- Ну, покажите вашу «Москву»... Да, жестковата. Угу, вот О, Л, И — шатаются, надо подпаять. Сделаю я вам ее, если хотите. Только это... ну, не машина!
Алексею Петровичу 66 лет. В его квартире — еще «родной», конца восьмидесятых, линолеум и паркетная доска на полах и антресоли, никаких признаков евро- или какого-то еще ремонта. Маленькая собачка, которую хозяин, чтобы не мешала гостям, закрывает в дальней комнате. И десятки пишущих машинок, занимающих всё жилое пространство.
- Ну, допуски вот эти все, детали разбалтываются... - У Алексея Петровича щетина и толстые очки, типично «мастерский» вид. Полвека занимается ремонтом пишущих машинок, раньше больше ездил по учреждениям, сейчас принимает «пациентов» на дому. - Понимаете ли, все наши конструкции - «цельнотянутые», но с другим качеством сборки. Вот «Москва», например — это «Ундервуд». Но ощущения совсем не те. А вот хотите, покажу, что такое настоящая машинка?
Он идет в коридор, открывает большой шкаф-купе... где-то на третьей полке из ряда одинаковых черных чемоданчиков (каждый — в полиэтиленовом пакете, между прочим, чтобы не изнашивался!) вынимает один. Несет на кухню, ставит на стол. Из чемоданчика сверкает черным лаком и круглыми кнопками «Мерседес». Натурально, так и называется - «Мерседес». Только пишущая машинка.
- Вот, попробуйте-ка! - Алексей Петрович вставляет в машинку лист бумаги — на котором уже раза три пробовали разные машинки. Сам делает «контрольный выстрел»: «ппппп ооооо кткткткткт».
— Можно сфотографировать? — навожу свой «Контакс», тоже довоенный.
— Ну... Зачем вам? Я, если честно, не люблю...
«Каково это — печатать на настоящем Мерседесе» - выстукиваю уже я. Ого. Да. Ничего себе. Ощущения — ну, как от «Мерседеса», собственно. Четкие, легкие клавиши, хотя и маленькие-круглые. Неспешный темп, но полный комфорт. Если освоиться, то можно и быстрее.
- А вот еще машинка, - на сцене появляется следующий чемоданчик. На сей раз «Континенталь» со «старой» кириллической раскладкой. Может, чуть хуже «Мерседеса», но тоже — механизм! Машина! Мощь!
- А можно попробовать такую же «Москву» - только в хорошем состоянии?
- Ну, я ж тебе говорю, - Алексей Петрович одновременно переходит на ты и грустнеет. - Это не машина. «Москву» мы всегда советовали — выбросить на помойку при первой возможности и купить что-нибудь нормальное. «Ремингтон» там, «Ундервуд». Но хорошо, будет тебе «Москва».
Хоп — еще один чемоданчик. Внутри знакомая машинка — сестра моей собственной. Вставляем лист бумаги, свежую ленту... «Печатать на «Москве» не так уж просто, хотя, конечно, исправная машинка приятнее, чем неисправная». Ну... Это лучше, чем не приведенная в порядок машинка. Но не «Мерседес», ох, не «Мерседес».
- Что, зря я тебе дал попробовать настоящие машинки? - смеется Алексей Петрович и снимает очки. - Ничего. Это дело удачи. Можно найти, можно. Но, конечно, не просто. Вот ты «Авито» просматриваешь постоянно?
- Конечно, раз пять в день!
- Ну, это хорошо... Но только одно дело — ты просматриваешь, а другое дело — я просматриваю. Я сразу вижу, чем машинка «болеет», и девять из десяти мне просто не интересны. Например, большой «Континенталь» я, скорее всего, брать не буду: вал у него уже «костяной». А должен быть чуть мягкий, иначе бумага пробивается насквозь. Вот как кулаком ударить по подушке или по кирпичной стенке — есть разница, да? Так вот, вал «костяной», задубевший, а заменять его не на что. Разве что подбирать от другой машинке, потом искать токаря и стачивать... Да зачем мне, я за это время три других машинки отремонтирую! Короче, объявления просматривают несколько человек профессионалов, и если машинка стоящая, ее заберут в течение двадцати-тридцати минут. Ну, часа. Так что — лови, тут вопрос удачи. Если что, неси мне, приведем в порядок.