только тем, что пришивали погоны, петлицы, шевроны, пуговицы и так далее. Притом всё должно было пришиваться строго по установленным размерам. Особенно сложно было то обстоятельство, что мы до армии не представляли себе, как всё это делается. Кто-то до службы вообще не знал, как вдеть нитку в иголку. Чрезвычайно трудным делом являлось и наматывание портянок на ногу. Если это сделать неправильно, то вскоре можно было натереть кровяные мозоли. Чтобы этого избежать, требовалось длительное время тренировок. Мы отрабатывали эти занятия до автоматизма.
Быстрее всех из нас к этой жизни перешли Агапов и Романенко. У остальных процесс перехода от гражданской жизни к военной растягивался от нескольких дней до месяца.
Трудно было привыкнуть и к тому факту, когда тобой кто-то командует изо дня в день. Это обстоятельство в первые дни нагоняло грусть и тоску по прошлым беззаботным дням.
Ещё более трудным был подъём в шесть утра, когда нужно было вскакивать, одеваться и становиться в строй в течение сорока пяти секунд. Как говорил старший сержант: «Пока горит спичка, каждый боец должен успеть стать в строй в полном обмундировании». Первое время почти никто не укладывался в данный интервал, но постепенно мы все этому научились и делали невероятные успехи. Особенно, отличался в подъёме Юрий Гросс. Благо его кровать была в нижнем ярусе, да ещё в переднем ряду. Ваш покорный слуга должен был соскочить со второго яруса, одеться в брюки и бежать прямо по табуреткам, на ходу застёгивая китель и нацепляя ремень и пилотку, либо фуражку впоследствии, когда служил непосредственно в самом батальоне.
Поупражнявшись несколько раз в подъёме-отбое, мы, наконец, более-менее укладывались во времени и замкомвзвода давал команду: «Заправиться!» Отбой давался в том случае, если кто-то из нас не успевал уложиться во времени при подъёме. На отбой давались те же 45 секунд. При этом опоздавших наказывали дружным негодованием с выражением возгласа: «У-у, сука!» Я не знаю, кому было приятным это слышать. Посему ваш покорный слуга старался как ошалелый, порою отталкивая тех, кто мешал мне добраться до строя в отведённое время.
Каждую ночь выставлялся пост дневального, как впрочем, и в дневное время. Одну неделю в наряд шло одно отделение, другую неделю – другое и так далее. Три человека шли в наряд на пост дневального, сержант отделения назначался дежурным по взводу, трое оставшихся чистили картошку на кухне, выносили отходы после завтраков, обедов и ужинов. Все шестеро бойцов подчинялись дежурному, как впрочем, и взводному, и замкомвзвода. Я обычно попадал на «тумбочку», то есть пост дневального. Пост состоял из подставки, на которой стоял солдат, рядом находилась тумбочка с телефоном внутренней связи. На ремне у солдата висел штык-нож. При входе в расположение взвода какого-либо офицера или прапорщика дневальный в дневное время суток отдавал честь, прислоняя правую руку вытянутыми пальцами сбоку ко лбу, и давал громкую команду: «Дежурный – на выход!» Если входил кто-то из штабного начальства, то давалась команда: «Смирно! Дежурный – на выход!» Последний по вызову дневального докладывал обстановку во взводе.
Каждый день приходилось чистить сапоги, притом по несколько раз. Сержанты учили нас чистить обувь так, чтобы в ней отражались солнечные зайчики. Короче, свободное время было крайне ограниченным. В течение редких минут отдыха мы писали письма домой, я, кроме того, находил время сочинять стихи своим любимым подружкам с той стороны Урала. Вот одно из моих стихотворений, написанных в те дни ноября 1983 года:
Сколько раз с тобой встречался –
Не могу точно сказать.
И как в подъезде целовался,
Ставя точки над «ять».
Прошу тебя: пиши мне письма,
Мне очень скучно без тебя.
Пройдут этих дней числа,
Живи без меня, любя.
Пиши, как ты по мне скучаешь.
Пиши, как праздники встречаешь.
Тревожусь за тебя я очень,
Твои передо мною очи.
Скорей пришёл бы этот час,
Когда пойду с тобою в ЗАГС.
Ты жди меня и я вернусь
Развеять твоих мыслей грусть.
Распорядок дня во взводе был примерно таков:
6-00 – 6-05 - подъём
6-05 – 6-30 - зарядка
6-30 – 6-40 - водные процедуры
6-40 – 7-00 - завтрак
7-00 – 7-50 - наведение порядка
7-50 – 8-00 - развод на занятия
8-00 – 12-00 – занятия
12-00 – 14-00 – уборка территории
14-00 – 14-15 - обед
14-15 – 15-00 - личное время
15-00 – 18-00 - занятия
18-00 – 19-00 - личное время
19-00 – 19-15 - ужин
19-15 – 21-00 - просмотр телепередач
21-00 – 21-30 - вечерняя прогулка
21-30 – 21-55 - личное время: подшивка подворотничков, других предметов обмундирования, глажение формы, чистка бляхи ремня и т.п.
21-55 – 22-00 - отбой
Так что, читатель теперь в курсе тех событий, которые происходили со мной и моими друзьями повседневно до принятия присяги и перехода к непосредственной службе в рядах батальона милиции. О службе в батальоне мечтал каждый из нас на протяжении всех этих полутора месяцев КМБ – курса молодого бойца. В конце концов, у многих эта мечта сбылась. Правда, часть нашей группы была отправлена ещё до присяги во внутренние войска, расположенные по всей области. К числу неудачников отошли и несколько челябинцев, о которых я с тех пор и не слышал. Абрамович Олег был после присяги направлен в дивизию имени Дзержинского учиться на сержанта. Правда. Из него командира отделения не вышло и он вернулся в конце мая рядовым, порядком измученный в этой особой дивизии, расположенной недалеко от Москвы. К тому же там Олег сильно «закосил», да это и понятно. Не каждому дано быть командиром. Вот из него сержанта-то и не вышло, чему отчасти Олег оказался и рад. Уехали также в «учебку» Медведков и Юрий Гросс. Не знаю, какие из них вышли сержанты. Этого мне не довелось увидеть. В декабре, в первых числах Юрий Гросс ездил домой на свою свадьбу, от которой он не мог отвертеться, так как в своё время погулял и нагулял дитё, которое должно было вскоре появиться на свет. Комбат получил письмо от родителей невесты и был вынужден отпустить Гросса домой на неделю. По возвращению из Челябинска Юрий попал в число тех, кто должен был отправиться в «учебку», несмотря на серьёзный проступок в личной жизни. Но так как Гросс был исполнительным и дисциплинированным бойцом, его всё же отправили в дивизию, в Подмосковье.